"Вначале было слово..." Дар свыше, даный человеку для разумного общения, перетерпел столько трансформаций, сколько и сама цивилизация. Исчезали одни языки, на их место приходили другие, те, которые оставались - смешивались, видоизменялись, порой до неузнаваемости, появлялись новые слова и новые поколения с трудом понимали язык своих предков. История знает немало примеров насильственного уничтожения языка покоренных народов, потому что, именно слово на родном языке было страшнее оружия. Чужое для покорителей и захватчиков, оно сплачивало угнетенных и покоренных, давало им силы для неравной и порой безнадежной борьбы. Страх перед таким словом был присущ практически всем захватчикам и многие из них пали, потому что так и не сумели убить чуждое для них слово, потому что, народ, говорящий на своем языке, даже вопреки запретам, был непонятен и страшен. Иногда многовековое рабство приводило к языковой ассимиляции и тогда народ как-бы растворялся в чужой среде, утрачивал свою аутентичность, превращался во второсортный придаток своих угнетателей, а его язык трансформировался в суржик, как некую переходную модель от своего языка к чужому. Процесс ассимиляции сопровождался внутренними конфликтами и ожесточением, когда, выросшие на чужом языке, отказывались от изначального языка своих предков, считали его препятствием для достижения жизненного успеха, используя благоприобретенный суржик, как средство максимального приближения к языковым параметрам страны своего постоянного проживания, что должно было обеспечить им в меру комфортное существование. Однако при этом в подсознании таких народов продолжала жить глубокая, почти зоологическая ненависть к своим поработителям, а суржик превращался в основной язык общения порабощенных. Каждое посягательство на него воспринимется крайне болезненно, как посягательство на личную свободу, даже если эта свобода весьма условна. А получив настоящую свободу, такие народы нередко не просто забывают о своих исторических лишениях, но делают все, чтобы такие же лишения испытали другие, те, кто по их убеждению есть виновником их бед. Так появляется воинствующий нацизм - нетерпимый и агрессивный. И начинает он с того, что когда-то испытал сам: с уничтожения чужого языка на своей территории. Даже, если этот язык был когда-то его собственным! Даже, если его носители толерантны и не посягают на суржик! Даже, если уважая суржик, как полноценный язык, способствуют его развитию, но в общении предпочитают свой!
И уж совсем невесело, если на территории суржика издревле сосуществуют несколько языков, а языком межнационального общения в силу исторических реалий выбран не суржик, а тот, который знают все. Насилие над таким языком - это насилие над самой жизнью, над её многообразием, над духовностью, над историей... насилие, которое во все века было орудием угнетения и против которого яростно выступали былые угнетенные, прератившиеся в угнетателей.
Когда я слышу бездарный перевод русского фильма, когда в украинском телеэфире переводят выступления русскоговорящего украинца, искажая при этом порою смысл сказанного, когда меня, коренного жителя этой земли с многовековыми корнями вынуждают говорить и писать на чуждом мне суржике - я воспринимаю это, как насилие. И, естественно сопротивляюсь этому. И стремление к сопротивлению насилию я передам своим детям, которые пришли в этот мир с моим языком, моей верой и моими обычаями. Дети всегда радикальнее своих отцов, а двадцать первое столетие - не средневековье и куда приведет радикализм и максимализм - трудно сказать. Но мне страшно за тех, кто учась суржику, в итоге не знает никакого языка - ни русского, ни украинского! Страшно, что власть вновь и вновь, как в смутные времена духовной инквизиции устраивает "охоту на ведьм", насильственно насаждает чуждые народу ценности и культуру, оставляя после себя выжженную землю, потому что старое уничтожается, а новое не приживается. Когда-нибудь эта грязная пена схлынет, но на восстановление былого могут уйти столетия. И еще я думаю о смертельно опасном равнодушии тех, кому уже вынесли приговор, кто безразлично поглощает это дурно пахнущее нацистское варево, даже не замечая его ядовитости. Неужели, мы и вправду тупая и бездумная биомасса. Хочется думать, что это не так!