Я не хочу, чтобы ты говорил
Что делать, как жить и кто победил
И не хочу, чтобы ты молчал
Плакал, прощал, уходил, ускользал…

Почему ты все еще спишь? Ответь. Как ты можешь спать так долго? Как ты мог спать, когда они украли меня у тебя? Как будто ты был в обмороке. Или ты умер? Ответь. Я смотрю на Лилуша. Он раздражает меня. Своим неуверенным и наглым видом. Он выводит меня из себя. Из его глаз мне машет очкастая девчонка. Она улыбается. Знаю, она тоже нашла меня. Мы уходим из моей палаты. Майк все еще спит. Пять утра. Куда мы идем? Я знаю. На крышу. Мимо десятка дверей, и спящего охранника. Мы проходим через закрытую дверь. Нам не нужен ключ, что бы ее открыть. Крыша. А что это? Я никогда не была на крыше. Я боюсь высоты. Или нет. Я не помню. Мне нравится здесь. Очень холодно. Всегда. Но не больно. Глория стояла на крыше пока бомбы не начали сыпаться на нее. Теперь я ее понимаю. Я знаю, зачем он привел меня сюда. Мы встретим рассвет на крыше.
Я спросила:
- Ты умеешь летать?
Он сказал:
- Падать больно…
Он произнес это с сожалением. Запрокинув голову, смотрел на начинающийся рассвет. Я смотрела на него. Я не поняла о чем он. Или точнее не захотела понять. Меня это не касалось. Наверное. Это не мое дело.
- А мне больнее взлетать. – Надеюсь в моем голосе достаточно трагизма.
Лилуш даже не посмотрел на меня. Меня волнует только одно. То, что я могу потерять его. Навсегда. И это кажется реальностью. Без тебя я ничто. Веришь мне? Нет? Зря. Я не вру. В первый раз за долгое время. И всегда буду на твоей стороне. Пока время не остановится. Я не свободна. Ты украл ее. Мою свободу. Мне не жаль. Что ты делаешь? Разве сможешь убить боль? Мне только хуже. И все же ты единственный. Мой милый принц. Что же. Давай продолжим игру. Ты ведь не забыл? Я судья. Сегодня. Всегда. Это даже мило. Твоя беспомощность. Молчишь. Молчи. Мне не нужны твои слова. Я знаю, что ты чувствуешь сейчас. Всегда. Но ты не зависишь от меня. Я нахожусь в зависимости. Ты не наркотик. Нет. Я просто завишу. С каждым днем все хуже. Быстрее. Ты плачешь. Зачем? Что-то не так? Я просто смотрю, как ты подходишь к краю крыши. Знаю зачем. Но я не верю. Ты не сделаешь этого. Не оставишь меня. Верно?
- Нет…
Нужно дышать, чтобы продолжать жить. Чувствую что задыхаюсь. Время проходит как песок сквозь пальцы. Я упустила что-то важное. Не знаю что. Но теперь это как заноза. В сердце. В душе. Не знаю где. Я потеряла что-то важное. Не могу найти. Теперь даже не могу вспомнить что именно. Просто смотрю широко открытыми глазами на него. Шаг. Еще один. Прощай. Вниз. К вселенной. Через время. Без меня. Ты просто мелкая сволочь. Тварь. Как ты посмел? Ненавижу. Ты не защитил меня. Решил, что легче будет умереть? Слабак. Ты даже не можешь защитить себя от своих желаний. И меня. Разумеется. Я вижу, как ты летишь в пустоту. Это как пленка. Кинофильм. Могу прокрутить в голове, какие-то моменты. Понравившиеся кадры. Еще раз. И еще. Ты хотел, чтобы я верила тебе? Какого черта? Ты мертв. Ты всегда был мертв.
Хочу опустошить голову. Чтобы там не было мыслей. Чтобы Глория прекратила вышагивать по потолку и шептать мое имя. Эй, ты слышишь меня?! Заткнись! Она смущенно смотрит в пустоту. Но она не молчит. Она начинает петь. Снова. Одну и ту же песню. Подавись моим ничтожеством…тварь! Я без тебя ничто…заткнись! Смотри я сплошное убожество…дрянь маленькая закрой свой грязный рот! Ты сделал это, за что?.. она не затыкается. Я обессилено ползу на коленях к краю крыши. Не знаю, хочу ли увидеть его. Мертвым. Уничтоженным. Побежденным. Хочу. У меня даже нет сил встать. Подняться с колен. Я просто опускаю ноги вниз и сажусь. Я знаю, что боюсь высоты. У меня кружится голова. Сейчас мне легче упасть, чем оставаться тут. Знаю что конец близко. Но все, же дальше чем мог бы быть. Я отпускаю руки. Приятный ветер секунду теребит мои волосы. Ощущение свободы. Жизни. Независимости. Счастья? Все слишком быстро кончается. Чья-то рука. Кто-то держит меня за руку и не дает упасть. Не дает мне стать свободной. Почему молчишь? Разве ты не должен кричать чтобы я держалась и ни в коем случае не отпускала твою руку? Кто ты?.. У меня просто нет сил поднять голову и посмотреть на тебя. Это же нормально, верно? Я смотрю вниз. В пустоту. В пропасть.
- Ты не умрешь. – Твой уверенный шепот. А я до сих пор не знаю тебя. Просто не могу себя заставить.
Одно движение. Длинные волосы. Бледная кожа. Женственное лицо. Брайан.
Почему ты держишь меня?
Я не держу тебя.
Почему я не падаю?
Ты хочешь жить.
Что ты скрываешь от меня?
Ты не человек.
А ты?
И я.
Почему я не слышу твоего голоса?
Потому что я молчу.
Ты читаешь мои мысли?
Мысли нельзя прочесть. Они не написаны.
Ты знаешь, о чем я думаю.
И ты знаешь, что думаю я.
Почему?
Мы не люди.
Кто мы?
Я не могу ответить на этот вопрос.
Почему я не падаю?
Ты умеешь летать.
А ты?
Нет.
Смотрю ему в глаза. В них все. В них я. В них вся моя жизнь. Все что я забыла. Теперь я сижу на крыше, обхватив руками колени и стараюсь не заплакать. Я беспомощна. Я не могу даже нормально умереть. О жизни не может быть и речи. И они не оставят меня в покое. Они не дадут мне жить нормально. И они не дадут мне умереть нормально. Вообще не дадут. А что такое нормальность? Я думала – я нормальная. Но нет. И Брайан. Не нормальный. Еще более не нормальный чем я думала. Сидит рядом и молчит. Ему нечего сказать. Или он просто не хочет. Я умею летать. Читать мысли. Наверно еще видеть сквозь стены. Я – не человек. Кто я? Не знаю. Что со мной происходит? Не знаю. Выходит, я действительно больна? Мишель был прав? От этой мысли у меня внутри все похолодело. А может Брайан просто прикалывается? Это одна большая шутка. Комедия со мной в главной роли. Шоу Бени Хилла. Стало еще хуже. Хотя я же не упала. Это факт. Он говорит, что не держал меня за руку. Тогда я действительно умею летать и все не так отстойно. И все же. Ничего не помню. Я потерялась. Я - больна.
- Не совсем так – Брайан, наконец, подал голос.
- А как? – Я не думала, что он ответит.
Но он ответил. Он говорил очень долго. Наверно около сорока минут. Но мне показалось, прошел год. Чувства и мысли исчезли. Мне казалось, что я не сижу на крыше, а лежу в палате привязанная ремнями к койке. Он говорил так, что понять его было очень сложно. Сначала я не понимала, причем тут я. Он начал с сотворения мира как мне казалось. Но я не прерывала его. Ему нужно было рассказать. Все равно кому. Можно и мне.
Почему с сотворения мира? Все это началось очень давно. За долго до Брайна. За долго до МакКея и компании. За долго до зарождения западной цивилизации. Это началось сразу после смерти Христа. Ну, то есть почти сразу. Когда апостолы (все двенадцать включая Иуду) осознали что в них общество больше не нуждается. Со смертью Учителя для них закончилась жизнь в мире и понимании. Началась другая жизнь. В грехе и прелюбодеянии. Впрочем, это точно не известно. Возможно и не в грехе. Может они все-таки женились. Но вся эта историческая часть не очень важна. А важно то, что как бы там ни было у всех апостолов (опять же включая Иуду, хотя тот умер вскоре после) родились дети. Возможно, даже несколько детей у каждого. Об этом история умалчивает. Достоверно известно лишь то, что первенцы были не обычными людьми. Строго говоря, они вообще не были людьми. Люди так не могут. Они боролись и всегда побеждали. Они знали все. Абсолютно все. Они понимали друг друга без слов. Так было поколение за поколением. Но в средних веках что-то разладилось. То ли они переругались и разъехались, то ли им просто надоело держать в себе свое преимущество. И они начали говорить. Не проповедовать как их предки, а именно говорить. Болтать. О себе. Инквизиция жгла их на кострах за ересь. Они не сгорали. Их принимали за колдунов и алхимиков и уважали. Во времена коммунистов их растеривали и травили. Они не умирали. У них никогда не было предводителя поэтому они не могли держаться вместе. Не могли вместе существовать. Максимум по двое. Их дети выросли и стали умнее родителей. Они не болтали. Они понимали что дело – дрянь и молчали. Они не использовали знания и силу без крайней нужды. Но вот наступило наше время. И им было не до молчания. Они испытывали судьбу. Почти все из них. Они развлекались. Устраивали собственные телешоу. И тогда за них взялись. Даже за тех, кто молчал. Даже за тех, которые прятались и сознательно оградили себя от мира лишь бы не навредить себе, своим детям и ближнему. Но это не значит, что их убивали. Или забирали силой. Хотя уже тут будет правильнее сказать нас. Правительство предложило подросткам и детям участие в проекте, который должен был принести пользу, а что самое важное понимание. Родители, молча, смотрели, как их детей увозили из дома незнакомые люди, одетые в черное. Дети радовались и смеялись. Брайан помнил, как привезли меня. Меня поселили в комнату рядом с его комнатой. Он был старше меня на двенадцать лет. Он согласился, потому что ему было скучно. Потому что ему осточертел этот мир, а умереть он не мог. Просто не было возможности. Все апостолы умирали только своей смертью. Кем надо быть, чтобы в двадцать восемь лет устать от жизни? Это они и пытались выяснить. Три года. Три долгих года. Жестоких опытов. Так получилось, что Брайан им не подходил. Он был уже слишком взрослым. Тогда он стал работать с ними. Стараясь сдерживать. Врядли у него получалось. Но он держал все под контролем. Он не однократно хотел увезти меня и спрятать. Он никогда не доверял им. Не доверяет и сейчас.
Он замолчал. Как-то резко. Я не знала что делать. Бежать, прятаться? Что это за сила? Почему я ничего не чувствую и в конце концов ничего не помню? Теперь я ощущала себя как в аквариуме.
- У них сменилось управление – Он вдруг неожиданно заговорил снова – ты не просто все забыла. Тебя заставили забыть. Но в то же время я смог забрать тебя оттуда и поместить сюда к твоему дяде чтобы он заботился о тебе. Чтобы он помог тебе вспомнить. Я уже год работаю тут. Я все время очень боялся. Ты пропала на целый год. А потом объявилась без памяти, без понимания происходящего. Я очень растерялся. А МакКей сразу все понял и сделал что надо.
- В лечебницу? Он поместил меня в лечебницу? – Я невесело улыбнулась – А МакКей оказывается брат моего отца? Младший разумеется…
Брайан кивнул.
Он взял мою руку и ткнул пальцем в ангела на запястье.
Показал свою руку. У него был набит орел.
- И что это?
- Ты не помнишь? Неужели не вспомнила?
- А это так важно?
- Мы с тобой вместе набили их чтобы помнить о предках. Твой предок – Матфей и его знак – ангел. Мой предок Иоанн и его знак – орел.
- А другие тоже себе всяких значков понабили? Я рассматривала татуировку.
- Нет только мы.
- Это почему? – Я подняла взгляд на Брайана.
- А это, Алиссия потому что, только наши с тобой предки были евангелистами.
- Да? Это типа круто?
- Алиссия! Я понимаю, что у тебя амнезия, но нельзя все на нее списывать, в конце концов! Да впрочем, ты не сильно изменилась…как ты называла их: «Матфей и компания»…
Я еще раз взглянула на Брайана. Бедный. Все же зря ты мне рассказал все это.
Теперь моя жизнь представилась мне по-другому. Нет, я ничего не вспомнила, но мне это было уже и не нужно. Я встала на ноги и посмотрела вниз с пятого этажа. Мне уже не было страшно. Брайан же смотрел на меня обеспокоенно, я знала, что он уже пожалел, что рассказал мне все. Но это уже не важно. Его слабость стала моей силой. Если честно никогда бы не подумала, что Брайан способен на такое. Я просто считала его глупым и бестолковым. Я ошиблась. Так много скрывалось за этой маской. Слишком много.
И теперь надо решить, что делать дальше. Я не собираюсь использовать эту силу. Но она может мне понадобиться. Я ведь не собираюсь становиться одной из них. Экспериментаторов. Я сделаю все, чтобы меня оставили в покое. Все что потребуется…
В моей голове произошли изменения. Куда-то делась девчонка. И подонки стали вести себя тише. Больше не били окон. Просто уже не осталось целых. Не выбивали дверей. Словно ух чего-то лишили. Смысла к существованию. Глория была их девочкой для битья. Один из них вышел на балкон и заплакал. Вокруг пахло смертью и дымом. Тяжелый черный дым висел в воздухе. Этот человек курил сигарету. Меня бы затошнило и вывернуло наизнанку. А он молчал и продолжал курить. Я ничего о нем не знала. И не хочу. Пусть они существуют отдельно от меня. Мне так гораздо легче. Не знать. В сотню раз. Они ненавидят меня, я уверена. Взаимные чувства. Для меня это редкость. Но они живут в моей голове. Они должны вести себя прилично. Как жаль, что я не могу покончить с ними. Я уже никогда не проснусь. И Глория. Может они убили ее? Я так ничего и не почувствовала. Но меня уже это не удивляет. Ничего не удивляет. Это не странно. Просто мне обидно. И мне уже не страшно. Наверно я должна теперь бояться не за себя. Я должна бояться себя. Но все, же не боюсь. Отстойно. Ведь я уже не человек. Это страшно? Ничего подобного.
Иду к выходу, оставляя Брайана на крыше. Он мучается. Муки совести. Как мило. Но мне не понять. Спускаюсь на свой этаж. Мне легко. Мне действительно стало легче. Теперь нет ощущения неизвестности. Оно давило на меня очень давно. Но теперь легче. Даже боль отступила. Теперь я свободна. Независима. Я не под давлением. А вы знаете, какого это? Впрочем, откуда вам знать. Теперь никто не будет меня контролировать. Я просто не позволю. Дядюшка… МакКей преисполненный жалости ко мне приютил меня, когда родители отвернулись? Или они мертвы? Не знаю. Сейчас это не имеет значения. И если они вычеркнули меня из своей жизни, я должна сделать тоже. Мне не жаль. Нет. Я просто забыла. Теперь я готова была идти и смеяться. Мишель ошибся. Я не больна. Я не человек. Разные вещи. Какая разница кто? Мужчина, женщина? Не человек. Вот что важно. Для меня.
По лестнице я скакала через ступеньку. Как хорошо… просто изумительно. Больше не чувствовать боли. Чистое осеннее небо. Цвета: голубой, оранжевый, бледно-розовый. Запахи: листья, дым, цветочная пыльца. Я вошла в палату и подошла к окну. Это только мечта. Только моя жизнь. С этого момента. Я положила руки в карманы и облокотилась на стену. Люди в голове пели странные песни и играли в непонятные игры. Я нащупала бумажку в кармане. Я бездумно вытащила ее из кармана. Это бумажка из личного дела Мишеля. Я прочитала еще раз…
"...Знаю дела твои и труд твой, и терпенье твое и то, что не можешь сносить развратных, и испытал тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы..."
Я упала на колени перед окном. Внутри с ужасающей скоростью разрасталась тьма. Внутренности словно скручивало жгутом. Я уронила лицо в ладони и заплакала. Дверь в палату открылась. На пороге стоял Мишель, он же Майк, он же апостол. Лицемер.