ПЕРВАЯ ПРАКТИКА
Пот - как струйки на фибре каски,
ватник тесен, спина мокра...
После первой моей "упряжки"
поднимаемся на-гора.
С непривычки дрожат колени
(в землю шурф глубоко увяз),
а слова заглушают пенье,
свист и клёкот воздушных масс.
Мы выходим - и в море света
утонул "коногонки" луч.
А вокруг зеленеет лето,
реет коршун, касаясь туч.
Где-то свистнула перепёлка,
рожь колышется на ветрах,
за полями - дома посёлка,
терриконик и два копра.
Жажда гонит нас к крайней хате,
а за нами - мальчишек хор:
"Дядя, мне подари спасатель!"
"Дай мне лампу свою, шахтёр!"
Я - шахтёр?! Это слово выше
и дороже любых похвал.
Если даже босой парнишка
им впервые меня назвал.
< 1955 >
НЕБОЛЬШОЙ ЛИКБЕЗ ДЛЯ ЧИТАТЕЛЕЙ, ДАЛЁКИХ ОТ ГОРНОГО ДЕЛА
"Упряжка" - рабочая смена. Тогда их было три по 8 часов и ежедневно.
"Коногонка" - лампа, что на нижнем снимке прикреплена к каске моего коллеги по бригаде. Кислотный аккумулятор для неё крепился на поясном ремне по одну сторону "пониже спины", а по другую - "спасатель", запломбированная коробка с противогазом с патроном на полчаса работы, тот самый, что я на фото держу в руках. Его следовало вскрывать лишь тогда, когда газомерщицы объявят об аварийном выбросе газа.
Терриконик - гора пустой породы, непременный атрибут каждой шахты. Можете представить себе, сколько нужно извлечь её для прокладки только одного лишь шурфа - крутого наклонного тоннеля длиной за километр и служащего не только для целей вентиляции, но и запасным выходом, как в данном случае. Можно было, конечно, подняться наверх и в клетях подъёмных установок, расположенных на этих самых башнях-копрах, но до них под землёй ещё шагать и шагать, продлив "упряжку" на час-другой.
Современному читателю трудно будет поверить, что трудовой пафос стихотворения не заказной и не нарочитый, а совершенно искренний. Как искренно было всё, чем мы тогда жили: и патриотизм, и гордость за свою страну и её руководителей, и вера в светлое будущее.