Человечество захватил вирус. Он не убивал человека, но разрушал информацию о нём. Начиная от банальных имён и прошлого и доводя всё до конца. Стирал информацию о внутренних органах, и как итог - эти органы исчезали. В итоге от человека не оставалось ничего, а вирус работал настолько быстро, что инфицированный разлетался на твоих глазах на множество крохотных квадратиков, похожих на пиксели, а они растворялись во всём окружающем. 

С этим вирусом было несложно справиться. Достаточно было оцифровать себя при помощи специальной машины, тогда создавалась резервная копия всех сведений о тебе, и тогда опасаться было нечего. Оставалось только добраться до этой аппаратуры. 

Было очень много суматохи, со мной была группа из человек 20-30, которым была необходима оцифровка, да и мне не мешало сделать её хотя бы ради профилактики. И мы добирались через разрушенные районы, в которых царила нищета и люди постепенно истреблялись, т.к. они не имели ни сил, ни возможности добраться до оцифровывающего устройства. Мы видели, как массово люди взрывались миллиардами пикселей и после них не оставалось совсем ничего. Мы ничего не могли сделать, поэтому просто двигались дальше. Помню, среди той группы людей был парень, который был мне ближе остальных товарищей по несчастью. Он стал мне другом за время сна. У него был английский бульдог, добрейшей души пёс, который не отходил от своего хозяина далеко и надолго. Мы часто сидели рядом и разговаривали, а пёс сидел между нами. Я привязалась к ним обоим, с друзьями всё же было легче проходить через неприятности.

Почему-то не обходилось без драк и сражений. Зачем-то люди помогали вирусу истреблять друг друга, что казалось мне нелогичным, но привычным делом. И в одной из перестрелок посреди улицы снесли рекламный щит, железяка от которого упала прямо на задние лапы бульдогу. Это было ужасно. Не было никаких медикаментов, мы нашли только какую-то мазь, которая всё равно не могла спасти пса. До нашей панацеи оставалось примерно полдня, но мы не знали, поможет ли это собаке. Но это был шанс. Сделать его резервную копию. Сохранить его без информации о смертельной ране. Попытаться стоило. Мы летели на вертолете. Бульдог лежал на моих коленях и медленно, тяжело дышал. Я просила его подождать совсем чуть-чуть, а друг сидел слева и смотрел в окно, не говоря ни слова. Но это было и не нужно, я знала, что он волнуется ещё сильнее меня. 

Я обнаруживаю в своих руках яйца, напоминающие куриные. В правой руке сваренное вкрутую, с треснутой скорлупой и очень хрупкое - чуть раздавишь и уже не вернуть обратно. В левой руке целое, сырое, прочное - чтобы раздавить его, нужно приложить силы. Откуда-то мне приходит понимание, что в левой руке - моя жизнь, а в правой - угасающая жизнь этого бульдога. Я старалась сохранить их обе. В прямом смысле всё было в моих руках. И тут резкий крен вправо, Я заваливаюсь вбок, удерживаю бульдога и лишь мгновение спустя понимаю, что сырое яйцо я слишком сильно сдавила левой рукой от напряжения. Оно треснуло и вывалилось в окно вертолета. И я лишь наблюдала, как оно летит вниз, разваливаясь. Я спасала бульдога.

Мы возле аппарата. Он размером с двухэтажный дом. Там очень много людей, все стремятся сохранить свои жизни. Кто-то не успевает, мешкает, и то и дело видны разлетающиеся человеческие пиксели и слышны легкие хлопки. Мы успеваем вовремя.

Друг оцифрован. Собака стоит на здоровых ногах и радостно высовывает язык. Я наблюдаю их из аппарата и мне становится тепло. По телу проходит легкий электрический разряд. Со мной тоже всё будет хорошо.