3 июня 1801 года был размонтирован «орден Крымского хана, осыпанный бриллиантами, при нем эполет с лалами и бриллиантами в 6000 рублей», хранившийся в Кабинете его императорского величества. Краткая запись в архивном документе вызывала целый ряд вопросов:
кто именно из крымских ханов носил эти орденские знаки, каким из русских орденов был награжден восточный владыка, почему принадлежавшая ему иноземная награда очутилась в Петербурге, в кладовой драгоценностей императорского Кабинета? В поисках ответа пришлось обратиться к событиям отечественной истории. К XVIII веку от владений некогда могущественной Золотой Орды сохранилось только Крымское ханство, где правили прямые потомки Чингисхана.
Императрица Екатерина II хорошо запомнила советы канцлера, графа Михаила Илларионовича Воронцова: «Полуостров Крым местоположением своим столько важен, что действительно может почитаться ключом российских и турецких владений: доколе он останется в турецком подданстве, то всегда страшен будет для России…». Повелитель Высокой Порты в 1768 году предписал своему вассалу, крымскому хану Крым-Гирею, напасть с его стотысячным войском на русские пограничные провинции, «пожигая и опустошая все, куда татарская сабля только достать сможет». В 1771 году русская армия под руководством генерал-аншефа, князя Василия Михайловича Долгорукова, до того охранявшая границу с Крымом, перешла в наступление и овладела полуостровом. Сменивший Крым-Гирея воинственный хан Девлет-Гирей III бежал, а на освободившийся престол большинством местного населения, мечтавшим избавиться от турецкого ига, был 27 июля избран Сахиб-Гирей. Последний провозгласил себя независимым правителем и назначил наследником своего родного брата Шагин-Гирея (Шах-ин Гирея). Вскоре Шагин-Гирей отправился в далекий Петербург улаживать вопрос о принадлежности нескольких крепостей.
Когда высокий гость приехал осенью в Петербург, Екатерина II уже знала из докладов поверенного при Бахчисарайском дворе, что «из всех Гиреев один этот султан так любим всем народом», особенно подвластными ногаями. Как и предполагалось, 4 декабря того же года в Зимнем дворце состоялась «первая публичная аудиенция к ее императорскому величеству Шагин-Гирея». На него смотрели, как на будущего, причем независимого от Крыма, ногайского хана, а потому осыпали знаками внимания и драгоценными подарками. Самодержица пожаловала Шагин-Гирею унизанную самоцветами золотую саблю, специально сделанную для такого случая мастером Иоахимом Хассельгреном и работниками «Мастерской ее императорского величества алмазных дел» по проекту Леопольда Пфистерера. Затем последовали серебряный столовый сервиз, «богатая» шуба, бриллиантовый перстень, золотая табакерка и 20 тысяч рублей на расходы.
Северная Семирамида не замедлила поделиться своими впечатлениями о потомке Чингисхана с доверенными зарубежными корреспондентами, Вольтером и г-жой Бьелке: «У нас теперь здесь калга-султан, брат независимого крымского хана; это молодой человек лет 25-ти, чрезвычайно умный и желающий образовать себя… Этот крымский дофин — самый любезный татарин: он хорош собой, умен, образован не по-татарски; пишет стихи, хочет все знать и все видеть; все полюбили его. Он не пропускает ни одного спектакля; по воскресеньям после обеда бывает в монастыре и смотрит, как танцуют воспитанницы» (смольнянки). Не удивительно, что Шагин-Гирея тянуло к европейской культуре. Ведь первоначальное образование он получил в своем родном городе Адрианополе, а затем в Фессалониках и Венеции. Отсюда и его свободное владение арабским, знание греческого и итальянского языков. В Петербурге он пытается учить русский язык, часто появляясь при дворе и не пропуская балов и приемов. Калга-султан из-за нехватки денег даже заложил у ростовщика пожалованные императрицей перстень и табакерку, которые во избежание скандала пришлось выкупать самому первенствующему в Коллегии иностранных дел графу Никите Ивановичу Панину.
Однако ханом ногайских орд Шагин-Гирей стал только в конце 1776 года, а 21 апреля 1777 года, в подтверждение третьей статьи Кючук-Кайнарджийского договора, был торжественно провозглашен самодержавным независимым повелителем Крыма, хотя в Стамбуле сложившееся положение признали по условиям Айнели-Ковакской конвенции только через два года. Новый бахчисарайский владыка заставил принести ему присягу в неограниченном самовластии и занялся реформами. Народ отреагировал на нововведения восстанием. Русские войска усмирили мятежников, и мстительный хан стал жестоко расправляться со своими противниками. Однако недовольство вспыхнуло с новой силой, когда стало известно, что императрица, не желавшая обидеть своего ставленника отказом, прислала ему просимый патент от 4 октября 1781 года, да еще «за собственноручным подписанием», на производство «светлейшего владетельного хана Крымского и всех Татарских орд, Шагин-Гирея в нашу гвардию в капитаны». Отличие, обыкновенное для евро-пейских принцев, послужило для недоброжелателей властителя поводом для обвинения его в измене вере и дедовским обычаям.
И если еще 3 июня 1782 года Екатерина II писала Григорию Александровичу Потемкину, своему тайному супругу-соправителю, что «нужно обещанную защиту дать Хану, свои границы и его, нашего друга, охранить», то вскоре ей стало ясно, что далее силой русских штыков держать на троне слабого потомка Чингисхана невозможно, да и не нужно. Секретным рескриптом от 14 декабря 1782 года Екатерина II предписала вельможе принять все меры к аннексии Крымского ханства. Удобная для кораблей Ахтиарская гавань, позднее названная Севастопольской, была спешно куплена у Шагин-Гирея. Вскоре хан жестокими казнями единоверцев вызвал такую ненависть окружающих, что счел за благо 17 апреля 1783 года отречься от престола.
Но присутствие хотя и утратившего власть хана в Крыму было нежелательно, поскольку это невольно сковывало его бывших подчиненных, предпочитавших отныне повиноваться русской императрице и скорее дать ей клятву на подданство. Шагин-Гирей под любыми предлогами затягивал время отъезда, надеясь воспользоваться недовольством Турции и заинтересованных европейских держав аннексией Крыма.
Неожиданно бывший властитель обратился к светлейшему князю: как капитан российской гвардии он достоин за выслугу лет получить чин генерала, а в придачу — высший русский орден Святого Андрея Первозванного. Знак его, прикреплявшийся к голубой ленте над левым бедром, представлял фигуру увенчанного тремя коронами двуглавого орла, на котором закреплен косой крест с изображением распятого апостола — покровителя России, некогда проповедовавшего учение Христа, в том числе в Крыму. Андреевский крест размещался также в центральном круге восьмиконечной звезды, а на окружающем его ободке красовался орденский девиз: «За веру и верность» с короной вверху, как правило, поддерживаемой ангелами.
Князь Потемкин отписал 18 мая 1783 года в Петербург об очередной прихоти Шагин-Гирея. Екатерине II пришлось применить всю изворотливость ума, но она блестяще вышла из затруднительной ситуации. 5 июня государыня ответила своему «милому другу»: «Чтоб Ханское желание в рассуждении голубой ленты удовлетворить и притом сохранить все то, что мне и ему сохранить надлежит, то приказала я изготовить голубую ленту чрез плечо с медальоном овальным, на котором посреди алмазов слово из надписи ордена Святаго Андрея: “Верность”. Звезда же бриллиантовая и с тою же надписью. А ему при том сказать надлежит, что креста ни он носить не может, ни я дать не могу ему, потому что он не христианин, а даю ему голубую ленту с надписью ордена Святаго Андрея и с преимуществом того ордена — с Генерал-Поруческим чином».
Ответственную и срочную работу по созданию по воле императрицы видоизмененных знаков Андреевского ордена выполнил Жан-Пьер Адор, один из лучших ювелиров Петербурга. Его маленькая галантерейная фабрика размещалась в собственном доме мастера на том участке Большой Морской улицы, где впоследствии вырос особняк Карла Фаберже. В своем счете от 26 июня 1783 года, написанном на французском языке, швейцарец указал, что по заказу генерала Безбородко для двора ее императорского величества были сделаны украшенная бриллиантами звезда в 9500 рублей, такой же медальон в 2900 рублей и эполет с бриллиантами и шпинелями в 3100 рублей. Этот эполет был необходим, чтобы закрепить на плече орденскую ленту. Хотя готовый орден был сразу отослан на юг, именной указ Екатерины II о выплате золотых дел мастеру Адору 15 500 рублей из средств Кабинета последовал лишь 12 октября 1783 года.
Самодержица, довольная захватом такого лакомого кусочка как Крым, написала 26 июля Г.А. Потемкину: «…Цапанье нам никогда не противно, потерять же мы не любим». Однако получение вожделенного ордена с голубой лентой отнюдь не помешало хану ускользнуть в Тамань, откуда в августе того же года бывший владыка Крыма написал самодержице, что будет хранить пожалованный ему высокий знак отличия, однако возложить его на себя не может «из-за древних обрядов».
8 января 1784 года турецкий султан дал письменное согласие на признание власти России над Крымом. Шагин-Гирея отправили в Таганрог, а оттуда в Воронеж. 20 июля он выразил желание возвратить Екатерине II пожалованные ею, но фактически не принятые им знаки русского ордена.
В память о присоединении Крыма на Императорском фарфоровом заводе к концу сентября 1784 года был создан предназначенный для пышных приемов с присутствием на них аккредитованных в Петербурге дипломатов «Арабесковый» сервиз, рассчитанный на 60 персон. Одна из декоративных групп отнюдь не случайно изображала «Крым, или Таврис под державою Екатерины II». Она, согласно замыслу князя А.А. Вяземского, напоминала ростральную колонну, увенчанную крепостью-башней с императорским флагом. У основания колонны изображены кормила кораблей, соединенные гирляндами плодов. Они символизирует не побежденный флот противника, а удобную гавань для военных и купеческих судов. С одной стороны подножия колонны изображены карта Крыма и Черного моря, трезубец Нептуна, а также шапка с крылышками и жезл Меркурия, а с другой — рог изобилия и плуг, обозначающие земледелие. Мужская фигура в татарском костюме символизирует последнего хана Крыма. В знак независимости от Высокой Порты он попирает ногами оттоманское знамя и покорно склоняется перед Россией, держа в руке императорское знамя. Аллегорическая женская фигура Согласия напоминает, что Шагин-Гирей без какого-либо принуждения отрекся от престола, а его страна добровольно присягнула на верность Екатерине II.
В январе 1785 года Шагин-Гирей был переведен в Калугу, откуда он все время посылал императрице просьбы о дозволении уехать в Турцию. 27 января 1787 года бывший повелитель Крыма и Кубани пересек русскую границу. Вначале он был встречен с почетом, но вскоре беспокойный хан, чей род был знатнее, чем у самого султана Высокой Порты, оказался на острове Родос, и в начале августа того же года высокопоставленного ссыльного пожаловали из Стамбула шелковым шнурком-удавкой.
Так закончил свои дни последний владетельный хан Крыма.
А через полтора десятилетия были сломаны и знаки принадлежавшего Шагин-Гирею русского ордена, единственного в своем роде. Правда, продолжает оставаться неизвестной судьба звезды работы Адора, поскольку в ней могли заменить центральный круг и ободок с надписью-девизом.
Кстати, светлейший князь Г.А. Потемкин-Таврический в октябре 1788 года просил императрицу о награждении племянника Шагин-Гирея. Екатерина II в ответ написала: «Я для Селим-Гирея приказала зделать по твоему представлению владимирские знаки; первый ли требуешь или второй класс — не ведаю, а как он еще не генеральского чина, то думаю, что и второй класс для него бы довольно. Опасаюсь, что не примет, так как и Шагин тогда не принял же: оне к знакам, думаю, что не привязывают такую мыслю, как у нас люди имеют». Самодержица оказалась права: отпрыск чингизидов орден принял, но в 1789 году перебежал к туркам. 