- Как тебя зовут?- спрашивает кто-то пятилетнюю меня.
Говорить я научилась примерно в год, и с тех пор много раз успела сказать, как меня зовут. Почему-то все люди – будь то дети, или взрослые, - которые меня об этом спрашивали, не сразу верили, что меня зовут Гузель. И, каждый раз, скорчив рожу с подтекстом «ТВАЙУМАТЬ ЧТО ЭТО ЗА СЛОВО ТАКОЕ КАК ТАКИМ СЛОВОМ ВООБЩЕ МОЖНО ЧЕЛОВЕКА НАЗЫВАТЬ», считали своим долгом переспросить:
- Ка-аа-аак?!
Знаете, 4 года – вполне достаточный срок, чтобы задолбаться. Но тогда я была всего лишь тихонькой девочкой, волчонок-мизантроп еще не родился во мне – он поспеет годам к тринадцати. Поэтому я терпеливо повторяла свое имя (а ведь повторять приходилось еще и не раз), до тех пор, пока оно не отпечатывалось намертво в пластилиновой массе, которая весьма безыскусно прикидывалась мозгом собеседника. Надеюсь, все эти падлы проживут долгую и счастливую жизнь, на протяжение которой будут помнить мое имя, и умирать будут с моим именем на устах, и передадут его своим детям и внукам, и те передадут своим. Уже меня не будет в живых – отыграют последние аккорды песен Элвиса, звучавших на моих похоронах, высохнут слезы на глазах безутешного вдовца; уже истлеет мой прах, сын мой к тому времени вырастет и станет брутальным байкером. И он будет приезжать на мою могилу на своем роскошном рычащем «Харлее» с букетом тюльпанов и крестовых отверток, а эти проклятые Юпитером тупицы все еще будут помнить, как меня звали. Тогда я буду удовлетворена – пожалуй, достойная расплата за кучу детских комплексов.
Я подросла, стала чаще отлучаться от родителей – тех людей, которые лучше всех на свете знают мое имя. Не я этого хотела – так хотел социум, который решил, что раз мне исполнилось 7, я должна ходить в школу. Как будто я виновата в том, что у меня есть возраст. Так или иначе, я подчинилась воле социума – он такой большой, а я маленькая – я все еще боюсь спать в полной темноте и плачу, оставаясь дома одна. Но дефектов дикции у меня и тогда не было, и сейчас нет – до сих пор не понимаю, почему меня отказывались понимать с первого раза.
Прошло еще немного времени – к одиночеству я привыкла, и более того – стала наслаждаться им. Злобный городской волчонок уже сменил все молочные зубы и ощерился. Люди, которые переспрашивали мое имя, в следующую секунду смотрели на мою спину. Мне рвало крышу – у меня росло что-то отдаленно напоминавшее интеллект, но я представления не имела, к какому месту его прикладывать. То, чем я забивала голову в 13, больше походило на историю про обезьяну и микроскоп. Агрессии было много явной и еще более – скрытой. Волчонок внутри меня учился давать отпор.
Но и это еще не все! Мало того, что не приходилось повторять свое имя не по разу, так ведь за этим следовали вопросы, нет, нет - ВОПРОСЫ!! И они были воистину гениальны: что оно значит, почему оно такое, какого оно происхождения… Жемчужина этой коллекции вопрос... «А кто тебя так назвал?». Кто тебя так назвал?! Кто назвааал?!?! КТО БЛЯТЬ ТЕБЯ ТАК НАЗВАЛ?!?!
…О, Господи, дай мне сил!
Кстати, о Господе. Друзья, Христос нес свой крест довольно долго – от Вифлеема до Голгофы. Предположу, что этот путь довольно длинный, но Иисус, тем не менее, управился с ним за один день. Не хочу показаться богохульником, но я свой «крест» тащу двадцать второй год, и «голгофа» моя, уж простите за такую метафору, маячит где-то за климаксом. Уверена, Иисус был славным, симпатичным парнем, я его глубоко уважаю и сопереживаю ему, и думаю, что еще уделю ему внимание. Догадываюсь, что и ему тоже задавали много глупых вопросов. Однако если бы его спрашивали «Почему тебя так назвали родители?», так же часто, как и меня, то подозреваю, что распятых в этой истории было бы в разы больше.
Это уже настолько задолбало, что стало скучным. Я уже перебрала кучу вариантов, вплоть до того, что создала трактовку своего имени в качестве аббревиатуры названия инопланетного андроида, посланного на Землю с целью ее поработить: «Г.У.З.Е.Л.Ь» - «Гуманоидный Управляемый Землянин, Едва-переносящий Людей», а мягкий знак присоединен для благозвучия, но в итоге надоела и она. В связи с этим не так давно молодым людям, принадлежащим расе тугоухих мудаков, была предложена трогательная история моей семьи о том, что маменька и папенька мои очень хотели мальчика, поэтому они зовут меня Русланом.
Не так давно я разговаривала с мамой. Не помню, о чем именно была речь, однако в ходе беседы выяснилось, что, родись я мальчиком, я была бы названа Тимуром. Если бы я знала об этом в детстве, я бы говорила, что меня зовут Тимур.
Не так давно я была на свадьбе своей университетской подруги. Надо сказать, что она и некоторые другие близкие друзья зовут меня Гузя. Уменьшительной формы как таковой у моего имени нет. Так что я редко кому позволяю так себя называть. Родители невесты, долгих лет им жизни, называли меня именно так. Каждый раз, когда кто-то из них так называл меня Гузя, запертый во мне выросший волк с обреченной яростью и неистовой жаждой крови метался в моем темном и тесном нутре и оттуда рвал меня зубами. Но я сказала ему «Ша! Пойди поимей совесть – ты в гостях у друга, а эти несчастные люди – ее родители. Сегодня ты ночуешь у них – тебе дали котлету и матрас, так что не вякай», и волк обидчиво умолк. Хана случилась утром, когда пришла баба-парикмахерша наводить Вике красоту. Я сидела рядом и наблюдала процесс, ибо заняться мне больше было решительно нечем. Она, поглощенная работой, краем уха ухватила, как меня называли невеста и ее родители, и решила прибегнуть к моей помощи:
- Эй, Пуся- Муся, как вас там, подайте шпильки!
Задремавший было волк мигом вскинулся, стал рваться с цепи, роняя густую розовую пену. Ей-богу, я сама бы перегрызла ей сонную артерию, если бы не свадебное платье, висевшее рядом – я побоялась испачкать его кровью. Поэтому я всего лишь задумчиво чесала глухо рычащего волка между ушей и мысленно утешала его тем, что как только мы вернемся домой, я весь вечер посвящу тому, буду, потакая его жажде крови, показывать ему все фильмы Квентина Тарантино, какие смогу найти на винчестере.
Взрослый человек, казалось бы. Если ты не знаешь, как меня зовут – спроси саму меня. Не моих друзей – потому что друзья могут звать меня как угодно, и не их родителей, потому что они могут знать меня только под тем именем, каким называют меня друзья. Если ты видишь человека впервые, спросить его имя – это нормально. Когда я гуляла Новый 2009, дома у Вани-Язычника, познакомилась там с одним типом, который настаивал на том, чтобы его звали Тоха, и никак иначе. Когда я представляла Магра своему отцу: «Это Влад», он категорично заявил: «Я – Магр!». Если вариации допустимы, человек об этом заявит сам. Здесь нужно быть крайне осторожным – есть риск изрядно попортить.
Когда-то, когда мой волчонок еще точил зубы, я читала околославянскую эпопею «Волкодав». Главный герой ее происходил из племени веннов. В их обычай входило давать ребенку два имени – истинное, которое знали только родители и самые значительные для него люди. Считалось, что негоже настоящее имя всем и каждому знать – оно и в устах недруга может оказаться, а на что ему давать такую власть? И давали имя «общественное», которое знали все. Я еще тогда подумала – жаль, что такого обычая нет у нас.
Такая вот телега. Простите, если утомила - наболело.
P.S. А шпильку я ей, кстати, так и не подала.