Мария Николаевна Волконская

Начало жизни на поселении в селе Урике Иркутской области тоже не назовешь легким. Кроме Волконских на поселении в Урике жили декабристы Ф.Вольф, М. Лунин, А. и Н. Муравьёвы, Н. Панов, в Усть-Куде (в восьми верстах от Урика) – А. и И. Поджио, П. Муханов, А. Сутгоф. Материальное положение семьи было трудным. На содержание Марии Николаевне из её собственных денег власти разрешили отпускать 2000 рублей ассигнациями (против 10 000 в Петровском заводе) в год. Она дважды пыталась добиться увеличения суммы: надо было учить детей, однако Петербург ей в этом отказал, так как «в Сибири учителей нет, а потому воспитание детей не требует расходов, а лишь одного попечения родителей». Поселенцам было разрешено заниматься лишь земледелием: каждый получал 15 десятин земли, «дабы трудами своими снискивать себе пропитание». И тогда князь Сергей (его в Сибири упорно именовали князем, хоть и был он лишён титула) берётся за дело: арендует дополнительные наделы, на которых устраивает хозяйство.

Это для многих было непонятно: родовитейший князь-Рюрикович сам пашет землю! Судя по всему, не сам пахал, а держал работников. А во-вторых… «Труд есть доброе дело,- писал он, - в особенности когда даёт способ обеспечить свой быт и способствует быть полезным и другим». По-моему, очень достойные слова! Просто не умел князь Сергей делать что-либо наполовину. В его библиотеке – книги по сельскому хозяйству, его оранжереи (по воспоминанию его внука) знамениты на всю губернию.


Сергей Григорьевич Волконский

И вот итог: Сергею Григорьевичу удалось сколотить значительное состояние в Сибири. «Сам живу-поживаю помаленьку, - полушутя писал он И.И.Пущину, - занимаюсь... хлебопашеством и счёты свои свожу с барышком, трачу на прихоти, на баловство детям свою трудовую копейку без цензуры и упрёков, тяжеленько было в мои леты быть под опекою».

Кроме того, Сергей Григорьевич сам спроектировал большой особняк и руководил постройкой его в Урике (и княгине он так понравился, что при переезде в Иркутск она просила перенести туда весь дом, что и было сделано), построил и дачу для семьи в Усть-Куде на Ангаре, которую называли «Камчатником».

И ещё одно, о чём обязательно нужно сказать. Часто приходится читать об «опрощении» князя. «Попав в Сибирь, он как-то резко порвал связь со своим блестящим и знатным прошедшим, преобразился в хлопотливого и практического хозяина и именно опростился, как это принято называть нынче. С товарищами своими он хотя и был дружен, но в их кругу бывал редко, а больше водил дружбу с крестьянами; летом пропадал целыми днями на работах в поле, а зимой его любимым времяпрепровождением в городе было посещение базара, где он встречал много приятелей среди подгородных крестьян и любил с ними потолковать по душе о их нуждах и ходе хозяйства», - писал Е.И.Якушкин. И представляется нам князь похожим на Льва Толстого, с бородой, небрежно одетым…

Евгений Иванович Якушкин (1826-1905) - младший вын декабриста Ивана Дмитриевича и его жены Анастасии Васильевны (слева) и Николай Андреевич Белоголовый (1834-1895) -  воспитанник декабристов, российский врач, общественный деятель; публицист, литератор, автор мемуаров (справа)

Даже и описание такое есть – воспитанника декабристов Н.А.Белоголового: «Знавшие его горожане немало шокировались, когда, проходя в воскресенье от обедни по базару, видели, как князь, примостившись на облучке мужицкой телеги с наваленными хлебными мешками, ведёт живой разговор с обступившими его мужиками, завтракая тут же вместе с ним краюхой серой пшеничной булки»; «В салоне жены Волконский нередко появлялся запачканный дёгтем или с клочками сена на платье и в своей окладистой бороде, надушенной ароматами скотного двора или тому подобными несалонными запахами», «вообще в обществе он представлял оригинальное явление, хотя был очень образован».

Странно только одно: все портреты князя с окладистой бородой относятся уже к послесибирскому времени. А вот в сороковые годы, когда огородничал он вовсю…

Вот, например, акварель Н.А.Бестужева конца сороковых годов:



В 1845 году в Иркутск приезжает А.Давиньон, один из пионеров фотографии, со своими «камерами-обскурами». Благодаря ему мы можем увидеть декабристов. Шеф жандармов А.Ф.Орлов докладывал Николаю I: «Из переписки государственных преступников усмотрено было, что отставной инженер-поручик Давиньон, занимающийся снятием дагерротипных портретов, путешествовал по Сибири и там снимал портреты с государственных и политических преступников». Было велено «пресечь безобразие», Давиньон был даже арестован. Но как же мы благодарны ему!

Были сделаны два дагерротипа князя Волконского. Если внимательно всмотреться, мы увидим, что, судя по костюму, сделаны они практически одновременно. На одном из них он как будто посмеивается над нами, обсуждающими его вид:



А вот парные изображения супругов Волконских показывают вполне респектабельную чету:



Согласитесь, что на «опростившегося» князь совсем не похож! Трудно спорить с автором воспоминаний, но вспомним, что писал он их много лет спустя, а в 1845 году было ему всего 11 лет (в то время 40-летняя Мария Николаевна ему «казалась старушкой»). Через год его увезли в Москву, и дальнейшие его встречи с Волконским происходили через 15 лет, когда князь Сергей вернулся из Сибири. Может быть, произошло какое-то смещение воспоминаний?

Забегая далеко вперёд, скажу, что князь Сергей всегда живо интересовался жизнью страны. Сохранился интересный рассказ его внука о времени Крымской войны: «Когда война началась, княгиня Мария Николаевна прошла через трудное испытание. Сергей Григорьевич решил проситься рядовым на театр военных действий: проснулся боевой пыл в душе старого воина на шестьдесят четвертом году от роду. Все просьбы княгини оставались тщетны, он уже готовил прошение на Высочайшее имя, и только когда Мария Николаевна указала на все принесенные ею жертвы и во имя их просила и его принести жертву ей и детям, согласился он уступить и отказался от своего намерения».

Дети, по собственным словам декабристки, стали для неё началом новой жизни – муж отошёл на задний план, почти полностью исчезнув со страниц её писем – Волконская в дальнейшем упоминает о нём лишь изредка, и по совершенно незначительным поводам. Не в последнюю очередь ещё и по той причине, что в жизни Марии Николаевны появился другой мужчина – тоже декабрист, Александр Викторович Поджио (1798-1873), который имел официальную семью и детей. Версия эта никак не подтверждена документально, все на основывается на слухах и домыслах декабристов. Часто говорят об «особой нежности» Поджио к детям Волконских. Но их любили все! Г.С.Батеньков, к примеру, питал к Нелли истинно отцовские чувства и даже в конце своей жизни сфотографировался с её фотопортретом. Да и Сергей Григорьевич ни на секунду не сомневался, что дети его.



Среди ссыльных декабристов было немало людей одиноких и даже таких, кто пережил трагедию женского предательства (к примеру, жена декабриста А. Поджио после ссылки мужа расторгла с ним брак и вновь вышла замуж). Мария Николаевна привыкла выступать всеобщей спасительницей и покровительницей. И многие искренне восхищались ею, так что от недостатка мужского внимания Мария Николаевна не страдала, хотя некоторые отзывались о ней неприязненно и резко. Михаил Лунин оказался одним из тех, за кого она вела переписку, запрещенную ссыльному. Большинство его писем сестре, Е. С. Уваровой, написано рукой Марии Николаевны. Он не скрывал, что испытывал к ней сильное чувство.

Михаил Сергеевич Лунин, декабрист

Семейного счастья не получилось. Но, к чести обоих, – до самых последних дней они отзывались друг о друге с величайшим уважением и в этой традиции воспитали детей. «…отношения между супругами не складывались, отчуждение становилось все более глубоким и явным для окружающих, – рассказывает доктор филологических наук Нина Забабурова. – В «Записках», рассказывая о жизни в иркутской ссылке, Мария Николаевна по существу не упоминает о муже…». Красота тридцатилетней Марии Николаевны не тускнела: Одоевский воспевал ее в стихах, Лунин – в прозе.

Портрет Марии Волконской кисти Карла Мазера, 1848 г.

Несмотря на недостаток средств, родителями было сделано всё, чтобы дети получили достаточное домашнее образование. По особому ходатайству Мише было разрешено в 1846 году поступить в гимназию, он был зачислен сразу в 5 класс. В январе 1845 года Мария Николаевна получила разрешение поселиться в Иркутске с детьми. Волконскому сначала позволили приезжать к ним дважды в неделю, а затем и ему разрешили проживание в городе (сохранились письма княгини графу А.Ф.Орлову, в которых она бьётся за право мужа жить с семьёй).



Памятник жёнам декабристов был установлен в Иркутске уже в XXI веке. Он изображает Марию Николаевну. Она, видимо, приглашает нас к себе. Очень интересная деталь: перед ней лежит перо, а в руке она держит письма. Это, конечно же, напоминание о ещё одном подвиге прекрасных женщин: те десятки писем, которые они отправляли с каждой почтой родственникам каторжников, помогли многим товарищам по несчастью их мужей выжить в почти нечеловеческих условиях…

Свой дом М.Н.Волконская сумела сделать «главным центром иркутской общественной жизни». Здесь устраивались балы и маскарады, литературные, музыкальные и театральные вечера, выступали знаменитые музыканты-гастролеры. И сама Мария Николаевна прекрасно играла на фортепиано и пела. А в январе 1855 г. Волконских посетил известный писатель И. А. Гончаров.


Дом Волконских № 10 по Ремесленной улице в Иркутске 

Дом сохранился и сегодня. Сейчас в нём находится Музей-усадьба Волконских.


Музей-усадьба Волконских в Иркутске (вид со двора)

Несмотря на годы общих лишений, объединившие декабристов и их жён на каторге в одну большую "семью", на постоянную материальную помощь со стороны Волконских менее, чем их семья, материально обеспеченным товарищам по несчастью, в их среде Марию Николаевну недолюбливали. Вытерпевшая за годы в Сибири так много от своих родственников, сама декабристка оставалась органичной частью своего "ядовитого семейства" – холодной, высокомерной, безжалостной и чёрствой. Жесткость и непреклонность характера оказалась явно наследственной. Примерно в 1845-1846 году она навсегда рассорилась со своей самой близкой подругой, Екатериной Трубецкой – они обе хотели купить прекрасную усадьбу в Знаменском предместье Иркутска, принадлежавшую ранее губернатору Цейдлеру – с просторным двухэтажным домом, большим фруктовым садом и выходом к речке Ушаковке. Богатейшая наследница промышленников, Трубецкая вполне ожидаемо смогла заплатить за поместье гораздо бОльшую сумму, чем Волконская, и, в конечном итоге, стала её собственницей. После чего Мария Николаевна разорвала с ней все отношения, и не простила свою соратницу по несчастью даже после смерти – она одна из всей иркутской колонии декабристов не пришла 17-го октября 1854 года на похороны Екатерины Трубецкой, и позже ни разу не посетила её могилу...

Эта светская жизнь Волконской, её стремление сблизиться с власть имущими вызывали непонимание и даже осуждение других декабристов. Но делала она эти попытки сближения не для себя. Сама она давно уже смирилась. Ещё в 1838 году она писала сестре: «Я совершенно потеряла живость характера, вы бы меня в этом отношении не узнали. У меня нет более ртути в венах. Чаще всего я апатична; единственная вещь, которую я могла бы сказать в свою пользу, – это то, что во всяком испытании у меня терпение мула; в остальном – мне всё равно, лишь бы только мои дети были здоровы. Ничто не может мне досаждать. Если бы на меня обрушился свет – мне было бы безразлично».

«Лишь бы дети»… Всё делалось для них. Не хотела Мария Николаевна для них унижений, которым подвергалась сама. Её внук рассказал в воспоминаниях о случае незадолго до амнистии: «Княгиня пишет сыну, в то время находившемуся в служебной командировке на Амуре, что приходил в дом сборщик городских повинностей (в то время это называлось "за трубу"), и в книге значилось: "За трубу в доме преступницы Волконской". Рассказывая об этом в письме к сыну, Мария Николаевна прибавляет: "Я никогда не видела твоего отца в таком гневе"».


Михаил Сергеевич Волконский, сын Марии Николаевны и Сергея Григорьевича

В 1849 году Михаил с отличием оканчивает гимназию и становится чиновником особых поручений при генерал-губернаторе Н.Н.Муравьёве – это уже шанс вырваться из Сибири. Теперь нужно позаботиться о дочери. Елене (Неллиньке, Нельге) пятнадцать лет, и она очень красива. Волконская всю жизнь страдая от того, что её выдали замуж без её согласия, со своей единственной дочерью поступила точно так же, даже ещё хуже. Мария Николаевна в своём салоне присматривает для неё жениха, чтобы она смогла уехать отсюда. На службу к губернатору приезжает из Петербурга молодой чиновник Дмитрий Молчанов, конечно же, он начинает бывать в салоне и ухаживать за Неллинькой. Мария Николаевна довольна: дело идёт к свадьбе! И вот тут разыгрывается драма…


Елена Сергеевна Волконская, дочь Марии Николаевны и Сергея Григорьевича

Все живущие в Иркутске декабристы рассорились с Волконской, не желавшей слушать их доводов: о женихе ходят скверные слухи (говорят о его непорядочности), а всеми любимая девочка ещё слишком молода… Но для Марии Николаевны этот брак – единственный путь к спасению дочери. «Хлопоты её устроить свадьбу Молчанова с дочерью можно объяснить тем, что она не считала его дурным человеком и надеялась, что он будет полезен сыну её по службе», – писал сын декабриста Якушкина Евгений. Видимо, именно к этому времени относится и полное охлаждение отношений княгини с Трубецкой, высказавшейся о предполагаемом браке очень резко. И больше всего восстаёт против брака князь Сергей. Поддерживает мать в это время только Мишель, он пишет, что отец так себя ведёт, что «Нелли останется старой девой», но сам он по долгу службы всё время в разъездах.


Елена Сергеевна Волконская

В это время у Волконских живёт И.И.Пущин, крёстный отец Мишеля. Позднее он расскажет в письме Ф.Ф.Матюшкину: «Я в бытность мою в 1849-м году в Иркутске говорил Неленькиной маменьке все, что мог, но, видно, проповедовал пустыне». А в описываемое время сообщит друзьям: «Марья Николаевна почти выздоровела, когда мы свиделись, но это оживление к вечеру исчезло - она, бедная, все хворает: физические боли действуют на душевное расположение, а душевные тревоги усиливают болезнь в свою очередь». Из-за сердечных приступов доктора запрещают ей выходить из дома.

Кстати, Александр Поджио принимал в решении судьбы дочери Волконских неестественно большое, даже для близкого друга семьи, участие (он тоже был против замужества Елены), что со стороны выглядело просто неприлично.

Князь Сергей не выдерживает, соглашается на брак. В сентябре 1850 года 16-летяя Нелли выходит замуж за Д.В.Молчанова. Мария Николаевна счастлива, не подозревая, что ждёт её в недалёком будущем…


Сережа Молчанов, сын Елены Сергеевны и Дмитрия Васильевича

В 1853 году у Нелли родился сын Серёжа. А вскоре Молчанов был обвинён во взяточничестве… 11 декабря 1854 года И.И.Пущин сообщает Г.С. Батенькову: «Молчанов отдан под военный суд при Московском ордонансгаузе. Перед глазами беспрерывно бедная Неленька!.. Жду не дождусь оттуда известия, как она ладит с этим новым, неожиданным положением. Непостижимо, за что ей досталась такая доля?».

Позднее Молчанова оправдали (то ли за год до смерти, то ли уже после неё), но он тяжело заболел, был парализован, потерял рассудок.

А Нелли безропотно ухаживала за ним и говорила: «Он – вся моя жизнь». Истинная дочь своей матери!

Продолжение следует...
 

Источники:
https://dzen.ru/media/arhkot/jizn-tvoia-ne-est-li-...ast-6-5d5a5e33a06eaf00adcd812c
https://zhiznteatr.mirtesen.ru/blog/43043558045/Ve...dekabristka-Mariya-Volkonskaya
Иллюстрации взяты из доступных источников сети интернет