Поздняя осень. Утро. Соломон Иванович Тишайший открыл глаза. Вскинув глаза на советский железный будильник, подумал: «Вот незадача! Проспал!». Соломон Иванович уже 20 лет работал в НИИ и ни разу, ни единого разу не опаздывал и не отпрашивался. «Видимо механизм в будильнике барахлит,» - размышлял он. Он встал с кровати, аккуратно заправил её, старательно разглаживая все складки старенького пледа. Прошествовал по коридору маленькой однушки до кухни, где на столе стояла открытая банка с клубничным вареньем, присланного его мамой. Доставая хлеб из ящика, Соломон Иванович понял, что чайник ставить не будет, чтобы попасть на работу до обеда. Он из всех сил старался поторопиться, но не мог. Его спокойный размеренный ритм жизни не позволял ему этого. Так и не позавтракав, он влез в свой старенький коричневый шерстяной костюм, нацепил серое пальто и схватив потрепанный портфельчик, предварительно проверив все содержимое, выполз в серость осенней улицы.

На остановке как всегда толпился народ. Кто-то курил, кто-то нервно перебирал ногами, мать ругала своего незадачливого ребенка. Тишайший выбрал себе место, где, по его мнению, должна была оказаться первая дверь автобуса. Правда, он никогда не угадывал. Так оказалось и сейчас. Последнее свободное сидячее место в автобусе занял шустрый подросток, оттолкнувший Соломона Ивановича в последний момент. «Вот незадача!» - в очередной раз подумал Тишайший. Оставшись стоять, он стал рассматривать мелькающие серые улицы и улочки города. Именно мелькающие! «Как-то странно!» - пронеслось в голове у Соломона Ивановича. Немного везения и он не попал в гудящие агрессивные пробки. Тишайший их не любил (а кто любит?). Он считал, что пробка- это сгусток напряжения, спешки и нервов, как говорит реклама, в одном флаконе. Ему казалось, что над заведенными людьми и машинами раскинулось поле негативной энергии, которое поглощает все доброе и светлое.

К счастью, Тишайшему повезло, и он быстро добрался до своего НИИ. Рядом со зданием был небольшой пруд, закованный в асфальт. Летом некоторые смельчаки в нем даже купались, а во все остальные времена года на нем сидели рыбаки. Соломон Иванович всегда всматривался в пруд, искал в нем какую-то жизнь. И всегда находил. Правда, осенью пруд напоминал ему расплавленный свинец, который перетекает от края до края. В этих мыслях он и добрался до знакомой проходной.