[показать]
[700x15]
[показать] Минский Николай Максимович Минский Н. М.Минский (Виленкин) Николай Максимович родился в бедной еврейской семье. В 1875 году окончил Минскую гимназию, в 1879 — юридический факультет Петербургского университета. В дальнейшем занимался литературной деятельностью. Его первые стихотворения были написаны на «гражданские темы». В 1882 г. Минский перед заключением брака с писательницей Ю. Яковлевой принял православие. С 3.04.1886 стал присяжным поверенным в Санкт-Петербурге. В 1889 Минский выпустил книгу «При свете совести», где изложена его «теория» мэонизма, провозглашающая, что самое главное для человека «небытие», «внежизненная правда», «внесуществующее и непостижимое» (мэ он значит по-гречески не сущий). В 1900 Мережковский, Минский, Гиппиус, В. Розанов и другие основывают в Петербурге Религиозно-Философское Общество, ставившее целью сблизить русскую интеллигенцию с церковью.
В 1905 Минский, как и большинство интеллигентов, сочувствовал революции и социал-демократии. Вместе с М. Горьким возглавлял легальную большевистскую газету «Новая Жизнь», в которой, в частности, в тот период была напечатана известная статья В. И. Ленина «Партийная организация и партийная литература». Минский как редактор и издатель был арестован, однако затем выпущен под залог. С 1906 жил за границей в Париже, став одним из вождей русского декадентства и символизма, проповедовавшим культ красоты и наслаждения и объявившим войну общественным тенденциям в искусстве, как наносящим вред «чистоте» художественного творчества. Вернулся в Россию в 1913 после амнистии, но с началом Первой мировой войны в 1914 эмигрировал окончательно. В начале 20-х годов жил в Берлине, основал там в 1921 «Дом искусств», затем переселился в Лондон, где был сотрудником советского полпредства. С 1927 жил в Париже.
Еще я не люблю, - но, как восток зарею Уже душа моя печалью занялась, И предрассветною, стыдливою звездою Надежда робко в ней зажглась. Еще я не люблю, - но на тебя невольно, С чего б ни начинал, свожу я разговор, И сам не знаю я, отрадно мне иль больно Встречать задумчивой твой взор. Еще я не люблю, - но полный тайны сладкой, Не так, как до сих пор, гляжу на божий свет. Еще я не люблю, - но уж томлюсь загадкой:
Ты друг, полюбишь или нет? [700x15] РОМАНС. Прости навек. Без слез и без упрека В последний раз гляжу я на тебя, Как в первый день, покорный воле рока. Тебя люблю и ухожу, любя. С тобой простясь, до гроба одинока, Моя душа состарится, скорбя. С тобой простясь, душа умрет до срока. Я ухожу, быть может, жизнь губя. Но вместе быть я не могу с тобою. В свою любовь всю душу я вложил. И бог, людей ревнуя, запретил, Чтобы душа слилась с чужой душою. Я ухожу, склоняясь пред судьбою, Лишь оттого, что слишком я люблю. [700x15] МОЛИТВА. Прости мне, боже, вздох усталости. Я изнемог От грусти, от любви, от жалости, От ста дорог. У моря, средь песка прибрежного Вот я упал - И жду прилива неизбежного, И ждать устал. Яви же благость мне безмерную И в этот час Дай увидать звезду вечернюю В последний раз. Ее лучу, всегда любимому, Скажу: "прости" И покорюсь неотвратимому, Усну в пути. [700x15] Как сон, пройдут дела и помыслы людей.
Забудется герой, истлеет мавзолей, И вместе в общий прах сольются. И мудрость, и любовь, и знанья, и права, Как с аспидной доски ненужные слова, Рукой неведомой сотрутся. И уж не те слова под тою же рукой — Далеко от земли, застывшей и немой, Возникнут вновь загадкой бледной. И снова свет, блеснет, чтоб стать добычей тьмы, И кто-то будет жить не так, как жили мы, Но так, как мы, умрет бесследно. И невозможно нам предвидеть и понять, В какие формы дух оденется опять, В каких созданьях воплотится. Быть может, из всего, что будит в нас любовь, На той звезде ничто не повторится вновь… Но есть одно, что повторится. Лишь то, что мы теперь считаем праздным сном, — Тоска неясная о чем-то неземном, Куда-то смутные стремленья, Вражда к тому, что есть, предчувствий робкий свет И жажда жгучая святынь, которых нет, — Одно лишь это чуждо тленья. В каких бы образах и где бы средь миров Ни вспыхнул мысли свет, как луч средь облаков, Какие б существа ни жили, — Но будут рваться вдаль они, подобно нам, Из праха своего к несбыточным мечтам, Грустя душой, как мы грустили. И потому не тот бессмертен на земле, Кто превзошел других в добре или во зле, Кто славы хрупкие скрижали Наполнил повестью, бесцельною, как сон, Пред кем толпы людей — такой же прах, как он, — Благоговели иль дрожали. Но всех бессмертней тот, кому сквозь прах земли Какой-то новый мир мерещился вдали — Несуществующий и вечный, Кто цели неземной так жаждал и страдал, Что силой жажды сам мираж себе создал.
Среди пустыни бесконечной.