Я не так часто думаю о смерти. У меня еще вся жизнь впереди, и я верю, что счастье… оно обязательно будет. Когда-нибудь. Оно появляется в жизни каждого хоть на миг. У меня были такие мгновения, и я лишь благодарна тем, кто мне их подарил. Я не виню никого за то, что меня их лишили. Я только благодарю.
Смерть… Говорят, она тоже бывает счастливая. Какой я вижу свою? Не знаю. Но счастливая смерть это не спокойно отойти, будучи невозможно старой, лежа в кровати, окруженной многочисленными потомками, нет…
…она быстро бежала по ступенькам вверх, олицетворяя собой торжество весны, веселья и радости бытия. Мимо проносились двери, перила, таблички с номерами этажей. На лице ее было выражение какой-то особенной легкости. Она была весела, уголки губ поднимались вверх, в бездонной синеве глаз плавала озорная улыбка. На тринадцатом этаже она бегло кинула взгляд в окно. Перед глазами расстилались просторы вечерней столицы. Подмигнув уходящим вдаль лабиринтам родных улиц, она побежала выше. Тонкие ножки, обтянутые голубыми джинсами, не чувствуя усталости, мелькали по ступеням серой лестницы. В голове весенним ворохом копошились самые разные мысли. Она даже не представляла, что этот майский день будет для нее таким. Она ничего не чувствовала, кроме переполняющего душу ощущения чего-то необыкновенного, что должно вот-вот произойти, едва перед небесными глазами покажется железная дверь, замок к которой помог раздобыть знакомый парнишка. Восемнадцатый, девятнадцатый, двадцатый… Уже скоро. Из белых наушников прямо в мозг проникает чарующий запах гитары. Люмен. Варить кофе, ждать любовь, получать пока что в бровь… Вот и вся жизнь…? Ну уж нет, это не для нее. Она устала. И нашла самый простой выход из сложившейся ситуации. Крыша высотки, вечерняя Москва… И это щемящее сердце ощущение волшебства. Глупо? Ее выбор. А на ваше мнение ей, собственно, плевать. Вприпрыжку она пересекает отрезок бетона, отделяющий выход с чердака от края здания. Ух, высоко… Дух захватывает! Она вынула наушники из ушей. Ее поразила царящая вокруг торжественная тишина. Сюда, на крышу, не долетали ни шелест недавно распустившейся листвы тополей на бульваре, ни гул редких в это время суток автомобилей, лишь птицы, пролетая почти над самой головой, нарушали гармонию тишины хлопаньем черных крыльев и почему-то жалобными криками. Она думает о тех, кого оставила там, внизу. Но ей не жаль ничего, она приняла решение и готова привести его в действие. Страшно? Ничуть. Ни страха, ни горечи, ни жалости к себе. Все это осталось далеко на земле, а ей сейчас легко и даже приятно. В бездонных зрачках заиграл озорной огонек, а в глазах, небесно-синих, вдруг заплясал бесенок. С легким 'ха' она послала воздушный поцелуй распластавшемуся у ее ног мирку и прыгнула. Руки раскинуты, глаза зажмурены… Считанные секунды отделяют ее от земли. Но она умерла еще до того, как хрупкое тело ее коснулось влажного от вечерней росы асфальта. Рассказывают, будто так умирают от передозировки кокаина. Человека переполняет вдруг такое счастье, что жить уже становится невозможно, и он умирает оттого, что ему слишком хорошо. То же произошло и с ней. Этот непродолжительный полет был настолько приятным, что она не захотела его прекращать никогда. Ее желание было исполнено. За долю секунды до того, как ее увидели изуродованной на земле, ее душа, обновленная и счастливая, улетела в высь, синюю, как ее навсегда закрывшиеся глаза.
***
Теперь у нее есть пара белоснежных крыльев, отливающих серебром, в которых вечерами отражается синева темнеющего неба. Иногда, со скуки ли, или по зову того, что было некогда ее сердцем, она залетает ночью в форточку к какому-нибудь беспокойно спящему горожанину. Раньше она посещала лишь старых друзей и знакомых, теперь же иногда заходит и к незнакомцам. Из приоткрытого окна она бесшумно ступает на подоконник, ловко спрыгивает на пол и подходит к спящей фигуре. Она неслышно гладит его или ее по щеке пушистым крылом, а он, сонный, чувствует лишь приятное дуновение, будто чье-то теплое дыхание касается его щеки. В души тех, к кому она приходит, она привносит спокойствие и счастье, которые сама обрела только лишь в своей последней ипостаси. Она никому не завидует, ни о чем не жалеет. Но она не желает подобного исхода никому, ни друзьям, ни просто знакомым, ни неизвестным, таким беззащитным в своем тревожном сне. Ангел, она верит в ценность человеческой жизни. Облегчая страдания несчастных, она дарит им прекрасные сны, а те, просыпаясь, не могут их вспомнить, но они сохраняют в памяти те волшебные ощущения навеки. Она рада тому, что дарит их людям. Но порой и в ее фантомное сердце приходит тоска о былом. Фантомные синие глаза наполняются несуществующими слезами, в нематериальной голове появляются еще менее материальные мысли об ушедшем давно и безвозвратно. Но грустит она недолго. Лучшим лекарством от ее грусти по-прежнему остается полет. Сложив крылья, она с приглушенным криком пикирует с самого неба, у самой земли расправляя крылья и улетая назад. А ночью снова она неслышно войдет в чью-то комнату, чтобы подарить кому-то крепкий и счастливый сон. Может бить, когда-нибудь она придет и ко мне…