Это цитата сообщения Arin_Levindor Оригинальное сообщение

Роман Тыртов (Эрте)



Эрте (1892-1990) – один из самых ярких персонажей художественной сцены ХХ века. Русский по происхождению и совершенно забытый в России. Им восхищались Жорж Баланчин и Энди Уорхол. Художник моды, график, автор театральных костюмов и скульптор, он остался в истории искусства нашего столетия как ярчайший представитель стиля арт-деко.
Эрте – это псевдоним. Настоящее имя одного из самых успешных художников ХХ века – Роман Петрович Тыртов. Потомок старинного русского рода, берущего начало от татарского хана Тырта, он стал известен всему миру под псевдонимом Эрте, который взял, «чтобы не позорить семью».




Он начал с балета и некоторое время брал уроки танца у дочери знаменитого хореографа Мориса Петипа. Затем стал учиться живописи у Ильи Репина. Ради искусства Эрте пришлось отказаться от традиционной в семье карьеры военно-морского офицера: несмотря на недовольство отца-адмирала, в 1912 году Эрте уехал из Петербурга в Париж, чтобы никогда больше не вернуться в Россию.




В Париже он посещал класс живописи знаменитой Академии Жульена, которую оставил, чтобы полностью посвятить себя профессии дизайнера моды. Каждый месяц Эрте посылал рисунки в русский журнал «Дамский мир», работал модельером в знаменитом доме моды Поля Пуаре и выступил в качестве автора костюмов к спектаклю «Минарет» в парижском театре Ренессанс.
В 1915 году двадцатидвухлетний художник заключил долгосрочный контракт с журналом «Harper's Bazaar», для которого сделал в общей сложности 250 обложек. Одновременно как дизайнер одежды он сотрудничал с «Vogue», «Cosmopolitan», «Women's Home Journal». Очень скоро Эрте стал по-настоящему знаменитым. Любая элегантная женщина, интересующаяся модой по обе стороны Атлантики, знала его и безоговорочно верила его вкусу.




Но этого Эрте было мало: его творческая энергия и многосторонность просто удивительны.
Он делал костюмы и занимался сценографией в парижской Гранд-опера, нью-йоркской Метрополитен-опера и Лондонском оперном театре, а одно время был художником голливудской студии Метро-Голдвин-Мейер, где работал над несколькими фильмами, в том числе – над знаменитым «Бен Гуром».



Путь Эрте-художника уникален. Он был современником кубизма и футуризма, сюрреализма и поп-арта, но никогда не изменял одному единственному стилю – арт-деко, одинаково успешно претворяя его и в сценографии, и в графике, и в пластике. Более того, именно после второй мировой войны, во времена расцвета абстракционизма столь постоянный в своих стилистических привязанностях, уже немолодой художник вновь стал бешено популярным. Работы Эрте с успехом демонстрировались в Париже, Лондоне, Нью-Йорке и Токио, о нем снимали фильмы и писали книги. В 1967 году с его выставки в одной из нью-йоркских галерей Музей Метрополитен купил все 170 работ. «Это был беспрецедентный случай для Музея – купить полную экспозицию здравствующего художника, – вспоминал Эрте. – Более того, в следующем году Метрополитен устроил показ, в который вошли сто из этих работ. В то время в Музее существовало правило, запрещающее устраивать персональные выставки ныне здравствующих художников, поэтому экспозицию назвали «Эрте и современники», включив в нее произведения Бакста, Гончаровой, Дюфи и других признанных мастеров».



Подобная разносторонность, возможно, объясняется тем, что Эрте как губка впитал в себя многие традиции – от эстетских изысков русского декаданса до персидской миниатюры и классической строгости аттических ваз. Но, пожалуй, самое сильное влияние на Эрте оказали мирискуссники. Его конфетные девочки с красненькими губками вздыхают и красуются точь-в-точь, как бледные модницы Константина Сомова. Но где у мирискуссника трагический китч интеллектуала, размышляющего о гибели цивилизации, у Эрте – наблюдение за жеманностью нового поколения прелестниц. Его героини одеты в отороченные тесьмой и каймами бархаты театральных костюмов, как у Александра Бенуа.



Только в этой любви к бархату заложена не пропаганда исторического наследия во имя спасения мира, а сама любовь к тяжелому, красивому, по-настоящему роскошному материалу. И, наконец, бесчисленные струи жемчужных нитей, оплетающих руки и станы моделей, – точная цитата костюмов Бориса Анисфельда. Даже революционная хореография Михаила Фокина не прошла мимо Эрте: в позах бронзовых статуэток он отрицает силу земного притяжения так же, как отрицали ее Вацлав Нижинский и Тамара Карсавина в знаменитом балете «Павильон Армиды».



Эрте берет высокое искусство не целиком, а в узко специализированном аспекте и создает подлинные шедевры дизайна и моды. Чем обусловлена именно такого рода интерпретация наследия «Мира искусства»? Географией. Эрте смотрит из Парижа и сквозь призму моды. Общеизвестно, что первые Русские сезоны более всего потрясли Париж именно бархатом, жемчугом, стразами и фантастически обнаженными плечами и спинами костюмов по эскизам Льва Бакста и Александра Бенуа.
Однако прямое сотрудничество Эрте с членами объединения «Мир искусства» так и не состоялось. Когда в 1922 году Сергей Дягилев предложил Эрте поставить «Спящую красавицу», художник отказался, предпочтя гораздо более денежный заказ в США.








В 1960-е гг. художник обратился к новому для себя виду искусства - скульптуре. Персонажи его ранних рисунков 1920-30-х гг. как будто ожили и застыли в движении танца, переместившись в трехмерное пространство. Обольстительные силуэты амазонок, одалисок, изящные нимфы и курильщицы опия из серии «Изобразительные формы» сохранили свои оригинальные размеры и пропорции. Но скульптура как жанр существует по другим законам. Каждая работа, по мнению Эрте, нуждалась в дополнительном фоне, превращаясь в самостоятельную выразительную композицию. Он лично доводил образ до совершенства, добавляя или отнимая детали, вносил пикантные штрихи в костюмы персонажей и создавал для фигурок изысканные постаменты. Бронза подвергалась тщательной обработке, покрывалась цветной патиной, золотом и серебром. Здесь требовалась даже другая цветовая палитра, гораздо более яркая и насыщенная, чем в графике.



Спустя почти 20 лет Эрте смог воплотить в скульптуре свои самые изысканные работы и мечты. Он умер в возрасте 98 лет, в зените славы, будучи хозяином крупнейшего производства авторизированных бронзовых фигурок и сериографических тиражей со своих рисунков. Ежегодно он продавал работы на сто миллионов долларов. Искусствоведы, коллекционеры и историки моды еще не раз обратятся к его личности, окутанной легендой. Блестящий представи тель одной из самых ярких эпох в истории искусства не раз признавался, что воображение и магия танца были его не изменными спутниками на пути к успеху. «Все, что я делал в искусстве, - игра воображения. И у меня всегда был один идеал, одна модель - движение танца».










http://www.erte.ru/romandetirtoff.html

http://www.erte.com/

http://www.progressiveart.com/erte_page.htm