я тут фик начала писать...
первый по этому фэндому...
и вот думаю,не сильно ли замусолен сюжет и стоит ли продолжать?...
ситуацию усугубляет и то,что у меня нет беты Оо


Автор: Pol.toto (эмоэмо)
Название: Принять (хотя,хз Оо)
Фэндом: группа Panic! At the disco
Рейтинг: пока что PG-14.
Предупреждение: гомосексуализм. нецензурная речь. ООС (возможно). ведется от лица Райана.
Пейринг: Брендон/Райан. Райан/Брендон. хз их разберет...
Жанр: романтика,сооовсем немного ангст. бред. бред. повторяю - бреед.
Дисклеймер: надеюсь,что когда-нибудь,что-то­ на подобие сего свершиться...тьфу-т­ьфу.
Состояние: вроде как в процессе.
Размер: нечто среднее. хотя зариться на макси.
От автора:ну тут стандартно. страдающий Рая,ничего не понимающий Бден...внимательно прочитайте "жанр". прочитали? а прочитали - беты нет? Оо все ещё хотите прочитать? ну ладно...только тапки чур пушистые.


-Почему вы больше не делаете этого, во время концертов? Почему вы вообще это больше не делаете?
Вспышка.
Показать беззаботность.
-Что вы имеете в виду?
Вспышка.
-Вы прекрасно понимаете!
Вспышка.
Он решительно подходит в мою сторону. Он близко. Почему-то. Я чувствую его дыхание на шее. Его рука обнимает меня за плечи. Я чую запах бренди, пива и какого-то дешевого курева. Ты таки напился.
Вспышка.
-Это?
Вспышка.
-Именно.
-Вас это не должно волновать.
Вспышка.
Боже. За что?
-Вы поссорились?
А журналист тоже наклюкался. Зрачки расширены, руками махает. На пару с фотографом. Придурки. Что-то меня начинает мутить…
-Нет, нет! Простите, мне что-то нехорошо. Я вернусь скоро…
Уйти. Вспышка. Где тут сортир? Захлопнуть дверь. Закрыть крышку фарфорового друга. Сесть и подумать. В голову лезут ненужные воспоминания. С чего всё началось? С того, что я начал бояться. Все его невинные объятия, поцелуйчики в щёку. Для него это игра, забава и просто, может быть, тяга. Этим он, мне так думается, замещает себе все привычные для него традиции с семьей. К примеру, на рождество, он так же сидел, обнимая одного из своих племяшек. Он долго демонстрировал фотографии. Я смеялся вместе со всеми. Но когда я видел всё это, на самом деле - мне хотелось удавиться. С одной стороны, просто отлично, что он считает меня – его семьей. Для меня группа – это и есть семья. Но с другой… Я не привык к такому. Меня никто не обнимал по миллион раз на дню. Никто не держал меня за руку, когда мне было очень плохо. Никто не поправлял одеяло. Никто не радовался моему счастью, не прыгал со мной на кровати, не готовил мне тосты утром, не гладил мои рубашки, когда у меня не было времени. Не пытался сбить температуру растиранием, когда у меня был грипп. Хотя, я и не был против последнего. Это было божественно. Именно тогда я и испугался. Испуг – липкий, холодный – он мурашками прошелся по всему моему телу. Я подумал о Брендоне не так. Я подумал о нем, как об объекте страстной и желанной любви. Я захотел его. Даже сейчас, сидя на чертовом унитазе, в треклятом клубе, кишащем грехами и большим выбором алкоголя. Даже сейчас, когда от меня несёт чужим перегаром и все волосы пропахли сигаретами. Даже сейчас, весь такой усталый, с размытыми тенями и потёкшей тушью, я чувствую себя грязным лишь из-за того, что я думаю о своем лучшем друге. Думаю, о нем в постели. Думаю перед сном. Думаю, когда дрочу. Когда сплю с какой-то девкой. Всегда и везде. Думаю о нем. Именно поэтому, когда он в очередной раз обнял меня сзади, я вырвался и убежал, хлопнув дверью. Я плакал. Как последняя влюбленная школьница. Плакал, сидя на лестнице в закрытый и всеми забытый магазин игрушек, возле которого тусклым и мутным светом горел фонарь. Я плакал беззвучно. Просто сидел и раскачивался из сторону в сторону, а чертова жидкость текла из моих глаз. По щекам. И стекала в воротник моего черного пальто. Мимо проходили редкие прохожие. Никто не обращал внимания на мою еле заметную фигуру в тени от вывески «Toys». Я не знаю, как ты меня нашел. Никто не слышал об этом месте из моих уст. Никто не знал, что обычно именно здесь, я изливаю свою душу по ночам. Это бывает редко, но это случается. Я сижу здесь, и рассказываю заброшенному магазину и старым куклам в витрине. Рассказываю то, что ни один грешник не расскажет святому отцу. Рассказываю всё, что меня гложет. А в тот раз – я просто плакал. Слезы говорили за меня. Ты присел передо мной на корточки и долго смотрел мне в лицо. Я смотрел куда-то мимо тебя. Я даже не совсем понимал, что передо мной – ты. Потом, ты взял мое лицо в свои ладони и заставил посмотреть в глаза. В тот момент, я был благодарен слезам, из-за которых всё расплывалось, и я не видел твоих глаз. Но тут я моргнул. И пропал. Я не знаю, сколько мы смотрели друг другу в глаза. Ты встал, обошел меня и сел сзади, мягко обвив мои плечи руками и положив голову мне на плече, прижавшись к моей спине.
-Пожалуйста, не обнимай меня на людях. По прихоти. Не трогай меня «по приколу». Не говори мне всяких ласковых словечек. Я не могу так. Я не привык к такому. Слишком много всего… Это…это… - я всхлипнул. Боже, каким же разбитым, ничтожным, маленьким и глупым я себя чувствовал. Слова сами вылетали изо рта.
-Хорошо, Рай. Хорошо, малыш. Тихо. – я помню, как ты сильней обнял меня и невесомо поцеловал в висок. С того вечера, ты ко мне больше не прикасался. Только иногда, когда я оставался один, играл на гитаре или смотрел телик. Ты садился рядом и обнимал меня, или клал голову мне на колени, засыпая. Помню, когда поздно вечером, я тихо играл на гитаре какой-то мотив, ты сел на пол напротив и долго наблюдал за мной. А когда я отложил гитару, ты подошел ко мне и поцеловал в нос, сказав, что я замечательный. Потом улыбнулся и спросил, не хочу ли я кофе. Я возразил и стал говорить о вреде кофеина. Ты испугался, услышав про кофе множество правдивой информации. В итоге мы пили чай и тихо болтали обо всем на свете.
А сейчас я сижу на крышке унитаза и не знаю, как вытащить тебя из этого мини-ада. Тащить до машины на собственном горбу через танцующую толпу зала мне не улыбалось. Звонить кому-то, чтоб помогли? Спенсу – гиблое дело. Он со своей девушкой развлекается. Джону? Джон наверняка непробудно спит. Пит? Пит где-то под столом в том зале, он первый приложился к пивку, увлекая с собой и Брендона. Патрик? Патрик. Значит, Патрик. Хоть я и клятвенно обещал, что не буду рассказывать ему о том, что Пит снова ушел бухать, но выхода нет. Да простит меня Пит. Достав мобильник из заднего кармана джинс, я набрал Пата.
-Патрик? Не спишь? – поинтересовался я, виноватым голоском.
-Уже нет… - услышал я в ответ неопределенное бурчание.
-Прости. Просто, ты только не ругайся, Брендон напился на пару с Питом. Верней, Пит на пару с Бденом. Но не в этом суть. Я сам не в состоянии их вытащить отсюда.
-Этот кобель опять набухался?! Какой клуб, говори адрес живо.
-Я же сказал, только не ругайся. Седьмая авеню по Трейс-стрит. Какой-то «Дикий омут».
-Буду через пять минут.
-Спасибо…
Последний слог утонул в коротких гудках. Что ж, может это слово больше подходит к ситуации. Вздохнув, я вежливости ради, спустил воду и вышел из туалета.

Патрик запихнул слабо брыкающегося Пита на заднее сидение. Он запихивал его так усердно, что я уже побоялся, не придавил ли он уснувшего Брендона, которого, к слову сказать, запихивали так же яро. Я сел на переднее сидение, и вскоре, трагически вздохнув, Патрик сел за руль.
-План таков. Сейчас я завожу тебя и Ури к тебе домой, а уж Пита, повезу к себе. Не бойся, я помогу тебе дотащить этого горе-алкоголика до дивана.
Я лишь молча кивнул в знак согласия.
Смотря на то, как, придерживая ручищей и запрокинув руку Бдена себе на шею, Патрик тащил его до моего подъезда, я подумал что, он занимался этим всю жизнь. Аккуратно, точно и слаженно, тащил Пат тушку горе-алкоголика, ни разу не споткнувшись и даже не замедляя кроткого движения. Я невольно покосился на нииссан Пата, и посмотрел на уже отбуяневшего Пита, который, смешно прислонившись к окну щекой, тихо посапывал. Ну, не всю жизнь, но определённый опыт у Пата был. Я поспешил к двери подъезда, к которой Пат уже дотащился, чтобы открыть её. Ведь именно в этом и заключалась моя «помощь». Оттранспортировавши Брендона на мой бежевый диван в гостиной, Пат принялся нравоучать меня, что делать с ним утром. Будто у меня похмелья никогда не было, правда, не многие об этом знают. Обнявшись по-братски напоследок, Пат поспешил в машину к дремавшему Питу. Закрыв за ним дверь, я вернулся в гостиную. Брендон представлял собой весьма умильную и в то же время жалкую картину: спутанные волосы, правый рукав разорван и рубашка расстегнута на большее количество пуговиц, демонстрируя вид на размеренно вздымающуюся грудь, руки раскинуты в стороны, рот приоткрыт и из уголка течёт слюна. Интересно, что же ему такое снится, что он аж слюнки пускает? Немного полюбовавшись на эту картину, я решил, что сниму только его кеды и укрою пледом, на большее – не хватит сил. Отвернув немного штанины на его ногах, я увидел, что бывшие бантики превратились в тугие узлы. Сначала я попытался развязать их по старинке. Не поимев особого успеха, я приступил к развязыванию сего ужаса зубами. И это надо было так брыкнуться во сне, чтобы так колоссально въехать мне в челюсть? Приглушенно вскрикнув, я уткнулся в бельце дивана. Там остался кровавый след. Если он мне зуб выбил…Я осторожно прошелся языком по зубам, все были на месте. Но вот нижняя губа немного распухла и стала неприятно покалывать.
Проклиная Брендона и пиво, так же, в частности, Пита с его «а пошли-ка в клуб?», я ожесточенно снял кеды с вокалиста и пошел за пледом. Укрыв Брендона им, пошел на кухню, обрабатывать губу и пить кофе. А тем временем близился рассвет.
[500x479]