О Центре детской кардиологии и кардиохирургии слышала давно. Побывала же там впервые. Повод — в учреждение поступили специальные аппараты для оперирования детских сердечек. Однако, переступив порог центра, поняла: не надо повода, чтобы посмотреть в глаза детишек, находящихся здесь, и осознать, как им плохо. А врожденные пороки сердца — не такая уж и редкая патология. Поэтому работы Центру хватает. Чтобы получить пропуск в отделения медучреждения, надеваем синие и зеленые медицинские халаты, бахилы — маленькие пациенты очень чувствительны к инфекции, которую мы можем принести с улицы. Путаясь в халатах, больше похожие на батюшек в рясах, начинаем путешествие.
По структуре центр напоминает взрослые лечебницы: те же палаты, кабинеты диагностики, операционные. Но наличие сказочных персонажей и забавных зверюшек не дает забыть: здешние, пусть и временные, обитатели — дети. На стене — большой указатель с совершенно взрослыми словами: «рентгенография», «компьютерная томография», «центральное стерилизационное отделение». Впрочем, наличие на указателе рисунка веселой жабки-скрекотушки из сказки про рукавичку смягчает его вид. Другие герои детских книг и просто мягкие игрушки здесь повсюду, даже возле мониторов диагностических компьютеров. Во взрослых больницах такая самодеятельность запрещена, здесь же она — непременное условие душевного комфорта маленького пациента. Ну как можно расплакаться, лежа в «люльке» томографа, если на тебя зырит такой потешный плюшевый мышонок?Если бы речь шла о каком-то секретном учреждении стратегического предназначения, я бы так и выразилась: напичкан с
[387x259]верхмощной аппаратурой. Хотя это и есть своего рода стратегическое учреждение, поскольку объект его внимания воистину бесценен — детские сердца. Последним в Центре стало приобретение так называемых оклюдеров — аппаратов, которые разрешают оперировать крох с врожденными пороками сердца без вскрытия грудной клетки, остановки сердца и подключения аппарата искусственного кровообращения. Это очень важный нюанс. Ведь маленькие пациенты, повзрослев, не будут комплексовать из-за послеоперационного рубца, в частности девочки — из-за шрама на груди.
Операция с применением оклюдера стоит от $3 до 7,5 тысяч. Тогда как другие операции могут потянуть на все 30—60 тысяч у.е. Тем не менее все лечение, по словам главного врача Центра Владимира Жовнира, для малышей — безвозмездное, в том числе и оперативное. Хотя иногда день пребывания в клинике обходится в 25 тысяч грн. Центр детской кардиологии и кардиохирургии — государственное учреждение. Откуда же финансирование дорогого лечения и операций? Из бюджета и от спонсоров.
— К счастью, кризис нас не коснулся, и мы не ввели платного лечения. Сюда приезжают дети из богатых и бедных семей, — делится главврач. — Нам есть чем гордиться. Имеем свой реанимобиль, отделение переливания крови (вскоре превратим его в полноценную автономную станцию). С помощью магнитной методики можем обследовать ребенка от макушки до пяток. А диагноз порока сердца современная аппаратура позволяет поставить, когда малыш еще находится в животе мамы.
Как рассказал «Новой» Владимир Жовнир, ежегодно кардиохирурги Центра делают 1,5 тысячи операций. Дети поступают в отделение и буквально через несколько дней их оперируют, а уже спустя неделю выписывают домой.
Кстати, в кардиоцентре помогают не только маленьким украинским пациентам. Доктор Жовнир поведал нам, как их нашла американская семья: у 7-летней девочки обнаружили дефект межжелудочковой перегородки, родители попросились в Центр прооперировать малышку. Самому же крохотному ребенку, которого оперировали здесь, было 2 часа от роду. Главврач, между прочим, рассказывает эти истории не по бумажным отчетам подчиненных — как анестезиолог он входит в состав операционной бригады.
[400x300]В следующий пункт предназначения нужно заходить с холодным сердцем и крепкими нервами. То, что видишь в реанимации, куда малыши поступают после операций, — испытание не для слабонервных. Из кучи простыней виднеются маленькие тельца, которые иногда даже трудно разглядеть из-за изобилия проводов и трубок. Как ни стараешься внушить себе, что с этими детьми все будет хорошо, эмоции переполняют сердце. Даже дышать боимся, не то что бы подходить к крошечным высоким кроваткам, где лежат прооперированные малыши. Но Владимир Аполлинарьевич удивляет:
— Мы разрешаем родителям заходить сюда. Ведь они должны видеть свое чадо. Энергетическую связь, пусть она недоизучена, еще никто не отменял. Естественно, рискуем: у мам-пап бывают и обмороки, и истерики. Но присутствие родителей рядом с ребенком, пусть и короткое время, помогает пациенту быстрее оправиться после операции. Чтобы родственники более спокойно реагировали на происходящее с их кровинками, с ними работают психологи. Более того, мы подробно рассказываем им, какие процедуры делаем детям.
Детские тапочки
У двери одной из палат замечаю крохотные топики. Владимир Аполлинарьевич перехватывает мой взгляд и объясняет:
— Это выставили родители, ребенок которых сейчас на операции. У нас тут родилось поверье: если детские тапочки поставить у двери, они обязательно дождутся из операционной своего хозяина.
Порой мамы готовы совершать любые ритуалы, лишь бы все прошло благополучно — хоть танец шамана с бубном. Разве их не понять?
Алеша хочет руль. Нет, машинки его не прельщают — ни рублевые, ни подороже. А вот руль от автомобиля — в самый раз! Даже если взрослые и не понимают его несколько странных желаний. 5-летний Алексей, пациент кардиоцентра, одетый в трогательные сползающие колготки, доверчиво берет меня за руку — пусть я не Дед Мороз, но тоже должна знать о мальчишечьих новогодних мечтах. Мама в курсе, да и ей ведь тоже чего-то хочется. Лешка, правда, не знает, что свое желание она уже вымолила: Дед Мороз, скооперировавшись с Санта-Клаусом, святым Николаем и получив поддержку Бога, преподнес ей самый главный подарок в жизни — сделал так, что 4-часовая операция по поводу субаортального стеноза (разновидность сердечных пороков) сына прошла благополучно. Теперь у мамы другое желание: чтобы Дед Мороз помог другим мамам и их детям. Алешины тапки упаковываются и едут домой на Херсонщину.
2-летняя Лера, потупив взгляд, щиплет собственные пальцы, но на руки идти упорно отказывается: у тети-журналиста, кроме диктофона, нет ничего ни занимательного, ни вкусного. Мама Валерии, моя тезка, срывающимся от волнения голосом рассказывает, что у дочки в 3-недельном возрасте выявили шумы в сердце. При обследовании обнаружили не только «дырочку» в главном органе, но и патологию крупного сосуда. Все вместе это носило отпугивающее название «тетрада Фалло». После подробного обследования ребенка прооперировали. Причем это была вторая операция — первую малышка перенесла в 4-месячном возрасте. Сегодня, глядя на Лерку, никогда не подумаешь, что еще неделю назад ей было плохо. Лишь остатки оранжевого вещества на шейке и грудке, которое не успело смыться (им обрабатывали операционное поле), указывают на перенесенную операцию. Да и то исключительно сведущим. Мама и дочка завтра возвращаются домой в Ямполь.
Еще каких-то 17 лет назад детская хирургия врожденных пороков сердца в нашей стране развита не была:
— До 1992 года малыши с сердечными патологиями просто умирали — консервативно лечить такие пороки никто не умеет, — поведал «Новой» главный врач Центра детской кардиологии и кардиохирургии Владимир Жовнир. — Только в независимой Украине мы потихоньку стали развивать кардиохирургию. Сначала центра как такового не существовало — было одно отделение с 3 койками. В момент, когда мы все начинали, в здание страшно было зайти: с 3 этажа видели, что делают крысы в подвале. Но потом всеобщими стараниями эта крохотная структура потихоньку превратилась в кардиологическое отделение, а уже позже при кардиоцентре Николая Амосова создали научный отдел. Мы потом начали стучать во все двери — и, вы знаете, правительство обратило на нас внимание. Так отделение стало центром. Сейчас к нам приезжают дети со всей Украины. И не только.
Интересно, что здание, в котором находится Центр детской кардиологии и кардиохирургии, построил еще известный украинский меценат Николай Терещенко. По словам Владимира Аполлинарьевича, при реконструкции помещения строители постарались максимально сохранить древнюю кладку:
— Родители детей уверены: если приложить ладони к такой стене, она дает силы перенести все испытания, и с ребенком все будет хорошо. Не знаю, не пробовал, но если это помогает, я искренне рад.