У кого отдых в Куршавеле, а у Нинки – в деревне Владимировка. Только тут Нинку ждут икра и радушнейший прием.
Маманька Нинку в бане в трех водах прополоскала, на каменку жидкость «Душевная банька» пролила, так что защекотался в ноздрях зверобой и полынь и другие степные травы, дождями промытые. И пропарила, и прожарила кильку эту на полке, тусклую задницу - где веником то бить? Из бани Нинка вышла как клюковка, распаренная. Заново родилась. Депрессию маманя веником березовым прогнала. Вместе с перьями грязного мыла уплыла она в водовороте грязной воды.
- Видела двухвостку? Уползла под печку – это твоя усталость и есть, - рапортовала банщица маман. - Щас тапком ее раздавим.
От крыльца бани до крыльца избы - метров десять, не более. Маманька заругает, что Нинка не бежит пулей в тепло. А Нинка-дуреха стоит в облаке пара и пробирается в ее легкие газированный морозный воздух. Лечебная ингаляция. И стоит она, варежку раззявив, и смотрит в небо, счастливая. Ритуал такой: свиданка с родиной называется.
А застуканная маманей, бежит и смех ее долго висит в колючем морозном воздухе. Оседает на сеновале, и играют им три кошки…
А на столе уже самовар у бати стоит…перепревши. И сидит Нинка, пьет чай «Ахмад» из пиалы. Кофетками «Парижель» да «Царская награда» фирмы АВК закусывает. Маманька с папанькой цикорий пьют – модное в деревне увлечение. Исключительно полезно для здоровья, говорят. Если чай, то только жиденький, чтобы гипертония не разгулялась. Жисть!
- Хочешь, доченька, мозговых косточек пососать? Весу тебе надо набираться, а то одни комариные мощи.
- Али, может, коньяка замахнешь?
Нинка ничего не хочет, ей итак уже хорошо. Угрели ее домашние по самое темечко.