Автор: Bloody Schmidt
Бета: Lady Loveless
Название: Бесконечная боль…
Категория: General
Жанр: Pov, Angst, Drabble
Фан-Дом: Tokio Hotel
Предупреждение: Смерть
Персонажи: Мария-Элизабет, участники группы Tokio Hotel, Джеймс.
Музыка: Бетховен – Лунная соната
Краткое содержание: На пути к самой заветной мечте, будьте осторожны, ибо Бог все видит, и каждому желает только счастья, даже если в жизни наступил конец…
От автора: Это моя первая работа с помощью беты, и не просто беты, а моей зайки, моей куколки и просто хорошего друга Иришки. Солнце эту работу я посвящаю тебе. (Ты, наверное, поняла это по названию). Дорогие читатели, мысль, пришла ко мне во время возвращения домой, после учебы. Надеюсь, вам понравится. Желаю вам приятного прочтения, и, жду ваши комментарии!

Англия. Лондон. Особняк Найсмит.
Воскресенье 20:43

Тело пронзила невыносимая боль, которая молоточком отдавала в виске. Тук…тук…тук… глаза мгновенно распахнулись, то ли от боли, то ли от страха темноты перед глазами, поглощающей меня в опасной и зыбкой бесконечности. В комнате было почти так же темно, если бы не маленькая полоска света, проникающая через плохо запертую дверь, то можно было подумать, что глаза я вовсе и не открывала. Интересно, а сколько сейчас времени, кажется, что совсем недавно было утро, что заходила Маргарет, и открывала большие окна с красивыми узорами, точно витражи. Сейчас в коридоре горел приглушенный вечерний свет тусклых и дешевых лампочек купленных в какой-нибудь дешевой заугольной лавке, все той же Маргарет.
- Мария-Элизабет? – за дверью кто-то прошептал, выводя меня из задумчивого состояния.
Судя по голосу, это был Джеймс, мой очень хороший друг, но разве бы его впустили в дом, если бы было уже так поздно? Меня начала пугать и даже раздражать, моя полная дезориентация во времени.
- Входи, – чуть слышно прошептала я, и, поднимаясь на кровати, снова ощутила боль, которая выжигала мое сердце, и как будто пыталось вытолкнуть его наружу.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел парень лет 19-и с очень красивым медово-коричневым цветом волос, которые хаотично лежали на голове, свисая до кончиков ушей. Ростом примерно метр восемьдесят. Фигура немного не вписывалась в картину, он был слегка худой для такого роста, но его руки были сотканы из выделяющейся двуглавой мышцы и красивых пальцев пианиста. Дополняла эту картину кожа, цвета песка на каком-нибудь побережье, в некоторых местах, слегка отдавая пеплом. Лицо ничего не выражала. Казалось, ему одновременно было и хорошо, и плохо.
Зайдя, он все-таки смог помочь «хорошему» в его душе победить, и улыбнулся.
- Уверена, что можно? – не дожидаясь ответа, он прошел к огромной кровати, на которой, еще ничего не подозревая, лежала я.
- Конечно, можно, – видя этого парня, я не могла не наплевать на всю внутреннюю боль и переживания.
- Как самочувствие? – Джеймс сел на кровать с правой стороны.
- Немного лучше, сегодня врач даже помог пройтись мне по комнате, голова почти не кружилась, а боль,… а что боль? Ее и нет вовсе – лучше соврать, чем видеть как моя телесная боль, мучает его душевно.
- Я рад за тебя. Как будешь отмечать восемнадцатый день рождения? – в глазах друга заиграл огонек.
- До него еще две недели, не думаю, что до… в общем думаю необходимости в нем не будет. Мы уже праздновали мои шестнадцать, а восемнадцать не такая уж и дата! – На глаза чуть не навернулись слезы, при мысли о том, что скоро я могу все потерять, что моя заветная мечта увидеть участников группы Tokio Hotel не осуществится.
- Перестань такое говорить, и не порти мне момент. – Джеймс все еще оставался в бодром состоянии. Не понимаю, как он может контролировать свои чувства, в то время как мне хочется плакать от боли, которая, не переставая, выкручивает мне суставы, выжигает на коже красные пятна и стучит молоточками во всей голове, от боли, которая называется страх. Он сильный, по-моему, даже идеальный, такой, просто один на миллион, а может и во всем мире. Странно, о таком понимаешь только в конце жизни, когда уже точно смирился со всем и не хочешь бороться.
- Какой момент? – я приподняла брови, бросая на него удивленный взгляд.
- Ну, может быть вот этот. С наступающим днем рождения, Мерлиз! – Он вытащил из-за спины два билета на концерт Tokio Hotel, который будет в следующие выходные за день до дня рождения.
- Джеймс, это великолепно! – я подорвалась к нему и обняла очень сильно. Возможно, из-за моей повышенной предсмертной температуры его тело показалось мне очень холодным, и я резко отстранилась.
-Ты, правда, так думаешь? – немного смущенный моей раскованностью спросил Джеймс.
Конечно! – я не могла нарадоваться, что мое предсмертное желание вот-вот осуществится, так же быстро, как послышится стук смерти, в мое окно.

День концерта. 15:20

Боль, боль и ничего кроме боли. Не верила, что буду молить о смерти, лишь бы прекратилась эта ужасная мучительная боль. В комнате были доктор Уотсон и моя мама Лили. Даже с закрытыми глазами я видела переживание на лице моей матери, ну а то, что я чувствовала, что творилось у нее на сердце… лучше бы мне и не чувствовать этого вовсе. Как хочется закричать, чтобы выпустить все боль наружу. Но нет, этого я не сделаю, не хочу расстраивать самого близкого и дорогого мне человека, просто не хочу этого делать.
Мое состояние было хуже некуда, кажется, доктор это понимал и, причмокивая, что-то бормотал себе под нос, делая вид, что все хорошо. Открыв глаза, чтобы посмотреть, что же все-таки доктор хочет донести до меня своим причмокиванием, я обнаружила, что мамы в комнате нет. Возможно сейчас, он скажет мне, как скоро, и что лучше делать, чтобы избежать боль, но он молчал, смотря на меня глазами, полными сострадания, все молчал и молчал… Не выдержав я нарушила эту ужасную тишину, чтобы хоть как-то отвлечься от боли.
- А где моя мама? – голос был похож на заученную фразу, которую выпустили из банки, так, чтобы остальные фразы не успели вылететь оттуда.
- Мисс Найсмит отлучилась по особо важным делам, – доктор копошился в сумке.
-Если не успеет, скажите ей, что я ее очень люблю, пусть не беспокоится обо мне, со мной все всегда будет хорошо. Она ни в чем не виновата, пусть не винит себя. Передайте папе, чтобы заботился о ней, и спасибо вам за помощь – понимая, что может быть, я действительно сказала это в последний раз, голос колебнулся, но я не заплакала.
Я просто умерла. Сама не понимая как, но боль начала медленно отступать, как будто сдавалась. Тело становилось далеким пристанищем, в котором я больше не остановлюсь, а мысли вдруг собрались в комочек. И вместо того чтобы смотреть со стороны на себя, как третий лишний, все-таки это было для меня ой как ново. Я не осталась, а пролетела сквозь весь дом, мелодично, словно лунная соната прощается с его постояльцами.
Улица. Закат. И ветерок, слегка качающий желтые листья, провожал меня, стараясь совсем не касаться, так как его прикосновений я не чувствовала. Может это потому, что я больше не в теле, может просто потому, что я стала простым сгустком энергии.
На концерт я, конечно, опоздала, но хоть раз увидеть вблизи Билли, Георга, Густава и Тома, надежда была. Тем более путь за кулисы мне никто не преграждал, хотя наверно, они уже разъехались по своим номерам. Какая мне разница, ведь и туда я попаду без проблем.
Сама не ведая того, я добралась до заветных номеров в отеле. Порхнув сквозь одну из пяти бросающихся мне в глаза дверей, я как не странно не прогадала. В номере был Билл, уже помывшийся в душе и облаченный в белый махровый халат. Он сидел на большом кресле и ел какую-то диетическую пищу. Странно, по-моему, такое он явно не приветствовал. Не успев понять, как близко я нахожусь около заветной цели, за спиной (а у меня сейчас таковая имеется или нет?) хлопнула дверь, и в комнату вошла недостающая часть группы. Все в полном составе, то о чем я даже мечтать не могла… Но чувство счастья и нирваны меня не охватывало, ладно я буду ссылаться на то, что после смерти чувств нет. Пытаясь дотронуться до каждого кончиком пальца, я не слишком вникала, о чем это они там беседуют. Мысли охватывало какое-то разочарование, нет тех чувств, которых я желала испытать, нет, и уже не будет. Перед глазами стали мелькать отрывистые кусочки моей жизни, и номер отеля все дальше отдалялся от меня, перенося меня в какое-то небытие. Последняя картинка, которая вдруг замерла перед глазами, это был приход ко мне Джеймса. Моего родного и любимого Джеймса.
Все вдруг стало на свои места, и я поняла, что моим важным центром был он, моим пристанищем, моим телом, моими мыслями и моей болью. Я обхватила себя за голову, совершенно не обращая внимания на то, что это у меня получилась. Попыталась заплакать, но как всегда безрезультатно.
Разочарование. Осознание того, что вся моя жизнь была никчемной, и ничего не несла, начало моей жизни после смерти, началось так же. С огромной ошибки. Всю бесконечность я буду карать себя за то, что, умерев, не пошла простится с Джеймсом, а пошла к незнакомым, чужим людям. И даже после смерти смогла быть им простой фанаткой, которая сколько не юли возле носа, все равно не привлечет их внимание.
Вырвав, хотя это было не сложно, из груди сердце, которое почему-то билось, я мысленно отправила его на землю к Джеймсу и смотрела, как она растворяется на руках, сахарной ватой.
Ошибки, боль, а я теперь еще и бессердечная, простая бессердечная кукла. Которую будет жечь, и мучить душевная боль. Сильная и вечная боль. По сравнению с ней, телесные мучения, были просто укусом комара.
Больно, стыдно. Плохо. Хочется убить себя, но как это сделать. Если твое тело уже не подчиняется тебе, а душу убить нельзя, я конечно за считанные секунды превратилась в «окровавленное тело» души, но это все не заполнит мой разум, не заставит его молчать. Хотя молчать мне больше не придется… Буду кричать, сколько влезет… пусть лучше боль выходит, даже если она налита в бездонный стаканчик…Крик…Крик…Крик.
Крик, Крик, крик… крик маленького ребенка, рожденного меньше секунды назад разразился по всей больнице небольшого городка в Канаде…

Конец