«У меня замечательная новость!» - Тарасевич выбежал из школы, держа перед собой телефон. Услышавшие столпились у нашей походной столовой, остальных притягивало как магнитом. Гриша бормотал «сейчас-сейчас» и что-то быстро печатал в телефоне, глядя на него то через очки, то поверх них. Кто-то подсовывал матюгальник. В итоге наш староста не выдержал, взял у него телефон и громко зачитал: «Сегодня, двадцать пятого июля, на Большом Адронном Коллайдере были впервые обнаружены следы бозона Хиггса.» На стол лапками вверх шмякнулась муха и осталась неподвижно лежать. А мы хлопали и кричали так вдохновенно, будто Россия обыграла Бразилию. Я ведь тогда еще даже не знала, что такое бозон Хиггса. Но Летняя школа «Русского репортера» это быстро исправила.

Сейчас уже забавно вспоминать первое впечатление об участниках нашей мастерской научной журналистики. В автобусе я ехала с будущим врачом-терапевтом Олей из Красноярска, потому что перед посадкой это был единственный человек с моей мастерской, которого я нашла. На остановках мы выползали покурить в компании с Гришей, а я все смотрела на него и заставляла свой заспанный мозг поверить, что именно он смотрел на меня весь год со страниц «РР». Наш автобус приехал последним из четверки.  Подхватывая рюкзак и палатку, я увидела рядом такую же палатку, подняла взгляд на девушку и, улыбнувшись, выдала что-то вроде «не перепутать бы». Это была журналистка Юля из Новосибирска, тоже с научной.  Именно в ее палатку я и заселилась, потому что кто-то очень хорошо складывает палатку без дуг (не будем показывать пальцем). Наш староста бегал тут же в панаме StarWars, которую он потом неоднократно терял и находил. «Вот это типичный математик», - скажет мне потом Катя из Питера. «Да ладно? Слишком забавный», - отвечу я.

На следующий день все занимались достраиванием лагеря, а так как работа там была в основном мужская, я почти весь день дрыхла на солнышке, перед этим очистив свою совесть обклеиванием импровизированной доски из ватмана скотчем (кстати клевая тема, на ней легко пишется маркером и он легко стирается – почему школы закупают дорогие доски?). Под вечер меня разбудил странный ребенок в кепке, который хотел организовать веревку для белья и пытался самостоятельно забить тупые палки в землю. Позже оказалось, что ребенка зовут Настя, у нее энциклопедические познания в гуманитарных науках, тренер Скипский и призовые места в «Самом умном».

Слава богам, что она не разбиралась в математике и физике – мы со старостой могли вздохнуть спокойно. А вот Тарасевич каждый раз был шокирован ее познаниями, и когда услышал, что она думает поступать на журфак – нервно дернулся, закашлялся и еле досидел до конца импровизированного ток-шоу, чтобы «серьезно с ней поговорить о журналистике». Бесполезность журналистского образования – его любимая тема.

На первом цикле Гриша был руководителем нашей мастерской и часто у нас бывал. Мы перезнакомились, узнали, что хорошо было бы выпустить по итогам цикла журнал и стали обсуждать, кто что может написать. Как-то неожиданно всплыла концепция номера «конец» и никого не смутило, что это должен был быть первый номер. Спустя несколько лекций Гриша скажет : «А может ну его, это журнал? Мне и так с вами нравится общаться». Номер получался цельным и интересным, поэтому мы все равно его выпустили. В этом нам помогали гости.

У нас бывало по пять пар, и я не могла ни одну пропустить, даже если дико хотелось спать. Просто было настолько интересно, что совесть не позволяла. Да и разве это лекции в привычном смысле слова? Сидишь в уютной маленькой армейке, пьешь чай с каким-нибудь ученым, ешь бутерброды, разговариваешь. Спрашивать что-то получалось абсолютно естественно, что для меня неожиданность. Тут прямо обстановка располагала. Что говорить, если пресс-секретарь ИМБП рубил дрова для нашего костра, а с Казановичем из Института физических проблем им. Капицы  я говорила про Фабриканта, учебник Детлафа и ужасный предмет урматфиз, стоя у потухающего костра, когда уже все разошлись.

В какой-то момент в моей голове возник один очень важный вопрос. Может быть это было тогда, когда нам рассказывали о Российской космической программе, или когда полярный биолог Анна Лопатина показала свою фотографию с антарктической станции «Восток», или когда редактор литературного отдела Людмила Синицына рассказывала о русском ресторане в Камбодже, или когда Максимишин показывал фотографии из Афганистана, или когда девушка Света, обучающаяся индийской филологии, рассказывала про санскрит и про будущую поездку в Индию, или… Не важно, когда именно, но я подумала: «а что мне мешает?» и этот вопрос как заноза застрял в моем мозгу.

«Мы девианты», - заявил на лекции Тарасевич. Мне показалось, что моя специальность в данном случае одна из самых заурядных. Но это ж все-таки математика, поэтому приколов хватало. Однажды староста продемонстрировал фокус с переворачиванием руки и в конце прыгал со словами «и это тоже математика, понимаете??» На пляже мы по очереди вспоминали разные интересные математические факты и рассказывали остальным. Неискушенные зрители были в восторге. И от задач про дни рождений и встречу, и от того, что корень из двух в калькуляторе на самом деле не корень из двух, и от цитат из книги «Математики шутят». Очень интересно было оценить свой сухой остаток – в ЛШ было практически нереально выйти в интернет.

В три часа ночи, перед моим отъездом, мы со старостой дописывали статью о математике уже во второй номер. В решении было написано ужасное слово «очевидно», а дальше внезапно появлялся корень из логарифма nв отрицательной степени. Как это можно было научно-популярно объяснить? Мы истерически ржали, а вокруг, стремящийся ко сну народ недовольно оглядывался. Позже, в заключении мы решили процитировать фразу некоего Пригорина из вступления к книге по теорверу. Пытаясь подобрать синоним, неожиданно поняли, что не знаем кто он (математиков таких вроде не слышали) и истерика продолжилась. Надеюсь, статья Сережей была дописана и успешно вышла во втором номере журнала под концепцией «ошибка».

Преподаватели и слушатели часто менялись местами, оказывается, каждому было что рассказать. И все настолько разные: теория лжи, картография, информационная безопасность, топ смертельных болезней, биодобавки, биомедицинская этика, опыт с ДНК, индийская философия, философия ислама, теория цвета… Однажды столкнулась практика с теорией: Тарасевич решал теорвер практически, я и староста вспоминали формулы. Мы спорили и выхватывали друг у друга маркер, половина группы следила за происходящим, а половина уже ничего не понимала и сидела просто из вежливости. Кстати, Тарасевич просто феерично подбирает примеры, я в восторге! Как на свою тему так и просто  в ответ на «Ну это например как… Гриш, приведи пример?» И мы получали что-то вроде «исследования поэзии в степях Монголии».

Мы играли и выигрывали в ЧГК, пели песни у костра, ходили на речку, несмотря на кишечную палочку якобы обнаруженную в ней, писали репортажи и общались, общались. Казалось, как будто сами собой появлялись статьи, фотовыставка, спектакль. Гриша утверждал, что у нас царит некое приближение к утопии, потому что анархия, но при этом порядок (например, ни капли спиртного и редко-редко мат, представляете??). Субординация?  Что вы! Мы запросто подшучивали над Тарасевичем и с Тарасевичем, и все по-доброму. Иногда ему казалось, что он грубо ответил и тогда он просил прощения, что тоже меня поражало. И вообще, где вы еще видели директора, который бежал ставить палатку, тащить доски и выхватывать у девушки кан с водой, чтобы помочь донести? Мало того,  видели бы вы, с каким детским восторгом он все это проделывал…

Я бы осталась еще, но… работа. Выслушав меня, Аленка сказала: «Мать, да это Шангри-Ла!» Вот и  хожу теперь по Москве, не понимая, где я, и мысленно отсчитываю дни до следующей ЛШ. 352, 351, 350, 349, 348, 347…