"Не имей сто рублей, а женись как Аджубей", - так переиначили известную поговорку в годы правления Хрущёва.
Алексей Иванович Аджубей (9.01.1924 - 19.03.1993) родился в семье оперного певца (псевдоним: Войтенко) и знаменитой портнихи-модистки Нины Гупало, в доме которой ошивался, в прямом и переносном смысле, весь тогдашний московский бомонд. От семей членов Политбюро до артистов Большого включительно.
Отцовские корни - на Украине, а там нередки подобные фамилии крымско-татарского происхождения: Кочубей, Хаджибей... Взрослеть Алёша начал рано. Два года до войны провёл в геолого-разведочных партиях. На фронт не попал, служил в ансамбле песни и пляски. Потом, одновременно с Олегом Ефремовым, закончил школу-студию МХАТ, а в 1947-ом поступил на журфак МГУ.
В 1949 году он женился на своей сокурснице Раде, дочери Хрущёва. Ей было 20, ему - 25. В 1950-ом был направлен практиковаться стажёром в "Комсомольскую правду" и так хорошо там себя зарекомендовал, что по завершении учёбы в МГУ стал уже её главным редактором.
Однако по-настоящему круто его карьера пошла в гору, а сам Аджубей раскрылся как незаурядный организатор и журналист в те десять лет, что у власти был Хрущёв. В 1959 году его назначают главным редактором второй по значению, после "Правды", газеты "Известия". Скучнейший официоз, которого чурались персональные подписчики, преобразился. Тираж вырос в 4 раза, став шестимиллионным. Там напечатали запрещённую поэму А.Твардовского "Тёркин на том свете". У "Известий появилось воскресное приложение - первая в СССР не политическая газета "Неделя". Стал опять, как в старое время, выходить еженедельник "За рубежом". В знаменитой хрущёвской оттепели, символом которой стал нижний снимок двух первых леди, Жаклин Кеннеди и Нины Петровны Кухарчук, есть и его немалая доля.
Конечно, ему было дозволено больше, чем другим. Но как и с феноменом Сталина - "был культ, но ведь была и личность!". Аджубею случалось писать речи и доклады для всесильного тестя, давать дельные советы. За это его люто ненавидели не только собратья-редакторы и журналисты, но и всё политическое окружение Хрущёва.
А потом, конечно, с ним поквитались. Пленум ещё снимал Хрущёва с поста, а в редакционный кабинет "Известий" уже пришёл новый назначенец. Аджубея вычистили из ЦК, лишили депутатства. Сослали в журнал "Советский Союз" - рекламное издание для зарубежных читателей, где он мог лишь изредка публиковаться под псевдонимом Радин. Раду Никитичну не тронули. Она так и оставалась на должности зам. гл. редактора журнала "Наука и жизнь" аж 50 лет.
Сам же Никита Сергеевич исчез из информационного поля на 25 лет, как будто его и не было вовсе. В знаменитой кинохронике Гагарин на торжественной встрече шагал по ковровой дорожке и не приходил никуда. А его радетель проводил остаток жизни под домашним арестом на даче в Петрово-Дальнем. От скуки занялся фотографией, обихаживал грядки. Все помещения в доме были нашпигованы жучками прослушивания, даже туалет. Домашние наведывались туда инкогнито, зато сам Никита Сергеевич отводил душу: с рабоче-солдатским сарказмом хулиганил и прикалывался под бдительными ушами слухачей из Конторы Глубокого Бурения.
Алексей Иванович знал хрущёвскую эпоху изнутри, и много интересного мог бы поведать о тех временах. В конце 1991-го, когда пал СССР, он воспрянул духом. Достал заметки, писавшиеся в стол, начал работать сразу над тремя книгами, стал редактировать газету "Третье сословие". Но земные дни его были уже сочтены - через год Аджубея не стало.
