Это цитата сообщения Оригинальное сообщение

Первая мировая.

[315x232]
С точки зрения политики Россия вступила в войну в странном для себя положении "привлечённой звезды". Вытряхнули из мешка на корпоративе.

Убийство эрц-герцога Фердинанда не могло служить поводом для начала войны, поводом для начала войны на Востоке Европы было шоу, устроенное всеми сторонами: Австро-Венгрией, Германией, Сербией и Россией.

Наследника австро-венгерского престола убили на территории Австро-Венгрии, убийцами были боснийцы - подданные Австро-Венгрии, и "сербский след" был обнаружен значительно позднее начала самой войны. Т.е. убили австрийского наследника на его наследуемой территории, его же потенциальные подданные.

Вслед за убийством Фердинанда начался спектакль.

Европа жила тогда традициями предварительных объявлений войн, причём требовалось подробно объяснить не только коварные замыслы врага, но и подчеркнуть все свои действия по предотвращению войны, определить в самом благородном свете свои цели и методы. Очень это было всё хлопотно.

Вдобавок ко всему, все участницы будущей войны не хотели её в 1914, а хотели в 1915. Не всё в порядке было в союзнических лагерях, что у Антанты, что в Тройственном союзе. В каждом лагере был потенциальный предатель, который мог соскочить в любой момент, а то и переметнуться на другую сторону. Наконец, нужно было время для вербовки малозначительных в мирное время, но важных в военное время "второстепенных участников".
И наконец, самый главный вопрос - вопрос о многомиллионной мобилизации армий требовал значительного времени. А тут лето в зените. пока то, пока сё... А там осень-зима. Не хорошее время для войны.

Июльский кризис начался не в Сараево, а в Вене. Убийство Фердинанда расстроило далеко не всех, венгров оно просто обрадовало, но общая атмосфера в Австрии была далека от благостной. На арену вышла армия.

С 1815 года мир был естественным каркасом европейской жизни, с 1815 года не было ни одной европейской войны с участием всех крупных европейских государств.
С 1871 года ни одна европейская армия не открывала огонь по другой европейской армии. Конечно, мы не учитываем балканские страны с их полуевропейским положением.

Война для европейца к 1914 году была делом историческим, почти несерьёзным, немного романтичным и даже красивым. Служба в призывной армии была процессом инициации, в США и Англии призывной армии вообще не существовало. Для офицеров армия была местом работы, при отсутствии врага работа была невесёлой, рутинной и не особо перспективной в карьерном росте и денежном плане.

В основном, армии использовались на колониальных перифериях, в войнах в которых риски были скорее медицинского характера, нежели военного.
В американо-испанскую войну 1898 года из 274 000 американских солдат 379 человек было убито, 1 600 ранено и 5 000 погибло от тропических болезней.
Франция теряла в среднем по 8 офицеров в год в своих колониальных операциях ( не считая Тонкина, где было потеряна половина из 300 офицеров, погибших в период с 1871 по 1903 гг.
Наиболее серьёзные потери понесла Британия в англо-бурскую войну - отправив в Южную Африку 450 000 человек, за три года англичане потеряли 29 000 убитыми и 16 000 померших от болезней.

При всём этом труд солдата и офицера был более безопасен, чем труд торгового моряка или шахтёра, или рабочего сталелитейного завода. За три года, предшествующих войне, в Англии каждый год погибало примерно 1 430 шахтёров, а 165 000 получали увечья разной степени тяжести. Это 10 процентов рабочей силы горнорудной промышленности империи.

Жизнь солдата и офицера европейской армии была спокойна и несколько скучна. А тут такое! Убили наследника! Это же очень перспективно для армии!

Говоря в целом, убийство Фердинанда не тянуло на повод для мировой войны никак.

Убийство осложнило дипломатические отношения, но эти осложнения не делали войну автоматически неизбежной в 1914 году. Противоречия Германии и Франции за Эльзас и Лотарингию ( а эти области стоили полномасштабной войны) абсолютно не волновали не только союзников Франции ( Англию и Россию), но были совершенно безразличны для Австрии. Борьба Австрии и России за влияние на Балканах не тревожили политиков Германии, не говоря уже про Альбион. У Франции не было вообще претензий к Австрии, а у России претензии к Германии носили совершенно экономический и регулируемый характер.

То, что война будет и будет мировой решила, возможно того и не желая, Англия.

Когда накануне 1914 года ( в период с 1903 по 1907) Британия решилась присоединиться с оговорками к анти-германскому пакту, это решительно радостно взбудоражила и Францию, и Россию. Одна из причин подъёма анти-германской риторики в Париже и Санкт-Петербурге - это то, что одна только Британия к 1914 году обеспечивала 44 процента мировых капиталовложения.
А Франция, Германия, США, Бельгия, Голландия, Швейцария и пр., натужась, выдавали сообща оставшиеся 55 процентов мировых капвложений.

От 50 до 25 процентов экспорта всех стран Латинской Америки, Азии и Африки поступали в одну Великобританию, на все страны Европы (вместе взятые) приходилось 30 процентов. Операции на биржах Сити только за счёт стоимости торговых и финансовых услуг давали 142 млн.фунтов стерлингов в год, что покрывало торговый дефицит Британии практически полностью. Фунт был мировой валютой. И некоторый упадок британской промышленности ( в сравнении с темпами Германии и США), внимание, только усиливал финансовые позиции и общее благосостояние Британии.

Механизм был простой: бешено развивающие свои промышленности станы покупали всё больше и больше профилирующих товаров в странах колониального и полуколониального типа (подконтрольных, по большей части, Британской империи), транспортировка этих товаров из колониальной сферы к центрам производства осуществлялося по большей части британским торговым флотом, который на 12 процентов превосходил тоннаж флотов всех европейских стран, при подавляющем господстве на океанских просторах флота Его Величества. Флотские риски страховались на 78 процентов в Лондоне.

Интенсивное потребление ресурсов из стран-доноров увеличивало "зависимость" быстро растущих экономик, германской, в первую очередь, от "зависимого мира", зависимого от Британии. А Британия в одиночку ( я это подчеркну) восстанавливала мировой торговый баланс через увеличение импорта из стран-соперников в свои "зависимые миры", т.е. де факто к себе импортируя, при этом избегая тарифных осложнений и наживаясь на фрахте.

Сам император Франц-Иосиф войны не хотел. К наследнику тёплых чувств не испытывал, понимал, во что всё это безобразие на Балканах может вылиться для его страны. И император делал очень многое, чтобы обуздать "военную партию", которая хотела тут же начать стирать Сербию в порошок.

Его главным оппонентом был министр двора и общеимперский министр иностранных дел Леопольд фон Бертхольд. Его главная цель была не столько начать войну Австрии и Сербии, сколько привлечь на свою сторону не до конца уверенную в необходимости войны Германию.

План Бертхольда был удачно составлен: разбить Сербию в такие короткие сроки, чтобы Россия не успела даже сдвинуться, парализованная мирными инициативами Германии, а когда дело будет сделано, то оставалось совсем немного: режим Николая II мог бы не выдержать "политическую Цусиму" на Балканах, Германия могла бы резко изменить свой тон в отношении ослабленного политического режима России, без российского фактора Франция, скованная возможным отпадением от союза России, меняет вынуждено свою агрессивную политику. Германия диктует условия Франции, которые Францию ( без России и при колеблющемся Альбионе) может и принять.

Собственно, план Бертхольда был прекрасен во всём. В случае успеха его реализации, мировая война отодвинулась бы на некоторый срок, единственной жертвой была бы Сербия и государь Николай Александрович, которого бы, скорее всего, родственники затравили до вероятного отречения.

Но подвела очевидная неготовность австрийской армии к немедленному удару по Белграду. Да и Германия заявила, что для неё первоочередной задачей является вопрос с Францией и Берлину не до балканских мелочей. В Берлине вообще сараевские события не произвели никакого серьёзного впечатления.
Во Франции - тоже. Англия всё тянула.
И внезапно Россия оказалась перед чудесной перспективой - начинать войну с Австрией в одиночку. Из-за Сербии.

Император Франц-Иосиф обращается, предчувствуя такое развитие событий, в Берлин к кайзеру с письмом от 5 июля, в котором чёрным по белому сказано: вина Сербии доказана быть не может в сараевском случае, но по существу нельзя сомневаться в том, что политика сербского правительства очевидно враждебна как Австрии, так и Германии и мешает вовлечению в союз Турции и Болгарии.

Письмо Франца-Иосифа натолкнуло кайзера на идею разделения войны. Быстрый разгром Сербии, присоединение к Тройственному союзу всякой полезной мелочи: Румынии, Болгарии, Турции - как итог, перевод вектора российской обороны на юго-западное направление (при условии, что Одесский военный округ, противостоящий по планам генштаба румынскому вторжению, будет не способен угрожать южному флангу австро-венгров, а Болгария сделает невозможной реализацию планов русского десанта на турецкое побережье).

Вильгельм пишет на донесении своего посла в Вене фон Чиршки : "Теперь или никогда".

Франция только обещает России какую-то военную помощь в случае сербско-русско-австрийской войны, Альбион молчит. Русскому командованию в эти дни очень трудно понять, что вообще происходит. Где тут наше "Сердечное согласие"?
Русской разведке становится известно, что Вильгельм дал ответ австрийскому послу графу Сегени начинать войну с Сербией немедленно и обещал, что Германия " с обычной своей союзнической верностью поддержит Австро-Венгрию!"
Ни слова про вторжение во Францию!

И русская военная и внешнеполитическая элита, включая государя нашего обожаемого, начала паниковать.

Колебательное согласие Великобритании громить Германию - вот это был самый главный повод для начала мировой войны (которую привычно называют Первой мировой, с чем я соглашусь вряд ли).

Джон Шемякин