бы уже не мы.



2032-год.
Не могу понять, победа это или агромаднейшая ошибка, что секс стал привычным и общедоступным делом. Исчезли остатки роковой жгучей тайны, основам половой жизни обучают с младших классов в школе, учат правильно мастурбировать как мальчиков, так и девочек, спокойно и скрупулезно разбирают потребность человека в сексе, как если бы это было желание почесаться.
Увы, отношение примерно то же самое, хуже того – исчезло понятие прелюбодеяния. Слово «рогоносец» исчезло, теперь человек уже не понимает, из-за чего нужно нервничать и портить себе и другим нервы: ну зачесалось у жены внутри влагалища по дороге на службу, ну удовлетворила она эту потребность там же на дороге или на работе, какой пустяк. из-за чего вообще поднимать сыр-быр?
Однако же если раньше абсолютное большинство мужчин тратили время и энергию на героическое нарушение таких вот запретов, чувствовали себя бесстрашными нарушителями закона и морали, хотя бы пытаясь соблазнить чужих жен, то сейчас все рухнуло. Они уже не бунтари, не революционеры, не потрясатели устоев общества!..
Но в каждом из нас живет этот протест против чересчур жестких рамок, которые налагает на нас общество. Раньше удавалось быть бунтарем, нарушая моральные устои, но если нарушение перестало быть нарушением, а жажда нарушать осталась…
Проверяя догадку, я просмотрел новости и сам ужаснулся резкому всплеску терроризма, бандитизма, случаев немотивированной жестокости. Туповатые социологи объясняют какой-то дурью, которую учили в школах, но я прекрасно вижу, что у нас играет это стремление к бунтарству. Если раньше каждый мог быть бунтарем, но таким образом, что общество не особенно и страдало, то теперь необходима другая цель для нарушения.
И мы ее находим.


2033-й год.
В ответ на ВИР, виртуальную исправленную реальность, и ВДР, виртуальную дополненную реальность, появилась безымянная хакерская, вернее, пиратская программа, которая к тому, что человек сообщил о себе сам, добавляет с каким-то злорадством то, что он представляет на самом деле. Базы данных, которые полагается хранить, как великие секреты, постоянно воруются хакерами, и вот сейчас я смотрю на идущую навстречу женщину, вижу то, что она сообщает о себе: разведена, материально независима, с жилплощадью проблем нет, а я вижу в хакерском дополнении, что разведена уже пять раз, всякий раз отхватывала у мужей через суды немалую часть ими нажитого, дважды лечилась от алкоголизма, сейчас у нее два любовника, которые не знают друг о друге, вот ее телефон и адрес, а вот даже их телефоны…
Она поощрительно улыбнулась мне, очень поощрительно. Я уже потом понял, что у нее в очках эта же пиратская программа, а я в пиратской аннотации куда круче, чем скромно написал о себе сам. На миг ее одежда исчезла, я увидел восхитительнейшее тело, полные сочные груди, что волнующе покачиваются при каждом шаге, плоский живот с небольшими валиками жира, широкие бедра и затейливую интим-прическу. Тут же все исчезло, это как кусок жареной печенки перед носом голодного пса, а мужчину многие женщины почему-то представляют именно в этом виде. Я улыбнулся, ощущение такое, что наши службы намеренно дают возможность хакерам воровать некие секретные материалы. Хотя их обнародовать и нехорошо, но в открытом доступе они приносят больше пользы, чем вреда.


2034-й год.
Как-то исторически сложилось, что собираемся только у Аркадия. По поводу и без повода, а как бы отдавая дань календарю, мол, давно не виделись, пора пообщаться, у других я не бывал, разве что у Коли пару раз, но сегодня пришлось заехать по дороге к Михаилу. После того, как он по моей подсказке занялся «здоровьем для здоровых» и довольно быстро поправил материальное положение, очень хорошо поправил, уважение ко мне резко возросло, стал приглашать в гости и всячески старался подружиться.
Даже, если не в гости затащить, то хотя бы заскочить по дороге, выпить кофе, «Володя, у меня просто дивный, особый сорт, наиболее тщательно отобранные зерна у негров!». Сегодня, по дороге от Аркадия он все же затащил меня домой, Настена сразу бросилась на кухню, а я еще в прихожей обратил внимание на быстро снующих по квартире белых мышей.
- И как ты с ними совокупляешься? Коля хотя бы слона себе придумал..
Михаил сказал покровительственно:
- Ничего-то не разумеешь в современной индустрии! Я говорю про развлечения, индустрия все так же только на них и пашет! Можно и мышей. Хошь, покажу?
- Спасибо, не надо, - отказался я. – Я из того поколения, когда остался без объектов последний вуайреист. А что они у тебя еще делают?
- Кроме чего? – спросил Михаил.
- Кроме этого, - уточнил я.
- А-а-а-а, - протянул он. – Да все делают. Их для этого всего и выпускают! И потрахать – дело второстепенное. Двигаются же! Вон дядя Аркаши трахает даже то, что и не шевелится.
- У него вторая молодость, - сказал я. – Он горд, что в девяносто лет, может, как и в двадцать.
- Третья, - уточнил Михаил. – Первую подсадку гормонов ему делали десять лет назад. Видимо, поизносились.
Я удивился:
- Разве ваш устав не запрещает?
Он сказал обидчиво:
- Мы что, идиоты? У нас ничего не запрещено, но считается крайне неэтичным то или другое, что является… неэтичным и противоречащим великой русской культуре. Например, у нас, русских интеллигентов, крайне неодобрительно относятся к киборгизации, вы ее называете чипизацией…
- Мы называем расширением возможностей человека, - уточнил я. – А чипизацией обзываете как раз вы, русские интеллигенты со своим великим и могучим.
- Мы называем киборгизацией.
- Это старики так говорят, - еще раз уточнил я. – Или самые что ни есть ястребы. А новое поколение зовет чипизацией. Как будто не чипизация, когда этот русский интеллигент идет по улице, обвешанный громоздкими мобильниками, фотоаппаратами, проигрывателями… даже часы надо бы снять с руки! У нас все то же самое, только поменьше размеров. И не болтается на ремешках, а удобно закреплено под кожей.
Он фыркнул:
- А у кого и в костях!
- Кому как удобнее, - согласился я. – Ничего нет аморального в том, чтобы носить мобильники так, где удобнее. Я слышал, что Настена носит в трусиках?
Он опасливо оглянулся на кухню.
- Носила. Когда они были крупнее, и виброзвонок был помощнее. Сейчас у нее в сережке. Но это уже предел допустимого! А так вообще мы технику признаем… если она не влезает так уж нагло в священное тело человека. И все достижения медицины – вэлкам!
- Все ли?
Он понял, что перехлестнул, поморщился.
- Ну, разве что генетический код не трогаем. Или что-то еще слишком крутое. Мы даже против полного искоренения болезней, ибо Господь не зря их послал. То ли как предостережение, то ли как испытание, но были изначально, потому боремся, но не уничтожаем. Болезни, чтоб ты знал, тоже занесены в Красную Книгу, их оберегать надо!
Я раскрыл рот, но, помнившись, захлопнул. В чем-то серьмяжная правда есть. Болезни – это совершеннейшие механизмы, сумели причинить столько неприятностей, что такого противника надо уважать и почтительно присматриваться к нему, его возможностям, выживаемости, удачной схеме организации. И, конечно же, не уничтожать, а держать в какой-нибудь сверхнадежной тюрьме за тремя запорами.
- Кофе готов! – донесся из кухни счастливый голосок Настены. – Володя, вам с сахаром?
- И со сливками, - сказал я.


2035-й год.
Как бы мы не смеялись над депутатами Госдумы, над правительством, над всеми разрешающими и запрещающими инстанции, от инспекторов ГАИ до премьер-министра, но, честно говоря, признаемся: без них мир бы рухнул. Убрать ГАИ, которых клянем, тут же начнутся катастрофы, свалки битых машин загромоздят улицы и обочины, трупы не успевали бы забирать «скорые», а складывали бы по обе стороны кювета. Убрать таможенников: из-за границы хлынет поток дешевых товаров, наша промышленность встанет, а десятки миллионов жителей останутся без работы… и пойдут грабить магазины. Убрать Думу – и начнется такой хаос, что ужасы войны покажется раем.
Но вот сейчас, боюсь, даже Дума не успевает, как не успевают все политики, философы, пронырливые журналисты, законники и юристы. Всегда старались обсудить возможные проблемы до того, как они станут реальностью, но вот сейчас со всех сторон такой вал изобретений… да что изобретений – открытий! – что глаза разбегаются. Биотехнология позволяет модернизировать человеческое тело хоть за счет клонирования, хоть за счет донорских органов, нанотехнология предлагает вживлять в человека чипы, которые могут резко изменить его поведение, а компьютерщики заявляют, что вот-вот создадут искусственный интеллект, в миллиард раз мощнее человеческого…
Во весь рост встали горные хребты этических, социальных, культурных, научных и философских вопросов, их бы тщательно обсудить, изучить, обдумать и дать взвешенные рекомендации, продуманные и безошибочные. В старое доброе время этим занимались крупные организации, а то и выносились на всенародное обсуждение, журналисты расписывали во всех подробностях, прощупывая мнения народа…
…но кому оно в задницу нужно мнение этого быдла, что только и знает, как бы сесть с пивком перед телевизором и смотреть очередной футбол? Да, раньше эти двуногие были необходимы для грязных работ, к примеру – асфальт укладывать, но сейчас и это автоматизировано. Еще тупые, но агрессивные, нужны были в армии, пусть не воевать, но хотя бы вдоль границ с автоматом бегать и не пущать всяких там наркокурьеров.
А сейчас они без надобности. Если миром правит экономика, то им придется очень долго ждать, когда чипы подешевеют до такого уровня, что такой вот дядя мог на сдачу от пива купить и пилюли бессмертия и расширения сознания.


2036-й год.
Возвращаясь с работы, увидел перед зданием правительства огромную толпу, скандирующие лозунги. Многие потрясали плакатами, растягивали слоганы. Все получалось красиво, умело, профессионально. Чувствовалась не только умелая рука опытного устроителя шоу, но и натренированность участников митинга. Думаю, если присмотреться, можно эти же лица увидеть в толпе протестующих против истребления диких животных, в поддержку переворота в Белоруссии, в защиту политических прав курдов и даже за легализацию абортов в Италии.
В последнее время сформировались команды, которые за определенную плату способны вывести на площади определенное количество народа и устроить демонстрацию защиты или протеста, в зависимости от целей заказчика. В прейскурант обычно включается как оплата всем участвующим, так и дополнительные услуги: почасовость, забрасывание гнилыми помидорам или тухлыми яйцами, битье стекол и даже поджоги автомобилей, если это будет оговорено и оплачено.
Я все никак не мог рассмотреть надписи, наконец вспомнил про недавно вмонтированный чип в бровь и подключенный к нейронам, напрягся и начал зумить изображение, приближая, как в трансфокаторе, стараясь не терять четкости. Со стороны это, наверное, выглядит несколько странно, если не смешно: мужик вдруг напрягся и застыл, глядя перед собой бараньим взглядом, тужится так, словно старается испачкать штаны.
Конечно, со временем научусь делать это одним движением мысли, а пока вот так, напрягаясь так, что дрожат мышцы даже на заднице. Устройства, теперь чаще именуемые гаджетами, измельчились настолько, что мобильники, к примеру, стали носить в ухе. Женщины щеголяют новыми функциональными серьгами, что поддерживают связь со всем миром, понятие роуминга ушло в прошлое, мужчины же, чтобы не назвали педерастами, сперва прятали то за ухом, то в ухе, а затем начали имплантировать в ткань.
Они же первыми научились включать и выключать небольшим мышечным усилием: «Подумал, а оно возьми и включись! И жена все услышала…». Женщины же долгое время красивым жестом вскидывали руку и то с веселым, то с отработанно задумчивым видом касались кончиком пальца уха.
Но это начиналось только с мобильника, постепенно же измельчились и остальные девайсы, под кожу ушли чипы с документами, в том числе и на автомобили, квартиры и прочее-прочее, но уже через три года эти устаревшие чипы кто выковыривал, а кто оставил: есть не просят, не беспокоят. Все эти данные теперь хранились в Сети Единых Служб, а человеку достаточно иметь в себе чип, удостоверяющий, что он – это он, а остальное проверит компьютер.
Но все эти, вызывающее гневные филиппики Аркадия и брюзжание Леонида, было цветочками. Первым прорывом было избавление от очков. Когда-то компьютеры занимали огромные машинные залы, потом умещались в одной комнатке, затем на рабочем столе, наконец пришла эра ноутбуков, в конце-концов в дужке очков разместились компьютеры в сто тысяч раз мощнее, чем первые гиганты. Они обеспечивали разделяемую и подправленную реальности, что для кого-то гы-гы и ха-ха, источник приколов, для кого-то источник информации, как было с Интернетом.
Уменьшить до размеров пшеничного зерна оказалось нетрудно, как и спрятать под кожу, сложности начались с подключением к нервным волокнам. Не к зрительному нерву, это было бы слишком, но все-таки к нейронам. Непросто еще оказалось научить управлять таким чипом. У самых чувствительных уходит не меньше недели, у других – почти месяц, а половина из пожелавших имплантировать девайс, так и не сумели освоить сложное управление. Им пришлось остаться со старомодными очками, что, увы, показатель, как раньше разделил людей на освоивших компьютеры и боявшихся к ним прикоснуться.
Митинг выглядит нескончаемым, народ все прибывает, машина пробирается осторожно, впереди пробка, я рискнул выбраться на тротуар и поехал там со скоростью три километра в час, наконец в человеке на помосте с изумлением узнал Колю. Он размахивал левой рукой, а правой прижимал к губам мегафон и выкрикивал нечто нечленораздельное. Однако его понимали, отвечали дружным ревом и вздымали плакаты.
Я приспустил стекло, крикнул женщине на тротуаре:
- Против налогов?
Она отмахнулась.
- Если бы! Протестуют, что уже третий ликеро-водочный завод в Москве закрывают.
Я удивился.
- Ну и что? И так все пьют больше импортное.
Она засмеялась.
- Вы с Луны свалились? Импортное в магазинах не берут.
- Почему?
- Спрос упал, - объяснила она, - ниже некуда.
- Ничего себе новости, - удивился я.
Она присмотрелась, в живых глазах вспыхнул интерес.
- А вы, видать, совсем непьющий?.. Вообще-то у меня есть свободные полчаса. Муж вернется с работы еще нескоро, а у тебя, смотрю, машина просторная.
- Рад бы, - соврал я, - но спешу.
- Так пробка же, - напомнила она.
- А я переулками, - сообщил я. – Это район хорошо знаю.
Осторожно пробираясь дворами мимо припаркованных автомобилей, мусорных ящиков и оградок, я думал о колоссальном ударе, что нанесен так называемому цивилизованному употреблению вин. До этого пьянство считалось уделом только нижних слоев населения, а вот высшие, дескать, не пьянствуют… всего лишь на том основании, что пьют дорогие вина. Однако всеобщая волна интереса к здоровому образу жизни уже подорвала могущество коньячных баронов и магнатов выпуска рома и виски, пошатнула столпы империй водочных королей и даже обеспокоила производителей мускатов, кагоров и даже шампанского, без которого не обходится ни один праздничный стол.
Что ж, пусть Коля орет и созывает народ на митинги, дни беспробудного пьянства подошли к концу, а умеренное пьянство не столь романтично, тоже незаметно уходит. И неча прикрываться красивыми лозунгами насчет марочных или коллекционных вин. Алкоголь и есть алкоголь, с этой базовой платформы нет разницы между самодельным вонючим самогоном и коллекционными. И те, и другие туманят разум, бьют по печени. Да и по карману, если уж совсем честно.
В ухе пропищало, знакомый код, я сосредоточился и сказал шепотом: «Да, Света, на связи». На стене здания напротив появилось огромное, но видимое только мне, лицо Светланы, улыбающееся, с растрепанной прической. Тут же исчезло, сменившись им же только постарше, с едва заметными морщинками у рта, а прическа уже гладкая, в стиле прошлого века.
- Привет, - сказала она, - еду мимо тебя, угостишь кофе?
- Заезжай. – ответил я. – Как случилось, что в наших краях?
- Нужно было проверить один филиал нашей фирмы. Действительно, Москва так разрослась, что проще в Сибирь слетать, чем на другой конец пробиться.
Я настроил голосом аппаратуру, чтобы как только появится гость, автомат сразу начал готовить кофе на двоих,
Она вошла все такая же подтянутая, с высокой грудью и плоским животом, ноги длинные, без капли жира. Мне показалось, что тугие мышцы располагаются не там, где должны, а где красиво – настолько хороша, словно только что из рук умелого дизайнера. Разве что по лицу видно, что уже не юная девушка. Впрочем, по фигуре тоже видно: слишком хороша, отточена, у молодых все же больше некоторой рыхлости и незавершенности.
- Привет, - сказала она. Ее глаза внимательно осмотрели меня с головы до ног. – Все качаешься?
- Ничуть, - заверил я.
- Да? А фигура спортивная. И плечи как будто стали шире.
- Это все добавки, - объяснил я.
- Ты ж вроде увлекся продлением жизни?
- А спортивные как раз и продлевают, - сообщил я. – Не знала? Если, конечно, не перегибать, не перегибать.
Она с удовольствием пила кофе, он сжигает жир, ела жирную рыбу, этот жир полезен, убивает какой-то другой жир, вредный, с удовольствием грызла черный горький шоколад, в нем тоже что-то очень полезное, не помню. Словом, она ухитряется соблюдать диету и в то же время получать удовольствие даже от нее.
Стул она повернула так, что увеличенное фото Кристины на стене то и дело попадалось ей на глаза. Мне показалось, что взгляд ее погрустнел, но когда заговорила, голос звучал достаточно нейтрально:
- Все еще не забываешь?
- Как я могу? – спросил я.
Она вздохнула.
- Я тоже помню. Это была лучшая подруга. Самая близкая. Но жизнь идет, Володя. Она должна идти!.. А ты все еще один. Понимаешь, как опытный инструктор скажу, что если мышцы не тренировать, они усохнут. Это относится и к сексуальной функции.
- Перебьюсь, - ответил я вяло.
- Нерегулярный секс чреват, - напомнила она.
- Будешь смеяться, - сказал я, - но у меня нет даже нерегулярного.
Она покачала головой, не входя с меня очень серьезного взгляда.
- Шутишь? Как ты живешь?
- Да так и живу, - ответил я.
- Ох, Володя… Не знаю даже, что меня удерживает схватить тебя и увести к себе! Или самой явиться к тебе со своими домашними тапочками. Из нас получилась бы неплохая пара.
Я усмехнулся без всякой веселости.
- Я знаю.
- Что?
- Что удерживает.
- Ну-ну?
- Кристина, - ответил я лаконично.
Она подумала, кивнула.
- Да, все эти годы она все еще между нами. Не только ты, но я чувствую, что как будто в чем-то ее предам. Хотя по уму, напротив, ты должен бы перейти ко мне по наследству.
Я снова поймал на себе ее взгляд, прямой, пронизывающий, взгляд сильной и уверенной женщины, у которой все всегда получается.
- Так переходила жена погибшего к брату, - напомнил я. – И автоматически становилась его второй женой.
В ее глазах блеснули искорки.
- А ты мужской шовинист? Тебе нормально, что так переходит женщина, но заедает, что можно передать и мужчину?
- Да нет, - пробормотал я.
- Тогда в чем же дело? – потребовала она.
Я смутился, не сразу сообразил, что у нее слишком уж суровое и властное лицо.
- Все шутишь, - сказал я с неодобрением. – Тебе хорошо, у тебя клуб шейпинга…
- У меня сеть клубов, - напомнила она горделиво. – И даже центральный теперь тоже мой. Я подобрала толковых менеджеров, но пока что руковожу сама. Не такое уж и легкое дело, как намекаешь!.. Вообще планирую на выборах выставить свою кандидатуру в Госдуму. Или поосторожничать, я все-таки женщина, и начать с Московской?
- Круто, - сказал я искренне. – Тогда тебе легче будет пропихнуть закон о здоровье. А то пока сейчас все это неуправляемое. Поднялась такая волна, что экономику перекашивает, мораль трясет, целые отрасли промышленности закрываются… а другие цветут пышным цветом, но все стихийно, все диким макаром…
- Ну-ну, - сказала она поощряюще, - давай дальше. Ты формулируешь получше любого из нас.
- Потому ты и считала меня скучным? – буркнул я. - Новые ценности должны звучать примерно так: любой человек о б я з а н заботиться о своем здоровье и своей высокой работоспособности. Любой человек обязан поддерживать свой организм в любом возрасте так, чтобы не существовали резко выраженные различия в работе, спорте и пр.
- Предлагаешь сформулировать новый закон? – спросила она размышляюще. – Давай, распиши подробно. У меня пара приятелей – помощники депутатов Государственной Думы. При необходимости можно не ждать, когда выберут именно меня, а внести на рассмотрение…
Я поморщился.
- К любому законы относимся враждебно. Такое лучше продвигать через моду. Через моду любую дурь можно…
Она посмотрела с подозрением в глазах.
- Что ты этим хочешь сказать?
- Через моду, - поправился я, - можно и хорошее продвинуть так же просто. Просто хорошего в нашей жизни меньше, вот всякое дерьмо и лезет.


2037-й год.
Что-то с почками неважно: то камни в желчном пузыре производят в таком количестве, что можно замостить дорогу от парадного до магазина через улицу, то вдруг дают о себе знать не просто тупой болью, а вообще… будто иглой кто тычет.
Врач взглянул на мой индекс в карточке, в глазах появилась уважительность, как всегда с богатым клиентом, предложил по сходной цене искусственные почки. А если у меня какие-то предрассудки по отношению к механическому, то вполне можно вырастить для меня из стволовых клеток новые.
Это, конечно, ока что очень дорого, но здоровье важнее…
- Хорошо, - согласился я. – Выращивайте.
- Но это очень дорого, - сказал он с некоторым сомнением. – Механические, хоть не настолько совершенные, но почти вдвое дешевле…
- Если мне по средствам, - ответил я резонно, - то делать надо. Зачем мне средства дохлому?
Пришлось подписать контракт и уплатить четверть суммы вперед, но ушел я с обещанием, что через месяц мне имплантируют одну почку, а потом, когда все заживет, и когда я привыкну к новой очке, поставят и вторую. Хотя, добавил врач, вторая вообще-то создана природой как запасная. Люди живут с одной и почти не замечают разницы.
На обратном пути я представил себе, что мне поставили именно механические почки. Пожалуй, я все еще остался бы русским, как китаец с механическими почками остается китайцем. И даже с механическими руками и ногами я оставался бы русским…
Но почему я чувствую, что я вот, будучи русским, с тем китайцем в большем родстве, чем с иным соотечественником?



2038-й год.
Перед зданием Центрального Музея Искусств длинная очередь, афиша гласит, что демонстрируются сокровища Лувра. А через неделю, судя по числам, ожидается большая экспозиция богатств Эрмитажа. Раньше я смотрел на таких людей, что простаивают в очередях, а потом щелкают хлебалами перед глиняными свистульками, сработанными при князе Владимире, с презрением и не раз спорил с Аркадием, который громко и с пафосом говорил о каких-то великих ценностях, заключенных в этой хрени.
Потом научился смотреть равнодушно, а сейчас вдруг ясно и четко понял, что это и есть все до единого «простые». Ни один из них не войдет в наше сверкающее будущее. Нас восхищают только новости из будущего: вести из лабораторий, прогнозы ученых о новых материалах, о амбициозных проектах, а у этих особенный и какой-то непонятный восторг вызывают вещи из прошлого. Неважно, какая ерунда, но лишь бы из прошлого. И чем более далекого прошлого, тем больше ахов. Потому наибольшие очереди были, когда привозили для показа «сокровища Тутанхамона». Это было давно, подруга Кристины затащила и нас в музей, там перед какой-то хренью расплакалась от восторга и умиления, а я смотрел туповато и старался понять, в чем красота, если любой деревенский кузнец нашего времени в состоянии сковать такое же, а то и намного более изящное?
- Володя, - прошептала мне тогда Кристина на ухо, - ты… это… неполиткорректен!
Я осторожно выруливал в потоке машин, эти сумасшедшие любители искусств лезут прямо под колеса, подумал, что политкорректность – это, конечно, глупость и невероятный перегиб, однако эта та необходимая временная мера, чтобы стабилизировать отношения в обществе. А стабилизация нужна для развития науки, иначе средства тратились бы на войны, а потом бы шли на восстановление разрушенных городов и на отчаянные попытки накормить остатки одичавшего населения.
А так в стабильном обществе, когда все сыты и начали думать не просто о жизни, но о долгой жизни, бурно развивается та область научной медицины, которая неизбежно поставит все с головы на ноги, как и должно быть: энергичные и сильные получают право жить неограниченно долго, а всякий там пьяный плебс, простолюдье, быдло или как не назови – будет жить, сколько живут животные. Даже не «получаю право», как раз право будут иметь все, но смогут им воспользоваться только те, кто сможет заплатить за эту очень недешевую услугу, а также у кого хватит жизненного заряда поддерживать жизнь и посте того, как истечет «естественный» срок.
Да и вообще…
Я подумал внезапно, что все это останется в прошлом, где современные полотна будут соседствовать в Музее рядом с каменными топорами. Живопись уже сейчас умирает. Раньше все века и тысячелетия художникам достаточно было просто рисовать похоже. Чем больше похож портрет на то, с кого рисуют, тем выше мастерство художника. Особенно, когда ему удавалось еще и подчеркнуть силу и величественность мужчин, а женщин сделать чуточку моложе и красивее.
Но пришла фотография, и пришлось, чтобы не проиграть, придумывать то, что фотографии не под силу. Появились всякие измы, в которых во главу угла ставилась экспрессия, которой вроде бы фотография если не лишена, то по крайней мере ей доступна в меньшей мере. Появился сюрреализм, кубизм, и прочая фигня, из которой рядовой обыватель помнит только черный квадрат Малевича и работы Пикассо. Да и то больше по обилию анекдотов.
Однако пришла пора цифровых фотоаппаратов, живопись окончательно склеила ласты, ибо встроенные редакторы позволяли делать с изображением намного больше, чем художники кистью. К тому же фотографии делать не только намного проще и легче, но каждый с помощью прилагаемых функций может сделать фото как любого размера, там и в любой манере.
И живопись потихоньку отступила на ту ступеньку, где находится изготовление матрешек и плетение лаптей в качестве сувениров.
Охранник почтительно приветствовал меня, будто я и есть самый главный босс в этом здании. Вообще-то, если учесть, что гнерельный менеджер почти не показывается, предпочитая блистать на международных конфах, я, как один из его заместителей, оказываюсь почти самым главным. Остальные двое, пользуясь отсутствием генерального, тоже заглядывают изредка, переложив все на заместителей, только я пашу, как проклятый, но не хочу, чтобы кто-то облегчил мою ношу.
Секретарша Вероника дисциплинированно поднялась навстречу.
- Шеф, через десять минут будет звонить генеральный.
Я насторожился.
- Он что-то хотел особенное?
- Нет, только предупредил, что у него есть новости.
Я прошел в кабинет, велел никого не принимать, быстро просмотрел главные новости в сферах высоких технологий. Из Центра нанотехнологий в Лос-Гварде пришло сенсационное сообщение, что удалось построить первый МЭМС. Правда, размеры пока не устраивают создателей, но это уже прорыв, как они уверяют, колоссальный прорыв…
Похоже, генеральный зацепился именно за это сообщение. Амбиций у него ой-ой, а развитие нанотехнологий пока что зависит не от размеров вложений, как, скажем, в самолетостроении, а от правильного выбора путей. За это время наша фирма выросла, окрепла, получила инвестиции, мы выполнили ряд масштабных программ, так что генеральный вполне может пойматься на этот крючок…
Насчет первого созданного МЭМСа сомневаюсь, это газетчики выдают желанную сенсацию. Завтра-послезавтра работники Центра скромно уточнят, что это не совсем еще МЭМС, а прототип МЭМСа. Ну, пока что в сто раз крупнее. А то и в тысячу. Это будет опубликовано мелким шрифтом, почти никто не заметит, а кто и заметит, равнодушно скользнет взглядом дальше. Всем хочется сенсаций, а не уверений, что мир не настолько уж и волшебный.
Вообще-то первые искусственные атомы и даже молекулы из них были получены еще в конце двадцатого века. Так называемые квантовые точки, что представляют из себя атом без ядра. Однако эти безъядерные атомы точно так же вступают во взаимодействие друг с другом, словом, ничем не отличаются от натуральных.
Зато электроны в таких атомах очень просто ограничивать в движении, а также регулировать их число, всего лишь чуть сдвинуть рычажок реостата, чтобы превратить железо в золото, а говно в конфетку. Это значит, что мы вплотную подошли к программируемой материи. Ее свойства можно менять быстрее, чем моргнуть глазом.
Более того, эта материя будет такой, какая нужна, а не какая уже есть. В ядре натуральных атомов максимальное число протонов – девяносто два, как и электронов, они прочно привязаны к протонам. Больше электронов – это уже радиоактивное вещество, его только для бомб. В искусственных атомах протонов нет, потому электронов можно держать сколько угодно. То есть, говоря образно, в таблице Менделеева будет сотни тысяч, если не миллионы элементов. Сколько изволим, столько и будет. И с теми свойствами, какие закажем. Даже самыми дикими на сегодняшний взгляд.
Из объединения концернов жадно интересуются, когда же приступим, не нужно ли чего, предлагают любые деньги, я ответил, что лет пять понадобится на конструирование установку программируемой материи, а потом уже все хлынет лавиной.
Вообще-то наносистемы, на созданием которых бьются ведущие институты во всем мире, существуют давно. Живые клетки растений или животных, неважно, это и есть совершеннейший механизм, к созданию которого мы только-только подходим. Что ж, биологи полагают, что в лучшем случае мы сумеем лишь грубо скопировать природу, а лично я считаю, что дело лишь в сроках, когда мы ее превзойдем и резко рванемся в сингулярность.
Стена вспыхнула ровным серебристым цветом, появилось трехмерное изображение. Генеральный сидит за столом, торопливо подписывает бумаги, пока что из моды не вышла wet signature, это некий шик и демонстрация уважения, когда в век электроники какие-то бумаги подписывает простой ручкой.
Вообще-то компьютеры, как ни странно, за эти короткие десять лет не только развились до немыслимых высот, но и благополучно почили. Только в самых дальних деревнях можно встретить настоящие компьютеры, которые раньше назывались ноутбуками, в отличие от огромных громоздких ящиков, что исчезли еще раньше.
Все давно перешли на приемо-передатчики, что проецируют изображение прямо на сетчатку глаза. Да еще я дома оставил на стенах наклеивающиеся экраны, где держу сменное расписание, туда поисковая система выводит все новости из областей, которыми я интересуюсь больше всего.
Здесь же все стены, кроме одной, загромождены стеллажами до потолка, и только одна оставлена чистой, там пленка экрана от стены до стены и от пола и до потолка: шеф обожает эту старину, хотя, конечно, здесь и трехмерность, и глубина изображения, и та чистота изображения, что видишь только продолжение моего кабинета, где на том конце тоже стол, и человек в глубоком кресле.
Он отодвинул бумаги, вскинул голову. Губы сложились в жесткую улыбку.
- Рад за тебя, Владимир.
- Спасибо, - ответил я. – А можно полюбопытствовать, чем я такой замечательный?
- Ну, - сказал он медленно, - хотя бы тем, что ты на работе, а Уфимцев и Коломийко, как догадываюсь, пошли по бабам?.. А ты здесь с утра до вечера. Говорят, и ночуешь здесь чуть ли не каждый день?
- Враки, - ответил я. – Только изредка. Когда очень уж много работы.
- А как же по бабам?
- Это и есть мои бабы, - ответил я сердито. – Так с этим железом натрахаешься, что уж и не знаю, кому те бабы нужны.
О причинах вызова не спрашивал, а он все присматривался, словно привел меня на базар и прикидывает в последний раз, сколько за меня запросить. Наконец выпалил:
- В нанотехнологию начинают уже не вкладывать, а прямо впихивать все более крупные деньги. Очень крупные. Есть шанс и нам отхватить немалый кус… Раньше бы такое счастье только в карман крупным кампаниям, но сейчас… Что скажешь? Какие у нас шансы?
Я помолчал, подбирая ответ. В нанотехнологию начали вкладывать деньги в первую очередь потому, что конструирование новой вычислительной техники всегда сопровождалось резким уменьшением ее размеров. Но сейчас уперлись в ту стену, за которой уже если и удается что-то рассмотреть, то не удается манипулировать сверхмалыми объектами. Если же удастся преодолеть этот единственный барьер, перспективы открываются самые сказочные.
Самое главное – удастся построить ассемблеры, первое упоминание о которых и толкнуло меня к сумасшедшей идее прожить достаточно долго, чтобы отыскать пути для оживления Кристины. Аксиома, что ассемблеры будут дешевыми. Дешевле грязи, как мы постоянно повторяем. Ассемблер можно запрограммировать на строительство любого объекта, так что первым заданием будет, конечно же, построить другой ассемблер. А каждый из новеньких построит такие же, так что вся земля и все вокруг будет состоять из ассемблеров, готовых выполнить любую команду.
Вся трудность именно в построении первого ассемблера. Мы как та лиса при виде сыра в клюве дурной вороны: уже видим и понимаем, как все сделать, а вот только руки коротковаты. Пока что коротковаты.
Один вариант постройки – усовершенствование атомно-силового микроскопа, чтобы ставил атомы точнее, а также увеличить силу захвата. Другой – химический синтез, умельцы обещают синтезировать такие компоненты, что по нашей команде начнут самосборку. Третий – биохимия: рибосома и есть такой ассемблер, но только слишком специализированный, а нам нужен все-таки с более широкими возможностями. Вот если бы удалось рибосому заставить выполнить несколько добавочных движений…
Специалисты на всех конгрессах упорно называли дату создания первого ассемблера в 2016-м году, плюс-минус пять лет, но мне что-то не верилось, хотя, конечно же, очень хотелось. Может быть, это что-то вроде суеверия, но я и к этой даже отдаленной дате сразу тогда добавил двадцать лет и сказал, что если ассемблер будет создан в 2036-м, я буду счастлив.
Увы, сейчас на дворе 2038-й, мне в этом году исполняется шестьдесят лет, когда-то в этом возрасте выходили на пенсию, но ассемблер все еще не создан.
Правда, генеральный, судя по его фонтанирующему энтузиазму, из ярых оптимистов, верит, что вот-вот, ну вот-вот, уже совсем-совсем вот-вот!
- Шансы есть, - ответил я откровенно. – Но шансы есть и у других. Скажем откровенно, самые лучшие - у Центра нанотехнологии. У них и база своя, и научно-исследовательский институт, и лаборатория с мощным оборудованием и, главное, прекрасный штат. Однако, если учесть, что для исследований не надо строить заводы…
- Ты не мямли, - велел он, - отвечай коротко, по-военному. У нас шансы есть?
- У многих есть, - ответил я осторожно.
Он сказал сердито:
- А у нас?
- При условии многих «если», - ответил я честно. – Сейчас – нет. Но если создать свою лабораторию, набрать толковых сотрудников…
Он прервал:
- Погоди, погоди! Ответь конкретно, если мы примем так это полтора миллиардика… что можем пообещать?
Дыхание у меня прервалось, наконец я выдавил через стиснутое горло:
- Шеф… А что мы с ними будем делать? Это же сумасшедшие деньги!
- Главное, - сказал он, - чтобы мы могли предъявить пред светлы очи комиссий хоть какие-то результаты. В смысле, каких-то исследований. Мол, не украли, не пропили. Иначе привлекут. Значит, берем, да?.. Решать надо быстро. Если не скажу «да» сегодня, деньги уведут! Здесь знаешь, какие все шустрые да зубастые?
Снова поколебавшись, я сказал с тяжелым сердцем:
- Ну, если за неудачу не посадят…


Шеф сам выказал себя самым шустрым и зубастым, выхватив в зверином прыжке эти полтора миллиардика прямо из руки инвестора. Как он сказал, из них сто миллионов сразу же вбухал в строительство грандиозного комплекса, для которого предложил мне самому подобрать название. Вообще, если у меня чутье на мелкие веточки технического прогресса, которые могут стать магистральными, то у него чутье охотничьей собаки на выгодные проекты, а всякие малозначащие детали или непринципиальные вопросы отметает с легкостью медведя, отмахивающегося от комаров..
Главой новосозданной кампании назначил меня. С правом набирать самому сотрудников, определять направления поисков и закупать необходимое оборудование. Я подотчетен только ему, главе огромного концерна. Конечно, у него еще не концерн, тем более – не огромный, но от сумм, которыми он ворочал, захватывало дух.
Уфимцев и Коломийко, два других заместителя, сочли себя то ли уязвленными, что шеф их даже не поставил в известность о таком проекте, то ли еще что, но отказались от моего предложения работать вместе. Все-таки старые кадры, вместо с шефом проработали не один год, и тут вдруг такое предпочтение новичку. Хотя и я не новичок, яяяя лет в компании, но все-таки…
Кампанию я назвал «Кристина», шефу название понравилось, заметил одобрительно, что недаром самым ужасным ураганам дают женские имена. А то, что мы выдадим на-гора – конечно же, выдадим! - встряхнет мир сильнее любого урагана.
Позвонили Аркадий с Жанной, Михаил с Настей, Леонид с новой женой, а также Коля, Светлана. Все поздравили с головокружительным взлетом в карьере, предупредили, что придут в гости даже без приглашения, а звонят только для того, чтобы не застать без штанов. Я пообещал, что никуда не сбегу, быстро отыскал в меню программу «День рождения», щелкнул, выбрал опцию «Стандарт», откинулся на спинку кресла и с покорностью стал ожидать неизбежное.
Одна из стен у меня по старинке отдана под пленочный телевизор, программы подобраны так, что спортивных нет вовсе, музыкальные и прочие культурные – только в те моменты, когда нет новостей, а из новостей высший приоритет у «Новости из лабораторий», «Нанотехнология – взлет!» и «Будущее высокого железа».
Сейчас однако тот редкий момент, когда вклинились общеполитические, я смотрел, слушал и убеждался, что это гребаное равноправие и все эти подчеркиваемые права «маленького человека» достали уже не только меня, такого терпеливого и овечистого. Все наконец-то, ну наконец-то убедились, что нельзя быдло допускать до управления государством. Раньше можно было, когда государство простенькое, а сейчас, когда это сложнейший высокотехнологичный во всех отношениях инструмент – просто глупо, а иногда и преступно. Быдло сколько не тяни вверх и не окультуривай, останется быдлом, требующим хлеба и зрелищ. И государство оно станет перестраивать принимаемыми законами так, чтобы побольше хлеба и зрелищ, а остальное нах, нах, обойдемся!
Сегодня в парламенты ряда стран одновременно внесены законопроекты насчет того, что голос культурного и образованного человека должен весить больше, чем голос непросыхающего слесаря. В печати дебаты на тему, не отстранить ли быдло от голосования вообще, но в конце-концов решили палку не перегибать, не Россия, поди, пусть в выборах принимают участие все, но голос академика не должен быть равен голосу слесаря. С этим согласились практически во всех странах, жаркие дебаты развернулись только по самой градации важности голосов. Примерная схема такова: голос взрослого человека с неполным школьным образованием равен одному голосу, а у человека с высшим образованием –двум. Уже аспирант имеет пять голосов, доктор наук – сто, академик – тысячу. Кроме того добавочные голоса имеют всякие заслуженные деятели, ветераны движений и пр.пр.пр.
Печатные органы заполнены жаркими дискуссиями на эту тему, на экранах телевизоров сражаются представители разных точек зрения. Ура, ура, ура, начинается жестокий, но пока еще незаметный отсев. Потом под гребенку попадут не только пьяненькие слесари, над которыми кто только не изгаляется, чувствуя свое неоспоримое превосходство только на том основании, что сумел кое-как проковылять с курса на курс какого-то вуза, получить диплом и сейчас работать в какой-то конторе «для белых». В смысле, белых воротничков.
Отсев, как ни странно, вызван еще и увеличением продолжительности жизни. Вернее, не самим увеличением, а возможностью ее продления. Увы, розовые мечты, что проглотишь пилюли - станешь молодым и красивым, остались в прошлом. Пока что продление жизни удается только за счет строжайшего самоограничения в других областях, жестокой дисциплины.
Этого уже достаточно чтобы две трети населения земного шара заявили, что не станут себя мучить и ограничивать, а проживут отведенный природой срок и красиво помрут, как все достойные люди. Все это сопровождается красивой и отработанной за тысячелетия красивой и торжественной риторикой насчет небоязни смерти, смелого взгляда ей в глаза и т.д. и т.п. Всю историю цивилизации люди умирали, это было неизбежно, и чтобы хоть как-то примириться с этим горьким концом, философы придумали концепцию загробной жизни и назвали это религией, атеисты сочиняли красивые и гордые песни о красивой гибели, о смерти на бегу, о том, что мужчине стыдно умирать в постели.
Из оставшейся трети около половины ломается и бросает путь долголетия из-за тех трудностей, которые встали на пути. Если такому человеку надо, скажем, питаться только стерильно безсолевой пищей, то он, потерпев пару недель, в конце-концов устроит пир, зажарив себе целого гуся, сожрет торт целиком и в одиночку, вообще скажет громко и под аплодисменты, что на фиг ему такая жизнь, когда надо себя во всём ограничивать?
Всегда звучит это «во всём», и абсолютное большинство под этим «всём» понимает именно жирную и жареную еду, торты, вино, и никому в голову не приходит, что есть еще наука, культура, есть книги, фильмы, Интернет, есть общение и вообще возможность видеть людей и общаться с ними! Нет, для абсолютного большинства отказаться от куска жареного мяса – это отказаться от «всех радостей жизни». Что ж, не жалко, пусть дохнут.
Таким образом уже сейчас идет удаление этого быдла из числа людей, которые хоть как-то могут воздействовать на курс общества. Они пока еще живы и весьма активны, но вообще-то их уже можно вычеркнуть: умрут, умрут достаточно скоро по нынешним меркам: мы, живущие по правилам продления жизни, знаем точно, что еще проживем добавочные полсотни-сто лет, а вообще-то нацелены на тысячи лет и вообще на бессмертие.
Так что проблема снимается сама по себе. Уже через сто лет на планете останется из нынешних восьми миллиардов даже не миллиард, а что-то около пятисот миллионов. Понятно, что из них тоже будут постоянно удаляться наиболее слабые, я не верю, что впереди безоблачная жизнь без трудностей. Да, живем намного лучше, чем в средневековье, по крайней мере уничтожены все эти чумы и оспы, истреблявшие население, питаемся в сто крат лучше тогдашних королей, но что-то иные бросаются с балконов и крыш, вешаются, топятся, стреляются принимают смертельные дозы снотворного… А уж про передозировки наркотиков вообще молчу.
В прихожей раздался звонок, на мониторе появилось улыбающееся лицо Коли.
- Заходи, - сказал я.
- А не застрелят? – спросил он опасливо. – А то на меня одна кинокамера как-то странно смотрит… Подозрительно даже.
- Не застрелят, - успокоил я. – И вообще кинокамер не осталось даже в Буркина-Фасо.
- А где это? – спросил он, проходя к лифту мимо следящих и сканирующих камер.
- Еще не был? – удивился я. – Я думал, что ты везде побывал.
- На что намекиваешь? – спросил он с подозрением. – Это где я побывал?
- Это страна такая, - объяснил я. – Хотя, возможно, уже ее и нет. В прошлом году перестали существовать восемь стран? Значит, в этом с карты исчезнут десять-двенадцать…
Он вошел в лифт, лицо его оставалось на экране, я видел как хмурит брови, не зная, хорошо это или плохо, что исчезают целые страны, потом вдруг просиял.
- А скифы переизбирают президента!
- Вождя? – спросил я. – Кагана или кто там у них?
- Президент, - ответил он с некоторой обидой. – Великая Скифия – это тебе не хвост собачий, а реальная сила! И вполне современная.
Я успел подумать про государства, созданные в Интернете, но не виртуальные, а вполне реальные: со всеобщей глобализацией произошла такая странность, что природа человеческая инстинктивно не терпит однообразия, и как только число англоговорящих и считающих себя американцами перевалило за миллиард, так начали создаваться новые нации по вкусам, интересам, приоритетам, предпочтениям. Мир снова стал ярким и многонациональным, и хотя все говорят на одном языке уже без электронных переводчиков, однако же новые нации все появляются и появляются. Скифы уже вовсе не новая нация, они появились на заре интернета, который тогда еще писался с прописной, сумели создать свои общества по миру, а с новыми возможностями скоростной связи стали создавать правительства, органы власти и вести довольно активную политику.
Лицо Коли с экрана исчезло, дверь распахнулась, он перешагнул порог улыбающийся, но я видел, что вообще-то не в духе, расстроен. От него сильно пахло вином, коротко пожал руку, сунул бутылку шампанского, цветы мужчинам не дарят, плюхнулся в кресло, недовольно повел по сторонам очами.
- Ну что у тебя за квартира?.. даже баб нет.
- Каких, - поинтересовался я. – Виртуальных?
- А какие бывают еще, - ответил он сердито. – Тут и виртуальные начинают отказывать, я уж и так и эдак в конфиге ковырялся.
- Зачем тебе сейчас бабы? – спросил я. – Отдохни, посублимируй.
- Как зачем? – спросил он с негодованием. – Без баб как-то вообще не то… даже не жизнь, во!.. без женщин жить нельзя на свете, нет!.. пусть бы просто ходили взад-вперед. Приятно все-таки.
Я сказал саркастически:
- Представляю, сколько у тебя ходит!
- Всего десяток, - сообщил он. – остальных стер. А нынешних скачал с сайта скифов, там новый дизайнер появился, таких делает… уф!.. ладно, я к тебе заодно и по делу, ты уж извини, почему бы приятное с полезным не крестить, вдруг что получится? Наш шеф вложил все деньги в разработку принтера органов. Да нет, не роялей, а человеческих! Всяких там почек, печеней, сердец и прочей требухи. Уже половина сотрудников тоже вбухали все денежки, наш шеф всегда держит нос по ветру!
Я спросил с интересом:
- А ты?
- Пока удержался, хотя сам понимаешь, свербит. Не хочется в дураках оказаться. Шеф никогда не проигрывал. А сейчас этот принтер довели до ума, пускают в промышленную разработку. Представляешь, в картридже человеческие клетки и особое желе, из которого и строится пористая форма, которая заполняется клетками. Лепятся любые органы: от простых почек до самых сложных желез. В них уже в принтере закачивается кровь, они функционируют спокойно, так что можно без спешки пересаживать в тело! Создатели уверяют, что с такими принтерами вообще человек будет жить вечно… Представляешь?
- А как начет мозгов?
- Пока не делает, - признал он сокрушенно, - но это же пока первая модель! Что скажешь, вкладывать деньги или нет?
Я удивился:
- С каких пор бы стал со мной советоваться?
- С той поры, как ты предугадал что-то там в своих технологиях. И за что тебя в генералы.
- То не финансовые дела, - напомнил я. – А финансовые для меня – темный лес. Со мной лучше посоветуйся и поступи наоборот.!
Он почесал в затылке.
- Ты, наверное, прав. Но все-таки ты оказался самым прозорливым. Что скажешь?
Я в затруднении развел руками.
- Знаешь, я в тот раз мог просто угадать. Так что на мои прогнозы не очень-то рассчитывай. Я бы не советовал тебе вкладывать деньги в производство этих принтеров, но это просто говорят мои личные симпатии… к железу.
На мониторе вспыхнуло лицо Аркадия, за ним Жанна и Настена, обе с праздничными улыбками, я дал добро, Коля с дивана поинтересовался, с ними ли Света, я ответил, что нет, он махнул рукой и сообщил, что даже с дивана не встанет, он у меня какой-то совсем спальный, надо бы остаться заночевать, если, конечно, я быстренько соображу виртуальную бабу. А лучше двух. Он такой, сумеет и с двумя, еще орел, ого-го.
Гости вошли в общий холл внизу, камеры подробно подавали их лица на экраны, а когда встали перед лифтом я наконец-то заметил, что Жанна и Настена наконец-то что-то делали со своими отвисающими, как у баб трипольской культуры, молочными железами. Сейчас в моду вошло новое поколение имплантантов для женской груди, с помощью которых женщины могут незначительным сокращением мышц приподнимать грудь почти до подбородка, разводить в стороны, даже менять форму от плоских, как миски, до вытянутых, как бутылочки с длинными, как мизинец, сосками.
Едва они появились, сразу же и пожилые женщины стали выходить обнаженными на улицу. Похоже, их ригористичность объяснялась лишь изъянами в собственных фигурах, а так перещеголяли даже лолит, которым надо и на дискотеку, и на роллейболл, и на сегежку, а зрелым женщинам там уже не в кайф, так что гордо и с достоинством носили свои обнаженными телеса взад-вперед по улицам, оценивающе осматривали друг друга. Раньше модницы критически поглядывали на платья и шляпки, теперь так же придирчиво рассматривают сиськи и жопы, выискивая следы целлюлита.
Коля хихикал, комментировал, но привык настолько быстро, что уже реагировал больше на одетых: что это с ними, задницы волосатые или родимые пятна в виде непристойных рисунков?
Они поднимались в скоростном лифте, Коля тоже осмотрел критически в первую очередь женщин.
- Настена давно бы разделась, - заметил он. – Михаил не дает, скотина… Посмотреть бы ее сиськи. Уверен, у нее соски, как блюдца.
- Сиськи мощные, - согласился я. – Каждое в ведро если и поместится, то с трудом. Думаю, Михаил поскрипел, пока согласился на имплантант. Они все еще дороговаты, а для таких размеров так вообще…
Он сказал с сожалением:
- Аркаша так и вовсе не даст Жанне оголиться. А нее буфера тоже, любая корова позавидует!
Дверь звякнула и отстрелилась в проем. Аркадий вошел осанисто, как вельможа екатерининских времен, за ним таких же важные и солидные в дородности Жанна и Настена, следом Леонид и Михаил, сходу начали поздравлять с днем рождения и удачной карьерой, вручать подарки. Я улыбался, кланялся, благодарил, смущенно разводил руками, стараясь не выронить коробочки, а в мозгу засело удивленное: какой взлет, какая карьера, я делаю то, что умею лучше всего, так уж получилось, что таких немного, остальные хороши в спорте, живописи, шитье костюмов, биологии и банковском деле, а я вот по двадцать четыре часа в сутки по теме нанотехнологий, я знаю все вдоль и поперек, у меня жгучая личная заинтересованность, потому я и среди немногих начал, скажем скромно, выделяться. Ладно, из той же скромности скажем, выделился больше одержимостью, чем особыми талантами, но человек устремленный быстрее приходит к цели, чем одаренный всеми талантами гений, который останавливается и нюхает цветочки вдоль дороги!
Коля все-таки поднялся с дивана, пожал руки мужчинам, обнялся с женщинами, зачем-то огляделся по сторонам, брови поднялись в великом недоумении.
- А где Линдочка?.. Всегда выходила навстречу…
- Коля! – сказала Жанна с упреком.
Аркадий произнес важно, как пастор на кладбище:
- Собачий век короток. Она сейчас там, на небесах. Сидит по ту сторону небесных врат и с надеждой смотрит на всякого входящего. Собаки всегда ждут хозяев.
Коля вздохнул сокрушенно:
- Жаль. Такая была веселая. Хоть и толстая.
- Коля! – повторила Жанна. – Она не была толстая. Это порода такая.
- Хорошая порода, - вздохнул Коля. – Люблю толстых… Тебя тоже люблю, хоть ты и не толстая… ну, разве это толстая? Я как-то слона видел… Да, собаки все идут в рай… и ждут нас там. А женщины, увы, в ад.
Гости проходили в главную комнату, громко топая и сбивая пыль с одежды и обуви, домашняя автоматика все уберет, почистит и освежит. Только Настена взвизгнула, когда к ней подбежали крохотные металлические мыши и быстро-быстро почистили туфли. Технические новинки в жизнь входят очень быстро, даже стремительно, если человек не следит за ними, то рискует купить не просто устаревшую модель, а уже снятую с производства, хотя два года назад ее вообще не было.
Ко мне это не относится, я жадно хватаю все самое новое,


В ухе легкий смешок, голос Светланы произнес торопливо: «Володенька, мне всего два светофора, и я в твоих объятиях». «Только дворами со стороны Ушакова, - ответил я, - на центральной пробка». «Так и сделаю, - ответила она ласково. – Хорошо, когда хоть кто-то о тебе заботится».
Мягкий щелчок отключения связи, я ощутил недосказанность, но Светлана, как хитрая лисичка, бросила намек и тут же ускользнула. А я, не ответив, как будто бы согласился. Правда, почему и не согласиться, все правильно, это ж хорошо, когда о тебе заботятся, вот только прозвучало это двусмысленно, как-то намекающе, а я с некоторых пор очень чуток насчет подобных поползновений. А насчет объятий хоть и в шутку, но я не возразил тут же, а со Светланой это чревато.
Не думаю, что у нее все рассчитано на эффект появления вот такой красивой блистательной в самый разгар веселья. Просто Светлана изменила бы своей натуре, если бы не опоздала. Все она рассчитывает с точностью, как хороший бизнесмен, но, увы, она не бизнесмен, а бизнес-леди, потому не делает допуски ни на пробки, что отнимают десять-двадцать минут, ни на дополнительное подкрашивание век и губ, что отбирает еще с полчасика.
Она появилась яркая и блистающая, ну это как всегда, лицо мокрое от дождя, мелкие капельки повисли на длинных ресницах, глаза цвета мореного дуба, сердце мое против воли застучало чаще, всегда волнует это соединение силы и женственности, ее широкие прямые плечи и высокая крупная грудь, на этот раз дивно и нежно белая на коричневом от солнца торсе, крупные руки с красиво очерченными мышцами, блестящие шишечки плеч.
Я встретил ее на правах хозяина в прихожей, она улыбалась мне глазами, а рот смеялся призывно и зовуще:
- Володенька… дай я тебя поцелую, именинника! Ты все такой же, я ни за что не поверю, что тебе уже шестьдесят лет.
- Про твои вечные восемнадцать, - сказал я, - уже ну совсем молчу.
Она поцеловала меня в щеки, потом в губы, полная грудь слегка смялась, не такая уж и вырезанная из твердых пород дерева, только нипели в самом деле твердые, впились в мои грудные мышцы, как твердая галька. я ощутил ее мощный зов, и сам изумился, что мое тело откликнулось так моментально. Светлана слегка отстранилась, глаза смеются, все ощутила, даже дразняще приподняла грудь выше, приковывая мой обараненный взгляд. Ее ладонь легонько прошлась по моей щеке, оставляя ощущение дружеской нежности:
- Ты замечательный, Володя. Даже не представляешь, какой замечательный.
- Я вообще великолепный, - отшутился я, чувствую благодарность, что не взяла, как принято сейчас, за гениталии. – Жаль, кроме меня никто не знает.
- Я знаю, - заверила она. Вздохнула: - Ты замечательный. – Мы любим тебя, Володя. Ты – как горный хребет среди нас: не всегда уютный, скажем мягко, но ты твердый, всегда стоишь на своем, а нас то и дело ветер моды заставляет работать флюгерами.
Из комнаты вышел Коля, Жанна с Настеной, Светлана снова поцеловала меня на правах лучшей подруги моей жены, ей можно, при этом снова прижалась горячей грудью, твердой и одновременно упругой, я инстинктивно возжелал, чтобы прикосновение продлилось, однако Светлана, хоть и уловила зов моих дремучих инстинктов, но момент не тот, отстранилась и с дружеской любовью всмотрелась в мое лицо.
- Теперь вижу, - произнесла она с подбадривающей интонацией, - с твоими добавками стоило рискнуть… Ты все так же молод и силен. Ну, почти все так же. Эти мелкие морщинки у глаз можно не принимать в расчет. А так ты весь из тугого мяса, и остереопороз тебя не мучает.
- Не мучает, - признался я. – Вообще ничто не мучает. Но и ты все такая же юная красотка…
Она отмахнулась, но инстинктивно напрягла грудь, крупную, женственную и все равно дивной формы.
- Да, конечно. А ты знаешь, через сколько пластических операций я прошла?
- Через сколько? – спросил я тихо и покосился в сторону гостей, совсем недавно еще было стыдно признаваться, что делал пластическую коррекцию или даже вставил металлокерамические зубы.
- Не скажу. Просто не помню.
- А твой шейпинг?
Она отмахнулась.
- Только фигуру малость поддерживаю, да еще грудь вся на упражнениях, а на морду лица времени нет, вот и приходится... У меня сеть шейпинг-клубов, помнишь?
- Найми толкового менеджера, - посоветовал я.
Она отмахнулась с той же досадой.
- Где они, толковые? Все сама, все сама.
Жанна, дождавшись очереди, жеманно расцеловалась со Светланой, обняла, повосхищалась фигурой, сама-то уже как копна, ничего сделать не могу, уже ничего не ем, а все равно пухну, как на дрожжах, ну что ты, какие жиросжигатели, я их боюсь, они ж печень губят, потому и жир уходит, с больной печенью любой похудеет!
Настена повторила почти слово в слово, они с Жанной одинаковые по фигурам, как все русские интеллигенты по содержанию, расцеловались, наговорили друг другу комплиментов, увели Светлану шушуаться на кухню. Вообще Жанна и Настена взяли на себя все хлопоты по приему гостей, что значит, готовят обильный стол, мы же в вечно голодной России, никак не наедимся, уже из ушей лезет, жиросжигатели лопаем горстями, но все жрем, жрем, жрем, мы в стране, где люди вечно голодают, и потому любое радостное событие должны отмечать именно обильной едой.
Коля выхватил Светлану, как ураган красивую бабочку, утащил на балкон, я слышал как звучно и чмокающе расцеловался, словно вытаскивает ноги из мягкой глины, дробно прокатилась целую россыпь шуточек, сам же им и похохатывал. Донесся мягкий укоряющий голос Светланы:
- Мы тебя когда-нибудь женим? Я ж тебя с такой милой женщиной познакомила!
- Ах, Света, - донесся его веселый говорок, - если бы она была на тебя похожа…
- На меня? Да она в сто раз лучше!
- Тебя? Да ты посмотри на свои сиськи!..
- Ах, Коля, когда ты поймешь, что в женщине есть не только сиськи…
Послышался его настороженный голос, полный опасливости:
- А что-то есть еще?..
- Ну, Коля…
- Ах да, жопа!.. Ну, жопа сзади, ее не так видно, жопа это потом, а сперва… ох, Светка, ты мне каждую ночь снишься!
- «Тайд» все отстирает, - ответила она безжалостно старой шуточкой из его же арсенала. – А представляешь, как бы все упились на твоей свадьбе?
- Да, - сказал с колебанием в голосе, - ради этого вообще-то стоило бы… разок…
Я ушел в комнату, там Аркадий снова заговорил о добавках, но на этот раз уже в мягких тонах, дескать, можно бы пользоваться, сейчас уже есть накопленный опыт, некоторые в самом деле дают эффект… если верить знакомым, а публикациям не верит ни на грош, но только если с осторожностью, слишком много жулья…
Я поулыбался вежливо и умело подсунул Михаила, хозяина крупной и весьма процветающей фирмы «Здоровье – для здоровых!». Правда, сейчас дела у Михаила пошли на спад, он заметался, не понимает, что случилось, но как объяснить, что человек, ощутивший вкус к здоровью, обычно жаждет идти дальше: быть еще здоровее, иммуннее, защищеннее, с более крепкими костями, безукоризненной памятью… но если раньше достаточно было перейти от добавок к спортивному питанию и гантелям, то теперь пора обратить внимание на внедряемые в тело чипы, чего Михаил пока не приемлет.
А все, что не приемлет неумолимого прогресса, остается в прошлом. Как остались там владельцы фабрик по изготовлению хомутов, шлей, кнутов, тележных осей, бывшие когда на острие прогресса.
Послышался смех, целая россыпь ржачек, Светлана и Коля вернулись с балкона, такие одинаковые в то далекое время, когда Кристина впервые ввела меня в их общество, и такие разные сейчас: сильно постаревший Коля, обзаведшийся брюшком, хотя теперь от лишнего жирка избавиться проще простого, даже ростам стал намного меньше: хрящи сплющиваются, теряют влагу, начал горбиться, а Светлана из юной принцессы превратилась в статную королеву: блистающую, с идеальной фигурой, безукоризненным лицом, что умеет становиться и милостивым, и недовольным, и гневным, и веселым – но ни на миг не выходит из королевского образа.
Экран у меня под старину во всю стену, но с предельной глубиной и резкостью, что именуется зеркальной, функций у него много, я пользуюсь разве что «экран в экране», да еще иногда разбиваю на сотню экранов, чтобы сразу выхватить нужный канал, но наши мужчины сразу полезли в виртуальные миры, их масса как в онлайне, так и для скачивания на свой комп. Многие умельцы охотно выкладывают свои придумки в общее пользование, а те, у кого собственная фантазия не очень, или руки кривые, скачивают персов и целые моды, пробуют с ними все, что заложили в них изобретательные озабоченные.
Коля, как знаток, сразу отыскал нужный сайт, пару раз кликнул, экран исчез, вместо него открылась роскошно обставленная комната в стиле поздних людовиков, с ложа плавно поднялась роскошная женщина и, на ходу роняя полупрозрачные одеяния, направилась к нам. Я давно не входил в эти миры и ждал, что изображение либо остановится на грани, отделяющей виртуальность от реальной комнаты, ну в крайнем случае приблизится к нам, если голографическое, однако голая женщина подошла медленной танцующей походкой, обняла Михаила, мы услышали звук поцелуя, привычно взялась за его гениталии.
Я отчетливо видел как под ее пальцами слегка смялась ткань, Михаил довольно крякнул, но тут же воровато оглянулся на кухню. Женщина начала расстегивать ему брюки, опустилась на колени. Коля заржал, как боевой конь при виде новенькой кобылки, Михаил опомнился и начал судорожно отпихиваться обеими руками.
Аркадий схватил пульт и раздраженно нажал красную кнопку с такой силой, что там предостерегающе пискнуло. Экран померк, комната исчезла, как и роскошная баядерка. Коля охнул досадливо:
- Аркаша, ты чё? Самое интересное пропустили!
- Думаю, - ответил Аркадий сухо, - самое интересное было далеко впереди.
- Тем более, - воскликнул Коля великим возмущением. – Давай запусти снова!
Леонид сказал с усмешкой:
- Тебе хорошо, ты холостой. А нам низзя, у нас жены со старыми принцыпами. Даже Володе нельзя.
Коля оглянулся с недоумением.
- А ему почему?
- За ним Светлана смотрит, - объяснил Леонид наставительно. – При ней на других женщин как-то смотреть… гм… я бы не рискнул.
Коля вздохнул, развел руками.
- Ну, Светлана, это да… Но к ней даже на серой козе не подъедешь, а эти бабы всегда готовы выполнить все, что скажешь. Володька, у тебя последняя модель, где предусмотрены и тактильные характеристики?
Я сдвинул плечами.
- Еще не заглядывал в характеристики. Вчера привезли и установили новый блок. Я вообще-то только по новостным сайтам шарю.
- С работы привезли? – уточнил Коля.
- Нет, - сообщил я честно, - купил. У меня предзаказ на последние модели. Как только поступают, сразу привозят.
Он снова вздохнул.
- Ну да, у тебя ж теперь жалованье выше крыши… Свою фирму открывать не думаешь?
- Я не бизнесмен, - признался я. – Сразу прогорю. Я сижу в очень узенькой нише: шаг вправо, шаг влево – наделаю ошибок. А так я на месте. И мной довольны, и я работой доволен.
Он с сожалением оглянулся на пустой экран.
- Эх, я только читал, что уже научились передавать тактильные ощущения. Представляешь, виртуальных баб можно не только смотреть, но и помять!.. Знаешь, если не соберу денег на такую же модель, к тебе приду, вместе походим по бабам.
- Я тебе лучше денег займу, - сказал я испуганно.
- Я не скоро отдам, - сказал Коля с сомнением. – У меня, сам знаешь, какие доходы…
- Так дам! По старой дружбе.
- Так брать как-то неловко…
Аркадий сказал с усмешкой, что когда такой вот виртуальный мир, то в самом деле – зачем жена? Жанна, что подошла к этому времени, рассердилась, больно ткнула кулаком в бок, Аркадий охнул и спросил у Коли, может ли себе позволить такое хоть одна из его женщин?
- Виртуальных баб заводят вообще-то те, - сказал я без жалости, - кто раньше с резиновыми забавлялся.
Коля вскинулся.
- Но-но!.. Резиновые – это совсем не то. А виртуальные – это игра, это удобства…
- Ага, - сказал я злорадно, - помню, я как-то провел исследования рынка по сбыту железа, ориентированный именно для таких целей. Знаю-знаю, кто покупает!
- Кто?
- А те, - сообщил я, - у кого жены или подружки – блондинки!
Леонид удивился, переспросил:
- Это точно?
- Это фигурально, - объяснил я. – Есть тип людей, кто обожает рассказывать про блондинок. Блондинки – это то, у чего ай-кью ниже нуля.
Леонид всмотрелся, внезапно интеллигентное лицо расплылась в широкой бурятской улыбке.
- А-а-а. понял!.. Про блондинок рассказывают те, кто боятся умных женщин, а виртуальных предпочитают те, кто боятся женщин вообще… так?
Я сказал:
- Это не я сказал, это ты сам сказал! Так что и отгавкивайся от Коли сам. Вон уже побагровел, щас кинется…
Михаил посмеивался, но мне сказал тихохонько:
- А это в самом деле очень серьезная проблема.
- Виртуальные бабы?
- Виртуальный секс, - сказал он прямо. – Володя, рождаемость не просто упала, она вообще прет к нулю!
Я подумал, сдвинул плечами.
- Ну и что? Теперь уже не нужно по сто тысяч человек с лопатами на рытье котлована.
- Да, но… слишком уж тревожно.
Я засмеялся.
- Поля придут в упадок? Европа снова зарастет лесом, как после крушения Римской империи?
- Не знаю, - ответил он. – Просто тревожно. Это ты умеешь как-то просчитывать варианты, а я просто чувствую. И чуйствы у меня тревожные. Как у собаки перед большой грозой.
Из кухни зовуще пропела Настена:
- Мальчики!.. за стол!
Ничего не меняется, мелькнуло в голове. Все то же «за стол», как будто со времен, когда племя охотников за мамонтами собиралось у костра, и все жрали от пуза, не изменилось. Да, честно говоря, почему должно измениться? Человек вот таким формировался миллионы лет, с чего он вдруг измениться за последние тридцать-сорок лет, когда внезапно обрушилось изобилие в еде?
Жанна вдруг охнула, опрометью бросилась к телевизору. Все заохали, даже мужчины, сегодня весь мир ждет открытия Всемирного показа мод летнего сезона, ожидается небывалая парадная церемония. Жанна ухватила пульт, вскрикнула:
- На каком канале?
Из кухни прибе