Манифест 1905 года в истории остался прежде всего как акт политический, он действительно провозгласил свободу собраний, свободу слова, учреждение первого российского парламента – Государственной думы. Но царский документ невольно раскрепостил поведение людей в быту, он, не желая того, наделил еще одной свободой - свободой нравов. Позже Велимир Хлебников напишет:
Свобода приходит нагая,
На сердце бросая цветы,
И мы вместе с нею шагая,
Беседуем с веком на «ты».
Первая революция, как и все последующие русские революции, отзывались у обывателя революцией сексуальной. В России, благодаря смягчению цензуры, возникает то, что позже назовут массовой культурой, в которой не последнее место занимает эротизм. На страницах газет можно обнаружить немыслимые в недавнем прошлом иллюстрированные объявления о своеобразных услугах - «Даем практические советы, как утолить половой голод» или «Поможем всякой даме обрести идеальный бюст».
А у творческой элиты секс и эротика приобретают значение некоего высокого символа, через отношение к которому творцы выражали свои морально-политические взгляды. Философ Василий Розанов в своих эссе предельно откровенно развивает тему пола, секса, любви, он считал, что они способны разрешить все беды человечества.
Жена Вячеслава Иванова Зиновьева-Аннибал пишет роман «33 урода», в котором звучат откровенные лесбийские мотивы. Михаил Кузмин в автобиографической повести «Крылья» коснулся темы, до сих пор не затрагивавшейся в русской литературе – любовь между мужчинами. Оба произведения вызывают неслыханный скандал. Социал-демократические критики находят повесть отвратительной, в ней видят признак деградации высшего общества, а секс называют оружием классового врага. Андрея Белого смутила тема повести Кузмина, некоторые сцены повести он счел тошнотворными. Гиппиус признала тему правомерной, но изложенной слишком тенденциозно и с болезненным эксгибиционизмом.
Новое эротическое искусство многими принимается в штыки. Скандал вызывает художественная выставка Общества свободной эстетики. Газета «Голос Москвы» писала, что это - сплошной декадентский пошиб. Полиция даже арестовывает две картины обнаженных женщин кисти Наталии Гончаровой. Ее обвиняют в совращении молодежи, однако суд оправдывает художницу. Дело не столько в женской наготе, к которой публика уже привыкла, и даже не в новой эстетике подачи обнаженного тела, сколько в том, что картины написаны женщиной. Мужчин-художников за подобную живопись к суду не привлекали – их творчство не оскорбляло общественного вкуса. Но эротическая постановка режиссером Евреиновым пьесы Оскара Уайльда «Саломея» запрещена властями.
О вредном воздействии эротической литературы на молодежь предупреждают педагоги и врачи. Педиатр Израиль Канкарович, выступая на первом всероссийском съезде по борьбе с проституцией, пугает: «Мальчики, читающие Жюля Верна, мечтают о путешествиях и иногда убегают из дома, уголовные романы создают преступников, а эротическое искусство возбуждает половые инстинкты и создает развратников».
Петербуржские власти в 1906 году обращают самое серьезное внимание на развившуюся до наглости продажу порнографической продукции.