Сейчас мне самой сложно поверить, что года два-три назад я была счастлива от больших компаний в черном с разноцветными головами, от распития трех топоров в заброшках. Заброшки я до сих пор люблю, да и возможностью побезумствовать в странной кампании не пренебрегаю. Но все это стало на каком-то другой уровне. В последний раз мы бежали по метро в составе 20 разноцветных людей, включающих Человека с Сачком (он был синим и огромным, сачок, в смысле) Я была вся в зеленом с зелеными бантиками, в наличии были еще флаги: с солнцем, пацификом, Ирландии и, как оказалось, гейский... На станции Арбат мы орали на весь вагон "выходим!!!" и вообще люди на нас либо молча странно смотрели, либо осторожно интересовались, что происходит. Эх, даже в Москве к таким не привыкли.
Но я понимаю, что общаться постоянно с людьми, именующими себя неформалами больше не хочу. Тогда это была наверно какая-то акция протеста, меня прошибло к концу школы от правильной жизни. От самого осознания, что я черти где, непонятно с кем что-то пью и ору под тяжелую музыку - захватывало. Было интересным приключением общаться с ментами, а потом острить по поводу этого за 5-литровой баклахой Багбира.
Все началось, конечно, с музыки. С "Кино" и "Арии". Не помогли ни 7 лет музыкальной школы по классу фортепиано, ни воспитание, ни увещевания мамы, что эта "музыка разрушает мозг и порождает агрессию". Агрессия, надо сразу сказать, была до музыки. Это издержки возраста, помноженные на обстановку в семье и в повседневном окружении. Еще тогда у меня зарождался дух противоречия. Я перестала смотреть телевизор, я не мечтала, даже не думала о куче дорогих шмоток, украшений, машине, квартире в Москве и блестящей карьере. Я была куда более банальна - искала Свое Дело и Свой Путь. Чем сейчас и продолжаю заниматься. Наверное, неформальный этап моей жизни помог мне на первых порах разбить осточертевшие рамки.
Когда я носила атрибутику, мне нравилось находить таким образом единомышленников, неформалы ведь гораздо легче идут на контакт, нравилось показывать людям, что мне нравится и при необходимости вступать с ними в дискуссию. На меня косились, а кондуктора в трамваях иногда даже не подходили. Это дико импонировало подростковому самолюбию.
Было конечно, что мне не совсем нравилось в моих знакомых и друзьях. Называлось это коротко - раздолбайство. Сама я, конечно, не слишком серьезная, но уже тогда понимала, что все хорошо в меру. И когда ты едешь в автобусе с похорон с кучей родственников и друзей, снимать наушники и орать "шеф, на остановке тормозни" мягко говоря не стоит.
Я хорошо отношусь к людям, ставшим мне друзьями, хоть они до сих пор вращаются в той среде. И я понимаю новых, тех, кто приходит в рок-арсенал на нашем рынке и начинает скупать отличительные знаки. Но я совершенно не понимаю, даже осуждаю людей, которые подходят ко мне знакомиться на сходках и говорят: мне 30 лет. И в этом возрасте он до сих пор собирается с друзьями чуть ли не каждый день, чтобы выпить, в кармане держит ровно сто рублей, одевается как бомж и даже не думает устраиваться на нормальную работу и заводить семью. Он не путешествует и не читает книг. Он не умеет даже нормально говорить, а юмор располагается мало того, что ниже пояса, так еще и ниже плинтуса.
Я очень надеюсь, что этой участи избегут те, кто так же, как я несколько лет назад, находит радость в сходках и безумствах. Что они будут с радостью вспоминать то время, и немного недоумевать, как они стали такими и как перестали ими быть. Есть в этом что-то грустное. Наверное, загадочная русская душа, которая жить не может без крайностей.
