Переплывая реку...
(продолжение)
Ищите же прежде Царства Божия и правды Его,
и это все приложится вам.
Мф.6:33
Я
«Слава Богу – а то извелся Павел совсем с этими деньгами. Применить их так, как ему хотелось, он не мог – мало было, а потратить – жалко», - думала я, глядя на деда и внука, которые боролись на ковре, роняя стулья.
Вскоре начались работы по восстановлению храма и неожиданно для меня, Павел подключился к ним – бригада строителей, молодые ребята из Белоруссии, работали быстро и ладно, а бригадир их, Семен, ровесник Павла, верующий, с суровым обветренным лицом, сдружился с Павлом. Через месяц работы Семен протянул Павлу деньги. «Зачем?» - удивленно спросил Павел. «Ты же месяц работал с нами. Выплатили всей бригаде – это твоя доля. Бери» - Семен настойчиво протянул деньги Павлу.
Вечером, за ужином, я сказала: «Видишь, возвращаются твои денежки, да и работа постоянная появилась. Андрей уже большой, нянька ему не нужна – теперь можешь работать». Павел, улыбнувшись, обнял меня одной рукой, другой – Андрея и мы сидели вместе несколько минут – эти минуты были счастьем для нас троих.
Два с половиной года спустя в храме Святителя Николая основные работы были почти завершены, и бригада Семена уезжала обратно в Белоруссию. Павел, было, загрустил, но отец Николай предложил ему работать старостой в отреставрированном храме. Павел, согласившись, будто расцвел – его работа была важной и ответственной. Виктор, по благословению Епископа, стал священником, настоятелем нового храма. Храм, даже не до конца отреставрированный, никогда не пустовал – на Руси у нас всегда почитали Святителя Николая: чудом появлялись по мере надобности деньги и на подсвечники, и на внутреннюю отделку. «Эти работы никогда не кончатся, Виктор», - говорил отец Николай, счастливо взирающий на купол храма, - «Главное – служба идет». В последнее время отец Николай выглядел очень довольным, и из глаз его исчезла грусть, которая, казалось бы, навеки поселилась в них.
По мере того как строился храм, росло число прихожан. Встал вопрос о воскресной школе, где могли бы воцерковляться их дети, и храму для этих целей дали помещение – заброшенный, но еще крепкий дом, находившийся рядом с церковью. Так появилась церковно- приходская школа, куда Андрей постепенно привел почти своих одноклассников. Лишь трое из них, издевавшиеся над Андреем из-за его происхождения, к чему он давно привык, смеялись теперь уже надо всеми.
Я была счастлива совершенно – Павел, наконец, нашел себя, Виктор с Наташей жили дружно, растили деток – старшие, Петя с Митей, уже помогали в алтаре. Андрейка стал совсем самостоятельным: помогал деду – что-то строил, или прислуживал в алтаре то в одном, то в другом храме.
Гром грянул неожиданно – я, уже будучи сорокадевятилетней, с изумлением поняла, что беременна.
«Когда были последние месячные?» - строго спросила доктор, глядя в бумаги, лежащие у нее на столе. «Не помню. Не знаю – я думала, у меня климакс», - ответила я с недоумением – мне не верилось, что я, бабушка четырех внуков, вновь стану матерью. «Каждая женщина должна помнить это», с укором глядя на меня, сказала врач, - «Какой срок прикажете ставить в направлении на аборт?» «Аборт?» - удивилась я. «Уважаемая, а Вы что – рожать собираетесь, в сорок девять лет – что люди подумают?» «А разве важно то, что люди подумают? Отвечать ведь придется не перед людьми, а перед Богом» - ответила я. «У Вас уже внуки – неужели не стыдно им в глаза смотреть?» - не сдавалась она. «Почему мне должно быть стыдно? Чего мне стыдиться? Я жду ребенка от собственного мужа!» - я чувствовала, как во мне поднималось возмущение. Но доктор, казалось, меня не слышала - «К тому же у Вас отягощенный анамнез, Ваш второй ребенок – дебил. Вы думаете, ЧТО Вы родите, в Вашем-то возрасте. В лучшем случае, однозначно, такого же, а в худшем – умрете в родах». Я, резко встав со стула и еле сдерживая наворачивающиеся на глаза слезы, ответила: «Если я рожу такого же ребенка еще раз, то буду самой счастливой женщиной на свете!» Доктор, сняв очки, с недоумением смотрела на меня, то открывая рот, то закрывая, как рыба, выброшенная на берег.
Я вышла из кабинета и стала быстро спускаться вниз, по лестнице. «Ну, что?» - Павел, ожидающей возле дверей, догнал меня и схватил за руку. «Ребенок будет таким же, как Инна!» - с вызовом ответила я.
Из поликлиники мы вышли с Павлом, держась за руки, как дети в детском саду. Была середина мая, цвели яблони и липы, и их аромат словно пропитал весь город. Я вспомнила, как много лет назад, осенью, шла с беременной Инночкой, радующейся каждому листочку, каждой букашке, по этому парку и заплакала. «Не плачь. Не надо. Я тебя больше никогда не брошу», - ласково сказал Павел, гладя мои волосы.
Подходя к дому, мы увидели сидящую на скамейке возле нашего подъезда полную женщину в темной одежде, в повязанном на голове черном кружевном платке. Подойдя ближе, я узнала Марью – отекшая, постаревшая, она тяжело поднялась и пошла нам навстречу. В груди моей будто бы что-то взорвалось, и я закричала: «Уйди!». Она, убийца моей доченьки, посмела прийти ко мне! Тот зимний день, когда умерла Инночка, будто бы вернулся, и словно не в тополином пуху был двор, а в сугробах, и не новый пятиэтажный дом, а наш старый потемневший барак… все закружилось перед моими глазами, и, теряя сознание, я медленно соскользнула на руки Павла.
***
Ибо знает Господь путь праведных,
а путь нечестивых погибнет.
Пс 1:6
Я
Вечером, после службы, пришел Виктор. Оказывается, Марья заходила к нему в храм и они беседовали. Марья рассказала, что Гена погиб – напившись, ехал на мотоцикле и не справился с управлением. Он так и не женился, детей не нажил – Марья, вот уже пять лет промаявшись в чужом городе одна-одинешенька, решила проведать Андрейку.
«Ну и что?» - заплакала я, - «Она Инночку, доченьку мою убила, понимаешь? Понимаешь?» - я, сорвавшись на крик, сжала ладони - «Пусть убирается. Мне и без того тяжело. Я беременна». Виктор, широко открыв глаза, встал, подошел и крепко обнял меня. «Тем более. Мамочка, ты непременно должна попытаться ее простить, и эта тяжесть уйдет. Ты ведь умеешь прощать. Представь себе, что твоя цель – переплыть реку, которая зовется «Жизнь». Достигнув противоположного берега, ты войдешь в Царствие Божие.
Переплыть реку трудно – тебе мешают разные мысли: «Зачем, изнуряя себя, плыть к противоположному берегу, может, просто плыть по течению?» А быть может, такие: «Не поплыть ли мне немного правее, к тому чудесному маленькому островку?» Приближаешься к нему с надеждой в душе, а он вдруг обернется миражом, и тогда ты, видя совсем рядом соседний остров, подплываешь, уже из последних сил, задыхаясь, к нему – а его берега, издали такие уютно-зеленые, оказываются поросшей мхом болотной трясиной, втягивающей все в свою утробу…
Нет, плыть по течению – это не твой путь, это путь дохлой рыбы. А ты должна бороться с обстоятельствами и знать, что лишь подплыв близко-близко к противоположному берегу, увидишь там Сады Райские. И когда тебя тянет ко дну падения в пучину адову груз обид и сожалений – надо суметь простить, и тогда плыть становится легче. Ты же сама знаешь это, мама. Вспомни, наша Инна ни на кого не обижалась и была счастлива».
Когда Виктор ушел, я еще долго сидела на кухне. Уже стемнело. «Пойдем спать», - Павел, неслышно подойдя ко мне, положил руку на мое плечо. «Паша, как ты думаешь – простить Марью или нет?» спросила я его и услышала в ответ лишь тяжелый вздох.
***
Ибо если вы будете прощать людям согрешения их,
то простит и вам Отец ваш Небесный,
а если не будете прощать людям согрешения их,
то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших
Мф 6:14-15
Я
Беременность моя протекала на удивление легко. Мы с Наташей, которая ждала четвертого малыша, смеялись и заключали пари – кто из нас первый родит? Виктор смеялся вместе с нами, а Павел лишь качал головой.
Марья, спустя месяц, обменяла двухкомнатную квартиру, где жила с Геной, на однокомнатную в нашем городе. Оставшиеся после обмена деньги пожертвовала на колокол храма Святителя Николая. Стала часто ходить в храм к Виктору, стояла все службы, и вскоре устроилась там работать – мыла пол, чистила подсвечники. Андрей, с которым она то и дело пыталась объясниться, вежливо здоровался, но ничего и слушать не хотел – молча, не глядя на Марью, обходил ее стороной, а она провожала его долгим, полным боли взглядом.
Мой ребенок родился на месяц раньше Наташиного. «У Вас девочка! Поздравляю!» - молоденькая акушерка протянула мне малышку. Я не успела рассмотреть свою дочь, как ее тут же унесли. Через двадцать минут подошла педиатр, тоже совсем юная, и сообщила, что с ребенком все в порядке – никаких отклонений, 9 баллов по шкале Апгар.
Придя на выписку, Павел, взяв на руки дочь, прижал ее к себе. Дома нас, торжественно приехавших на машине, встречала целая толпа: Андрейка, Виктор с Натальей и детьми, отец Николай с матушкой и… Мария. Бережно развернув дочь, Павел вгляделся в ее личико и с недоумением посмотрел на меня. «Она здорова», - ответила я на его немой вопрос и обернулась к Марье: «Мань, поставь чайник, пожалуйста».