Неакуратно разбросанные щепки подберезового сока таяли на уставших глазах оберлейтинанта Штирлица, Виталия Матвеевича. Уже пятые сутки он беспробудно накачивал себя амфитаминами как последний американский солдат. Его не брало, но сознание хоть на немного выдавало осмысленные образы довоенного времени. Детские расщелины выдавливали, уже порядком пообтертые, но все такие же милые, кусочки той жизни — того времени когда не нужно было искать за каждой мыслью упрек в том, что ты остлася жив.