На хуторе, где река Казыр, урочище Шабалык, г. Кара-Тайга и Собачьи луга.



Впервые наша героиня попала в эту местность в составе группы из пяти человек, идущей по короткому пути из Имисса в Нижние Куряты. Из Курагинского в Каратузский район.

И оказалось, что с этим куском земли, с такими крутыми названиями, ей надолго по пути. Так часто бывает. Например, и муж, который потом подошёл, сначала казался ей случайным человеком, с которым у нее никогда ничего не будет.

Дорога сначала была длинная, пешая, запутанная и непонятная, но было ясно, что это и есть настоящая тайга, точнее, луга в тайге. Выше начался и сам лес. Тропы начали сворачивать налево. Показалась ЛЭП, а потом и река. В конце концов они заблудились. Переправа оказалась совсем не такой, как они ожидали. Пришлось заночевать на берегу.



Лирическое отступление первое.



Про коня Ириса. Однажды героиня этого рассказа решила реализовать свою давнюю конноспортивную мечту. А именно – воспользоваться услугой «прокат лошади от деревни Петропавловка до поселения Святая Гора». По ее понятиям это было примерно 40 километров и 100 рублей.

Однако приступив к реализации своего намерения, она обнаружила, что действия - и ее, и окружающих, - больше смахивают на шоу, чем на серьез-ное мероприятие. Взять хотя бы то, что этой услугой пользовались до этого очень редко, а может и ни разу, хотя объявление о ней и висело в соответст-вующем месте. Во-вторых, денег со временем становилось всё меньше и при появлении героини непосредственно в доме Главной лошадницы осталось уже 35 рублей. Дальше чем больше проходило времени, тем больше выяснялось интересных подробностей и происходило событий. Например, единственное седло, на котором предполагалось ехать, оказалось не вполне пригодным, и было предложено ехать без седла. 40 км – это прилично, поэтому героиня наша уже на этом этапе сильно призадумалась. Но это была еще не кульминация истории.

Приступив к делу, Инструкторша дала указания привести для наездницы кобылу Марию. Дала бы она и своего собственного жеребца Ириса, да он был так сказать «дурной на голову».

Кобыла Мария паслась в это время вместе со всем табуном на острове  Праздничный, отделенном от деревни протокой. Решено было поехать туда на велосипеде.

Через некоторое время дочь Инструкторши вернулась с велосипедом и конём. Но это оказался уже описанный жеребец, потому что только он дал себя оседлать. А более никто «не согласился» прибыть.

«Второй раз закинули они невод». Прибыл опять жеребец Ирис и с ним небольшой табунок других коней: кобыла Кристина, дети Ириса – жеребята разного возраста и роста. Но кобылы Марии не было, «её свой жеребец Сокол не отпустил», как объяснили лошадники.

Все уже стали склоняться к мысли, что наилучший вариант – ехать без седла на Ирисе, но тут произошло событие, достойное Кама-сутры. Потому что как и положено, в присутствии стольких особей женского пола (и женщин, и кобыл) Ирис захотел полюбившуюся ему кобылу. Следом за мощной эрекцией он полез на рядом стоящую кобылу Кристину, при этом наездница еле успела слететь у него со спины.

Если вы увидели бы серого жеребца и эту рыжую в белое пятнышко кобылу, вы бы сразу поняли, что бывают более благоприятные сочетания. Особенно если бы вы приготовились сесть на этого жеребца во время половой охоты.

Наша героиня была под сильным впечатлением от увиденного.

Далее напряжение постепенно спало, была проведена попытка проехаться с рюкзаком, но без седла до ближайшего леса, которая показала окончательную бесперспективность проекта. К тому же станина рюкзака сильно царапала по спине коня. Деньги за шоу были заплачены не зря, так как цена вполне окупала количество впечатлений. На этом и закончилась история про коня.



Лирическое отступление второе.



Про хутор.

Однажды она проснулась в маленьком домике, и обнаружила себя лежащей на расстеленном на полу плаще. Пол был зеленый, а плащ коричневый и подбитый изнутри мехом.

Рядом находился котёнок типа «Блэк энд вайт», маленькая черно-белая кошечка. Вот она-то и замяукала почему-то весьма громко и можно сказать, истошно. Наша хозяйка дому услышала в этом мяуканье слова: «Убили, убили, кого-то убили!» Она очень испугалась, потому что всегда думала, будто Абакан и окрестности – зековский край, и вспоминала различные блатные байки, песни, шутки, ругательства, другой фольклор. Короче, она с чего-то взяла, что могли убить кого-то по-соседству, и от этого замяукала кошка.

Тут хозяйка решила, что с неё довольно жизни на хуторе (а жила она там уже полгода), схватила кошку в охапку, и сбежала с хутора в более густонаселенные места.



Продолжение основного повествования.



Но, если коротенько, заблудившись и заночевавши, они разделились и по-отдельности вышли к избушке. Там не то чтобы «атаманша гадала на картах», но какой-то анекдот из этой серии получился. То есть, в избушке разделившийся отряд встретил местных жителей, которых они приняли за страшных лесных разбойников. Впрочем, хозяева принимали пришедших вполне гостеприимно.

Одну часть отряда они переправили на другой берег реки, и эти путешественники благополучно достигли своей цели, то есть добрались до Нижних Курят. Вторая часть отряда состояла из одинокой женщины, нашей уже знакомой героини. Она-то и попала в ситуацию, когда смело, не смущаясь, стала чистить воровским ножиком – пером – картошку. И ей, и хозяевам избушки было при этом, так сказать, сильно не по себе. Впрочем, и этот эпизод истории кончился хорошо – на следующее утро женщина решила не переправляться через реку, и не оставаться жить в избушке, а пошла по указанной ей дороге обратно на Имисс. Туда она и вышла, не заблудившись, в тот же день. Тем основной поход и закончился.




Второй рассказ.
Поехать вдвоем в любимые Саяны.



Однажды вечером в одной добропорядочной семье города происходил обыденный разговор такого содержания:

- Если ты еще раз поедешь туда, - говорил отец дочери, - придется потом платить, я тебя серьезно накажу, и другие потом накажут. Они тебе много чего сделают, - он перечислил предполагаемые в наказание страдания.

- Да. Но я поеду. А это всё действительно будет потом. После уже не страшно. И вообще я готова потом хоть умереть, и не мучиться.

- Зачем людей напрягать тебя наказывать? Зачем это надо? Ха-ха-ха, - тут ему стало горько-смешно.

- Правда, есть еще воля Бога, так что кое-что может получиться, а кое-что и нет, но и самого твоего списка наказаний хватит, чтобы понять силу страстных чувств и бурных эмоций. По-видимому, собственничество в отношении любимых женщин (пусть я тебе дочь) действительно самый корень эгоизма человека. А моя поездка его затрагивает. И то, о чем ты говоришь – может произойти. Ты же явно не в какую не хочешь меня отпускать.

- Чего ж у тебя тогда ничего чудесным образом с помощью Бога твоего не меняется? – последовал вопрос отца.

- Как не меняется? По крайней мере слова «люблю» и «отпускаю» я могу уже сказать. Потому что не боюсь вышеперечисленного. А вот почему на моем месте кое-кто из именно «сильных мужиков-а-не-тряпок» ВСЁ теряет вплоть до жизни уже не раз? Мне кажется, начинаю понимать. Любовь теряют, когда не принимают чужую, тогда теряют свою, а когда чужую любовь сознательно убивают, не важно успешно ли (победа) или неуспешно (поражение), тогда теряют и многое другое.

Затем, помолчав, она добавила:

- Тут не просто чуть больше грубости – и чего-то нет. Тут какая-то фокстерьерская мертвая хватка эгоизма, у которого главная цель и смысл жизни – в женщине. Вот из-за этой привязанности всё и теряют.

- Ну и закончим на этом, раздражаешь ты меня своими разговорами. Так, слегка. Кстати, деньги на поездку можно сделать на сувенирных кружках и ручках. Можешь войти со мной в дело и накопить, – добавил он.

На этом они и закончили вполне дружелюбно. Так и осталось непродолженным понимание – почему же «именно нетряпки» много теряют, а «тряпки» не такие гордые, и теряют не так много. Таким вот образом противопоставление «мужика» и «мужика не столь звёздного» дало начало последующим событиям.

А героя нашего рассказа, любимого человека дочери, терзала вычитанная мысль, что вокруг все эти люди и машины – их много, они незнакомые – и в то же время в конце каждого пути «постоянно находится», в противо-положном потоке «постоянно встречается», кто-то, с кем он (или она) были бы искренне счастливы всю жизнь. Может быть. «Вот каждый день встречаешься, а не познакомишься, и чувств, главное, никак не выразишь,» - думал он. До такой глубокой проблемы дозрел наш Коля (так звали героя). Думал он, думал - о хорошем… Почему-то все время мысль сворачивала на цветы. Ничего менее банального не придумывалось. Между тем был он продвинутым в разных областях – и в точных науках, и в технике, и в боевых искусствах, а вот на тебе. Стереотипы мешали думать, не говоря уж «мыслить». Хотя сквозь стены ходилось, файлы по Интернету воровались. Этого было много. Но Коля уже уперся в развитии в потолок различных «бу-до». Реагировал он на всё спокойно. Однако не мог придумать ничего, кроме цветов.

Николай умел строить отношения только по принципу «охотиться», слово «любить» должно было означать тоже что-то в этом роде. Поэтому об «общей земле, общей собственности» или «выращивании чего-либо» вплоть до выращивания детей, не говоря уж о «сотворении и осознании» он не задумывался. Она должна была, на его взгляд, «где-то гулять», и даже когда они вроде бы вместе, временами отдаляться, уходить, чтобы можно было организовать очередную ориентировочно-исследовательскую «охоту» - на неё (или вместе с ней как другом на кого-то).

Она уходила, а он говорил «не уйдёшь».

Он жил в старой Москве, на центральном конце маршрута трамвая № 3, она – на Балаклавке. Ну, а друг-приятель его – в начале Варшавского шоссе, неподалеку от Тульской. Друг был похож по характеру на Колю, но у него, конечно, была своя жизнь и свой круг общения.

Ее звали Мария, чей разговор с отцом мы уже наблюдали в начале рассказа. Она понимала, что когда он «охотится» - это он любит. И понимала, что любит сама. Но разница в переживаниях состояла в том, что она ждала, и хранила любовь, хранила в сердце. Она ждала, когда он её найдёт на какой-то очередной отрезок времени. И училась его отпускать. Ей трудно было объяснить свои потребности – что ей это нравится – ходить, кочевать, об-щаться с новыми людьми, и ждать, когда появится он «на связи» или в реаль-ности. И немного раздражало, что они ходят не вместе. Они вместе были в его жилище. Ей не нужны были были сильные вещества-стимуляторы, от которых попадают в зависимость, вместо этого она любили молоко. Ей нужно было скорее расслабляющее, успокаивающее. Она была даже наездни-цей, но мечтала о красивых классических платьях и дамском седле, в то время как в реальности не было собственной уздечки. Но всё же было что-то между «всё или ничего»! Было что-то кроме красивой многообразной мечты, кое-что из этих образов было в реальности – два платья, верховая езда в брюках и в мужском седле, картина Брюллова, и тому подобное. Вообще, ей нравились больше всего лошади, потом кошки, потом собаки (соответственно, и все лошадиные, кошачьи и псовые).

Она была немножко шаманкой, сама умела «притягивать духов» и как-то изменять их, управляться с ними для того, чтобы они создавали нужные ей иллюзии. Отпускать и заклинать их. Но она понимала, что реальная жизнь далека от иллюзий, да и вообще от той чистоты, которая присуща бесплот-ному образу или мечте. Труд по жизни не воспринимался у неё с брезгливостью, с отталкиванием, с презрением, а как нечто обязательное, необходимое, неизбежное, и по-своему чистое и аккуратное.

Чем же кончилось дело о поездке? Она заработала денег на сувенирных кружках и ручках, и уехала «туда». Отец предательски подал в розыск, хотя знал, где она. Потом она перенесла все эти обещанные папой наказания от него и других. Сильно мучилась, рвало крышу, но это привело к решению более «туда» не ездить. Зато он, Николай, еще долго продолжал ездить в это таинственное место в Саянах, и никак не отказывался от своей мечты переехать из Москвы насовсем.

Это стало приводить их в взаимонепониманию и в конце концов привело героев к решению расстаться, а любовь их – к концу.