Исами Кондо очень хотел чая. Собственно, он всегда любил чай, и заваривал его себе сам, чем очень гордился. Но с тех пор, как пуля наглого Патриота разбила его любимый чайник, несчастный Кондо скитался по гостиницам и пил чай на разных массовых чаепитиях. Тем более, что у него чай получался все равно хуже, чем у профессионалов. К сожалению, это не лучшим образом сказывалось на его финансовом положении - особенно если учитывать, что хорошо покушать господин Исами тоже очень любил. В особенности - хорошо покушать свининки, цены на которую в столице поднимались к самым облакам. Он, конечно, мог есть дома, а пить чай в городе - но находил это занятие скучным, а не обращать на расходы внимание мешала личная прижимистость. Это и заставило его надолго облюбовать скромную гостиницу, цены в которой показались ему более приятными, а еда более вкусной, чем в большинстве подобных заведений. Беда была в том, что так казалось не только ему.
У входа в гостиницу его встретила испуганная служанка.
- Господин Исами, - пролепетала она. - у нас сегодня гости из Чошу. Господин Исами, вы ведь не будете все ломать, как в гостинице Икеда?

- Конечно нет. Особенно если этим не собираются заниматься ваши гости из Чошу. Так чего они хотят?
- Да кто их поймет... Не то конституции, не то окомияки с васаби, - сообщила мгновенно повеселевшая служанка.
Кондо улыбнулся - его посетила блетящая идея. Он попросил служанку:
- Скажи им, что Исами Кондо просит разрешения присоединиться к чаепитию и обещает вести себя самым спокойным образом.
И положил руку на рукоять меча. Просто так, на всякий случай.
Случая, впрочем, не представилось. Собравшиеся мятежники были рады обнаружить в господине Исами столь вежливого человека, охотно пригласили его к столу и даже сочли необходимым сделать гостю несколько комплиментов. Словом, собравшиеся оказались людьми не менее вежливыми, чем сам Кондо. Ради справедливости стоит отметить, что было это, конечно, совсем неудивительно, особенно если учитывать, что воспоминания о погроме в Икеда-я могли вызвать приступ ответной вежливости даже у заморских варваров.
Последующие несколько часов принесли собравшимся мятежникам массу новых сведений о господине Исами. Выяснилось, что Кондо Исами очень любит чай. Очень редкий, надо отметить, красный чай с материка. Стало понятно, что он способен съесть очень много свинины. Весьма недешевого, честно говоря, мяса. Ну и в дорогой рыбе, как выяснилось, Кондо тоже очень, очень хорошо разбирался.
Говорили за обедом, как и предполагалось, о конституции. Конституция, как и прочая политика, всегда была темой, на которую можно было спорить долго, вдумчиво и без особого толка. Сакэ, впрочем, под такое дело улетало просто на ура. Благо, дело нехитрое - наливай да пей. Кондо отмалчивался и читал книгу.
Наконец, обед тихонько подошел к концу. Гото Соджиро, которому предстояло оплачивать ужин, уже осведомился у хозяина гостиницы о сумме счета, вследствие чего злобно поглядывая на Кондо. Гости уже распустили пояса, в разговоре наступило некоторое затишье. И в этой тишине громом прозвучал вопрос Соджиро:
- Господин Исами, а что вы думаете о нашем проекте конституции?
Все замерли, положив большие пальцы левой руки на цубы, испуганно охнула служанка. Господин Гото радостно потер руки в ожидании драки.
Кондо мягко улыбнулся и встал с татами.
- Господа, - обратился он к собравшимся. - Как должностное лицо, я должен вас арестовать за заговор против существующей власти. Как человек, ответственный за спокойствие в городе, я не считаю это необходимым, пока вы не нарушаете спокойствия жителей. Ну а лично я придерживаюсь такого же мнения, как и мой подчиненный Окита Соджи, недавно высказывавшийся по этому поводу, а именно: если в вашей конституции не будет признано равенства всех четырех сословий, то она не стоит и капли пролитой за нее крови.
Довольно оглядев ошеломленных мятежников и подмигнув разочарованному Соджиро, Исами Кондо направился к выходу. И вышел, не прощаясь.
В последовавшем коротком, но бурном обсуждении заговорщики признали Исами Кондо ужасным радикалом, а его идеи - варварскими. Так что, пожалуй, было и к лучшему, что никто так и не прочитал французского названия на обложке книги, которую читал Кондо: "100 способов заставить ваших друзей оплатить ваш счет".

Из воспоминаний адмирала Тирпица, командующего прусским флотом в околояпонских морях

1864 год. Немецкое судно выброшено на берег и разграблено где-то у Йокогамы. Для спасения команды капитан прусского корабля высаживает десантный отряд. На берегу отряд натыкается на отряд местного дайме. Как коротко выразился в рапорте капитан, дело было так: "Народу - три тыщи! И все с мечами!"
Короче, дайме требует поклониться "в ноженьки, в ноженьки ему, душегубцу". Ну и наткнулась коса на камень - прусская гордость на самурайскую. Отчётливо начинает пахнуть кровушкой. И тут капитана осеняет. "Слышь, мужик, а ежели я тебе поклон отвешу, какой только прусскому наследному принцу полагается - пойдёт?" Считать себя прусским наследным принцем дайме согласился, и разошлись все к обоюдному удовлетворению.

Проблемы с арифметикой

Битва при Кацунума, 6 марта 1868 года. Кондо и его отряды защищают горный проход от войск Исин Сиши. Сто двадцать один боец Шинсенгуми плюс двадцать один человек сельской милиции Хикогоро, вооружение - мечи, однозарядные ружья, две пушки и ни одного приличного артиллериста. Новоправительственные войска превосходят их во всем, начиная с количества (примерно 7000 человек) и заканчивая артиллерией с обученной прислугой. Итог - после двух часов жестокого сражения в плотном дыму (там еще и костры жгли), защитники оставили позиции и, рассыпавшись, отступили к Эдо.
Результат сражения вполне закономерен, удивляться нечему, но я решительно не могу понять, как при этом можно воспринимать всерьёз такие цифры боевых потерь: "Шинсенгуми: 8 убитых, более 30 раненых. Имперские войска: 132 убито, около 60 ранено". То ли имперцы в дыму просто не могли ориентироваться, то ли пошли "в штыковую", не сообразив, что Шинсенгуми гораздо лучше владеют мечами. То ли подсчет потерь был тогда произведен неким странным способом.