фильм изумительный.. слов нет.. наконец посмотрела что-то стоящее

По унылому пригороду Стокгольма 80-х тихо, словно наложив в штаны, бродит 12-летний блондин Оскар с большими умными глазами.

Вечная жертва — хохочущих над его замкнутостью одноклассников, развода родителей, одиночества в конце концов — он гневно [315x449]тычет ножичком в дерево, мечтая отомстить жестокому миру. Но будь осторожен в том, чего просишь: после очередного удара по сосенке откуда-то из-за левого плеча появляется мрачная девочка Эли и предлагает дружить. Во время этой трогательной сцены в окрестном лесу подвешивает за ноги какого-то подростка сорокалетний дядя, с которым Эли только что въехала в квартиру по соседству с Оскаром. Текущая из перерезанной шеи кровь буднично собирается в полиэтиленовую канистру.

С замогильным цветом кожи Эли, ее нелюбовью к дневному свету и неспособностью зайти в помещение, пока ее туда не пригласят (см. название) все проясняется довольно быстро. «Мне двенадцать. Но двенадцать мне уже давно», — и в детских глазах на секунду мелькает бездна. «Будешь моей подружкой?» — не моргая, отвечает Оскар. Она научит его давать сдачи и порвет в клочья школьных обидчиков. Обычная чистая любовь, буквально «на разрыв аорты».

Обмороженный мир «Впусти меня» пугает не вампирами (хотя пару раз Эли все же отправляется на охоту, раздраженно, словно пошла выносить завонявший мусор) а той же обреченностью скандинавского быта, из которой питается Рой Андерссон или Аки Каурисмяки. Жуть клубится в каждом углу: в выхолощенном «скандинавском дизайне» квартир, где живут, а надо бы — вешаться, в тихом, но яростном домашнем алкоголизме, дежурной фразе мамы «Будешь смотреть шоу?», в вечных сугробах и Брежневе на телеэкране. Страшно. Но самый ужас начнется тогда, когда он, трясущийся сейчас в электричке с чемоданом бесценного груза, повзрослеет.

_____________________________________
«Впусти меня» — не фильм даже, если абстрагироваться от привычной формы кино. Это тончайшая, осмысленно эстетская и в какой-то степени божественная поэзия. Трогательность рассказанного стиха обостряет тактильность каждого кадра: будь-то скользящее движение когтя маленькой вампирши по нежной коже своего возлюбленного, или ощутимое зрителями тепло, возникающее от соприкосновения двух бледных рук, между которыми непреодолимая преграда в виде оконной рамы. Картину очень важно прочувствовать, чтобы уяснить для себя простейшую и, в общем-то, довольно очевидную мысль. ( продолжение рецензии http://filmz.ru/pub/7/16020_1.htm )