ЛИМИТА,

Говорила мне мать, собирая в столицу котомку,
Зашивая в трусы пару тысяч на первое время:
«Ты б не ехал, сынок, там тебе не подстелят соломки –
Прям на камне снасильничав, втащит в покои гарема
Своего этот город. Он жаден и очень прожорлив,
Он глотает с костьми, не жуя и не глядя на жертву.
Он наляжет на грудь невозможно, безмерно тяжелый
И раздавит к хуям, подавив поцелуем предсмертный
Хрип, вдохнув ледяными губами тебе в глотку воздух
Переспелый от гари, свинцовый, чтоб мог ты подняться
И пойти, но не жить. Ты захочешь сбежать, только поздно
Будет рыпаться», - после вкрутую вареные яйца,
Куру, хлеб, помидоры, в фольгу завернув, положила
В мой мешок, затянула веревку, присела, заплакав.
Вытирала платочком слезу: «Ох, сынок, быть бы живу», -
Целовала слюняво. Я вышел. Завыла собака,
Пнул под жопу блохастую, мерно потопал на поезд.
Загрузился, достал из кармана горячую водку,
Опрокинул, занюхал подмышкой и двинулся, то есть
Поезд двинулся вместе со мной за рублем длинным ходко.

II
Говорила мне мать, выбривая пушок на затылке,
Полируя тряпицей щербатую драками биту:
«Не ходил бы ты, сын, к инородцев волшебной поилке,
Не искал бы там правды. Они словно жидкость сквозь сито,
Как верблюды в ушко, как нож в масло, как семя в девицу
Пролезают и корни пускают, пиявками виснут.
Райский пуфик встречает их черные узкие лица,
Теплый ветер, лаская, разносит их темные мысли,
Мелкий дождь покрывает следы их бесчестных поступков.
Им здесь хлеб, соль и перец с пирожным под каждым бордюром.
А тебя встретят только угроз мостовых перестуки,
Тяжкий груз тучных крыш, взгляд окон предвещающе хмурый…
Их ласкает столица, а ты – нелюбимое чадо,
Ты – привычный, постылый, уже надоевший ребенок.
Ты не сдюжишь обиды родного, но жесткого ада.
Налетит ураганом шальным из-под каменных шконок
Да раздавит тебя дом родимый». Заплакала мама.
Я обнял ее, молча, прощаясь, возможно, навеки.
Отстранился и вышел, отправившись больше чем прямо
В чрево города, биться с незваным чужим человеком.

III
Говорила мне мать, когда я обрастала домами
И тянула к себе всех окрестных просторов поселки:
«Ты не справишься в жизни с кишащими там существами
Они с виду смешные растенья, на деле – прополка
И просев не помогут. Сорняк сорняков. Расплодятся.
Червяками полезут в тебя изнутри и снаружи.
Упакуют все в дерево мертвое, выстелют плацы
Душным камнем. Сжимать будут горло все уже и уже».
Отмахнулась, продолжила в бога играть, наблюдая,
Как росли в небо башни, скрываясь в кирпич окантовки,
Как седлали проток, как сбивались в стоглавые стаи…
И в итоге права была мать – меня споро и ловко
Заковали в вериги, скрутили, стреножили. Взвыла.
Посылала пожары, сжигая дотла все в округе,
Осыпалась землей и плечами трясла что есть силы,
Вырывала у них из-под ног свои старые руки,
Вымывала их прочь наводнением… Это надолго.
Я сама виновата, но вряд ли согласна мириться.
Вот опять: этот с поезда, этот – с района. Ну, волки,
Что свои, что чужие, держитесь, сожру без горчицы.

Надеюсь, мой любимый поэт SUSEL не обидится, что я публикую у себя его стихи.