9. Разгром 2-й армии.
Генерал Мартос, наблюдавший за боем с вершины холма и только что приказавший, чтобы колонну пленных немцев увели в тыл, очень удивился, увидев командующего армией верхом и в сопровождении штаба. Узнав, что уходящая колонна — пленные, Самсонов подъехал к Мартосу, нагнулся с седла, обнял его и сказал: «Вы один спасете нас». Но сам Самсонов уже ни на что не надеялся. Отдав свой последний приказ об отступлении, он вместе со штабом покинул тех, кто был когда-то 2-й армией.
Отступление в течение последующих двух дней, 29 и 30 августа, было ужасным. Два корпуса центра, которые сражались дольше и лучше всех, продвинувшись дальше всех, отступали последними, имея меньше всего шансов оторваться от противника, и почти полностью стали жертвой германского обхода. Корпус генерала Клюева все еще наступал, когда Белов прорвался справа через оставленный у Алленштейна промежуток и завершил обход русского центра. Корпуса Клюева и Мартоса безнадежно бились в лесах и болотах, совершая бесплодные марши и маневры в попытках перегруппироваться и организовать оборону, в то время как германское кольцо смыкалось все плотнее.
В болотистой местности, где дороги редки, немцы установили кордоны с пулеметами на каждом перекрестке. Солдаты корпуса Мартоса последние четыре дня голодали. За последние сорок часов своего существования корпус Клюева прошел семьдесят километров вообще без какого-либо довольствия, лошади были некормлены и непоены.
29 августа генерал Мартос с членами своего штаба и пятью солдатами пытался найти выход из леса. Повсюду стреляли. Генерал-майор Мачуговский, начальник штаба Мартоса, был прошит пулеметной очередью. Постепенно погибли все, кроме одного офицера штаба, двух солдат и самого Мартоса. Походная сумка осталась у пропавшего без вести адъютанта, и Мартос с утра не ел, не пил и не курил. Одна из лошадей пала, остальных вели в поводу. Наступила ночь. Путники пытались ориентироваться по звездам, но они были закрыты облаками. Послышался шум приближавшихся солдат, и лошади ринулись в том направлении. Мартос почему-то решил, что это свои. Неожиданно вспыхнул германский прожектор и стал шарить по лесу, нащупывая их. Мартос пытался ускакать, но лошадь под ним была убита и он упал вместе с ней. Тут его схватили немецкие солдаты.
Потом в грязной маленькой гостинице в Остероде, куда был доставлен пленный Мартос, появился Людендорф и, говоря по-русски с немецким акцентом, стал потешаться над русскими стратегами и хвалиться, что теперь русская граница открыта для вторжения от Гродно до Варшавы. Вошел Гинденбург и, увидев Мартоса расстроенным, долго жал ему руки, прося успокоиться. На плохом русском языке с сильным акцентом он обещал вернуть Мартосу его наградную золотую саблю и затем, поклонившись, сказал: «Я желаю Вам более счастливых дней». Полученную за русско-японскую войну саблю Мартосу так и не вернули.
В лесах к северу от Нейденбурга остатки корпуса Мартоса были уничтожены или взяты в плен. Только одному офицеру из XV корпуса удалось вернуться в Россию.
В пятнадцати километрах к востоку от Нейденбурга остатки XIII корпуса генерала Клюева, которого тоже взяли в плен, заняли круговую оборону, С четырьмя орудиями, захваченными в лесу у немцев, они отбивались от врага всю ночь 30 августа, пока хватило снарядов и патронов. Почти все они были убиты.
Последнюю русскую атаку в тот день с большой отвагой провел генерал генерал-лейтенант Сирелиус, занявший место командира I корпуса генерала Артамонова. Собрав разрозненные полки и артиллерию, не участвовавшие в сражении, что составило приблизительно дивизию, он перешел в наступление, прорвал позиции Франсуа и снова взял Нейденбург. Но было слишком поздно и некому было развить успех или помочь удержать город.
Нервы немцев не выдерживали напряжения. Когда Нейденбург, переходивший из рук в руки четыре раза, был 31 августа снова ими взят, солдат военной полиции пытался остановить автомобиль, пересекавший главную площадь. Когда машина, в которой находился генерал фон Морген, не остановилась на окрик «стой!», полицейский завопил: «Русские!» и выстрелил. Вслед за ним по автомобилю грохнул залп, в результате был убит шофер и ранен офицер, сидевший рядом с генералом.
В ту же самую ночь, едва не убитый несколько часов назад своими же солдатами, генерал Морген был разбужен денщиком, который с воплем «Русские пришли!» выскочил из дома, захватив почему-то с собой верхнюю одежду генерала. Несчастный фон Морген выскочил следом, затягивая ремень с кобурой револьвера поверх кальсон.
Последние бои 2-й русской армии были проведены без генерала Самсонова, покинувшего со своим штабом солдат. Галопом проскакав через лес, он и его спутники 29 августа достигли Вилленбурга, находившегося всего в десяти километрах от русской границы! Но немцы прибыли туда раньше них. Генерал и его группа дождались в лесу наступления темноты и затем, поскольку верхом по вязкому болоту было не проехать, двинулись пешком. Спички кончились, и поэтому они не могли сверить свой путь по компасу. Брели в темноте, взявшись за руки, чтобы не потеряться. Самсонов, страдавший от астмы, заметно слабел. Он все повторял Постовскому, своему начальнику штаба; «Царь доверился мне. Как я встречусь с ним после такого разгрома?» Пройдя девять километров, они остановились отдохнуть перед самой границей.
В час ночи Самсонов отполз от товарищей на несколько метров под сосны, где было темнее. Оттуда тишину ночи разорвал грохот выстрела. Постовский знал, что это значило. Еще днем Самсонов сказал ему о своем намерении совершить самоубийство, но Постовский полагал, что генерал передумал. Теперь стало ясно, что Самсонов застрелился. Офицеры штаба не стали искать его тело в темноте, решив дождаться утра. Но когда небо стало светлеть, они услышали голоса приближавшихся немцев. Офицерам пришлось броситься к границе, где они столкнулись с русским пограничным патрулем и оказались, наконец, в безопасности. Тело Самсонова было найдено немцами и похоронено в Вилленбурге, откуда оно с помощью Красного Креста в 1916 году было перевезено женой для похорон в России.
В течение двух дней в штабе Жилинского ничего не знали о судьбе 2-й армии. Радио молчало. 31 августа Жилинский приказал кавалерии Ренненкампфа прорваться через германские позиции у Алленштейна и выяснить, что же случилось со 2-й армией. Но эта задача не была выполнена, потому что 8-я армия, расправившись с Самсоновым, разворачивалась теперь против Ренненкампфа.
Почти с ужасом осознали немцы размеры своей победы. Количество убитых, пленных, захваченных орудий было огромно. В плен было взято 92 тысячи русских солдат и офицеров, а по некоторым данным, даже больше. Потребовалось шестьдесят поездов, чтобы в течение недели после сражения перевезти их в тыл. Доставшихся лошадей табунами сгоняли в поспешно построенные загоны. Было захвачено до пятисот артиллерийских орудий из шестисот, которыми располагала 2-я армия. Хотя и не существует официальной цифры количества убитых и пропавших без вести, она превышает тридцать тысяч.
XV и XIII корпуса практически перестали существовать, от них осталось пятьдесят офицеров и две тысячи сто солдат. В двух фланговых корпусах, VI и I, отступивших первыми, уцелело приблизительно по дивизии, в XXIII — около бригады. Однако в докладе правительственной комиссии, назначенной в 1914 году для расследования причин гибели 2-й армии генерала Самсонова в Восточной Пруссии осенью 1914 года, сказано: «Всего из состава XV корпуса вернулось в Россию ― 107 офицеров, 25 классных чинов и нижних чинов, около 3000 строевых и 3200 из тыловых учреждений, а всего около 6200 нижних чинов».
Общая цифра потерь 2-й армии до сих пор держится в тайне отечественными военными историками. Несмотря на это они хором утверждают, что немецкие подсчеты преувеличены. Например, Ф. Храмов пишет: «Германцам в период 29—31 августа удалось взять в плен около 30 тыс. чел., между тем по их источникам количество пленных исчисляется до 90 тыс. чел., что не соответствует действительности, так как в XIII и XV корпусах и 2-й пехотной дивизии, вместе взятых, всего насчитывалось до 80 тыс. чел., из них около 20 тыс. прорвались из окружения и отошли на юг, 6 тыс. чел. было убито и до 20 тыс. раненых остались на поле боя». Ну а где же потери XXIII, I и VI корпусов? Где потери, понесенные 27 ― 28 августа? Совершенно очевидно, что подсчеты наших военных историков, по меньшей мере, не полны.
Победители тоже понесли тяжелые потери, хотя и несравнимо меньшие. Усталость и шестидневное напряжение непрерывных боев сказались на их нервах. Для очень многих, за исключением нескольких офицеров, это было первое боевое крещение огнем.
Возбужденная фантазия под влиянием страха, волнения, усталости и кровопролитного недельного сражения породила выдумку о том, как будто тысячи русских утонули в болотах, их по самые шеи затягивала трясина, и немцам приходилось приканчивать их из пулеметов. «У меня в ушах будут звучать их крики до самого смертного дня», — фантазировал один офицер перед своими друзьями в Германии.
«Широко распространившийся рассказ о русских, загнанных в болота и погибших там, — чистая выдумка, — писал Людендорф, — так как поблизости не было ни одного болота».
Когда стали известны размеры поражения русских, германское командование решило, что оно выиграло, как писал Хоффман в своем дневнике, «одну из величайших побед в истории». Было решено, если верить Хоффману, то по его, а если Людендорфу, то по «моему предложению», назвать сражение «битвой под Танненбергом» в отместку за давнее поражение, которое здесь понесли тевтонские рыцари от славян и литовцев.