Марина Матвеева - Ах ты, клубника с кровью, руки убийцы…

Ах ты, клубника с кровью, руки убийцы…
Горкою на тарелке, как чьи-то мысли.
Мысли копченые, смуглые, как сирийцы,
мудрые, будто выдал их Джозеф Пристли.

 

Спросят меня: «Кто такой он?», – на то отвечу:
он появился здесь только заради рифмы –
рифмы солидной, решающей, будто вече,
страшной, как для филолога логарифмы,

 

сложной, как чувства влюбленной солидной дамы
к юному мальчику, что в сыновья годится…
…Ах, восемнадцать ему, ах, какая драма!..
(Кажется, стих в графоманию стал катиться…)

 

Ладно, вернемся к клубнике, она похожа,
ах, на куриное сердце еще сырое:
столько же крови от выдранных плодоножек,
хвостики-листики выброшены в ведро, и

 

следует приступить к поеданью ягод,
бросив сравненья и сталкиванье реалий.
Добрый читатель, ты знаешь, я выпью «йаду»,
если ты сам поднесешь мне его в бокале.

 

…Сердце красавицы, кроме измены, склонно
к творческой страсти, ну, чтобы стихи писались.
Светлый мой мальчик, я пальцем тебя не трону,
если подаришь мне образ, чтоб все у… рылись.

 

Но почему-то ты даришь мне лишь обрубки
тухлых метафор на тему запретной страсти.
Значит, придется кристальные эти губки
наглой клубникой в немыслимый цвет окрасить.

 

Ешь. Не обляпайся. Сладкой такой и спелой
больше не встретишь нигде, так что жри, паскуда!..
Добрый читатель, ну что же ты медлишь с делом
всей своей жизни: убийством меня, покуда

 

не написала такого, что мир подхватит,
но, поперхнувшись, закашляет астматично.
Нежного отрока, храбрый, спаси, читатель,
от бесшабашной силы моей клубничной.

 

Храбрый чита… Только что тебе против Федры,
сто Ипполитов успевшей швырнуть копытам,
чтоб накормить ненасытные словонедра,
что раскрываются лишь от любовных пыток…

 

Господи!.. Да вдохновит меня Аристотель,
Макиавелли, Дидро и Умберто Эко,
а не движения сердца и вопли плоти…
Господи, сделай из женщины человека!

Марина Матвеева - Пегасоитие

Татьяне Аиновой

Я заражен нормальным модернизмом,
а Вы, мой друг, заражены оргазмом.
Смотрю на Вас, как малолетка, снизу
вверх, расчищая почву для пегазмов.

 

У Интернета моего загрузмы
нездешние, как у старух маразмы.
А Ваши руки – это чисто музмы,
а Ваши очи – это просто сказмы,

 

а Ваши ноги – это просто тучи:
раздвинутся – и я увижу солнце,
моя рука его, как лампу, включит,
и будет свет в ночи – священный нонсенс.

 

И пошатнется вдруг большое небо,
на Ваше малое взглянув несмело.
…На языке моем живут фонемы
и спрыгивают с губ на Ваше тело,

 

и по плечам, по бедрам и лодыжкам
бегут на водопой у капли пота,
чтоб и о ней сказать не понаслышке
в моих пегасоитческих работах.

 

Я скотоложец. С чертовым Пегасом.
То я его, то он меня… А лучше
бы с Вами, потому что нет мне спасу
от этих пальцев – ящериц живучих.

 

Хрусталик Ваших глаз – конечно, призма,
и сквозь нее Ваш преломился разум.
Я заражен тяжелым васлюбизмом,
а вы, мой друг, заражены отказом.

 

Проклятый конь с нехилыми крылами
не сено жрет – мозги сгрызает зажи-
во всей этой игре между полами
поэты забывают про пейзажи,

 

про философию, про каплю яда,
что тихо травит Божии законы.
…А ваши зубы – белые котята
в корзинке рта, уютной и бездонной.

Марина Матвеева - Формалистический интербред

Интернеты – интернаты
беспризорных душ.
От зарплаты до расплаты:
кукиш, а не куш.

 

Интернеты – интервенты
вскроенных голов.
На обрывочке френдленты
провисает шов

 

между буквою печатной
и судьбой самой.
Я люблю тебя, мой чатный,
неначитный мой…

 

Квадратноголовый даун
ластится в глаза…
Интер-нет не интер-да, он
просто так не за-

 

-лечит, -гладит, -рубит, -травит,
-грузит, -ворожит,
он потребует управы
на самоё жи-

 

знеутробные запасы,
психовиражи.
Милый, ты ль не асьный ас и
ты ль не Вечный ЖЖид?

 

Интернет… Из интердевок
в интерпацаны…
Яблоко для интерЕв от
интерСатаны.

 

Он, лукавый интертихрист,
предлагает торг,
чтоб любить тебя, мой тигр из
ru.ua.net.org.

 

Интернеты – интраверты
экстравертогра-
да. Возлюбленный, поверь, ты –
лучшая игра

 

в прятко-салко-догоняло-
во по всей сети.
Интернеты – инферналы…
Господи, прости.

Марина Матвеева - Город твой счастливыми глазами

Августу

Я была счастливой, как скряга еще наживой,
Позабылись даже слова, что гвоздили очи:
(Говорили родители: «Слышишь, пока мы живы,
Ничего не делай с собой, а потом – как хочешь»)

 

Я была счастливой, был город и эти листья,
В форме сердца с чуть острыми уголками.
Говорили листья: «Давай безо всяких мистик,
Прикоснись к прекрасному просто, вот так, руками!»

 

Я была счастливой, и ягоды алой гроздью
Тормошили зрение, вкус и попытки бега.
Говорили ягоды: «Вынь золотые гвозди,
(Золотые – да гвозди они), из эго»

 

Я была счастливой, а вам довождилось часто ль
Быть счастливыми столь же, как я – однажды?
Говорили вы: «Не только сегодня живи и здравствуй,
Это будет снова, и ты не умрешь от жажды».

 

Я была счастливой, и знала, что это значит.
Будет снова, снова, опять и опять, и где-то
Там… Кто одарен многим – многажды плачет.
Это в глазах разблестелась душа рассветом …

Марина Матвеева - ***

Владу Клёну

ты извиваешься в междулюдье змеем эдемским,
хочешь, чтоб яблока откусили все понемногу,
ты протекаешь сквозь каждый город сеною-темзой,
зная не понаслышке: трудно быть богом,

 

трудно быть семантемой, деревом, камнем,
собственным же сизифом, горой, паденьем,
трудно быть притяженьем земным, сквозь ставни
подслеповато зрящим живое самосъеденье

 

солнца, чей каннибаличен малейший лучик,
так и мечтает сожрать душеловные наработки,
сколько же их еще в мире, несчастных сучков и сучек,
тех, что с тобою пока не вкусили единой водки,

 

трудно быть маленьким, сильным, большим и слабым,
трудно быть достоевским с долботуканьим клювом,
солнце торчит в твоем небе распятым крабом,
вопленицею выкрикивая у-лю-лю во

 

все золотую глотку, и очень оно похоже
на аллилуйя, но только тебе ли спутать,
трудно быть человеком – нищим слоненком божьим,
трудно, но стоит попробовать на минуту