[показать]

Истина на связи...

Я наконец-то закончила 3-ю грань. Можно апплодировать стоя, потому что я с ней изрядно намучилась. Зато уже готова 4-я и даже 5-я на подходе. Скоро начну выкладывать. Предупреждаю сразу, что данная глава крайне печальная... Иллюстрация моего исполнения.

Грань 3: Любовь к близким
Коридоры цитадели Мертвых Башен были холодны и пусты. Словно застывшие внутренности огромного животного, погруженного в бесконечную зимнюю спячку, они давили на плечи и угнетали. Иногда казалось, что этим переходам нет конца, ты движешься по кругу и уже никогда не сможешь вернуться, что ты навсегда проглочен этим снежным горным китом, и выхода в окружающий мир не существует. Серый и черный камень, изящная резьба и холод, проникающий повсюду. Алмир не любил долго блуждать по этим полутемным тоннелям - они вызывали клаустрофобию даже у него. Было достаточно путей и сквозь жилые помещения, но ту часть замка, в которую он стремился, изолировали от остального здания еще три года назад. Все переходы через жилые башни закрыли или замуровали. Осталась только эта дорога, по сути, единственная. Он еще раз свернул и, приподняв полу своего длинного одеяния, взбежал по короткому лестничному пролету, оказавшись во вполне обжитом, но таком же холодном коридоре с высокими потолками, тонущими в непроглядном чернильном мраке. Здесь было пусто и абсолютно тихо. Факел в нише стены напротив высоких двустворчатых дверей давно погас и никто не позаботился о том, чтобы снова его зажечь.
Алмир замер перед входом и поднял руку, чтобы постучать. Как обычно накатило желание убежать и больше не приходить сюда, но Лорд его подавил. Подобное бегство было бы слабостью, а слабости Алмир не терпел, и менее всего – в самом себе. Поэтому визиты сюда были для него своеобразной пожизненной епитимьей, которую он же сам на себя и наложил за то, что много лет назад совершил ошибку и теперь не имел силы воли, чтобы ее исправить и пойти против традиций. После короткого негромкого стука дверь открыла девушка-служанка из Детей истинных.  Она молча поклонилась ему и ушла доложить хозяйке о госте.
Эта часть замка полностью принадлежала его жене, Леди Этне Кай Оэр, которая заперлась в них с момента рождения их младшей дочери Дзиле, не желая ни под каким предлогом их покидать или расширять. Алмир окинул быстрым взглядом небольшую гостиную, отделанную в светло-голубых и белых тонах, вызывающих в памяти снежные шапки гор. С момента его последнего визита ничего не изменилось: на маленьком столике возле дивана лежала позабытая книга, заложенная ручным зеркальцем, сам диван был завален кучей маленьких и больших подушечек, накрытых сверху мягким белым пледом. Его жена часто во время разговора разглаживала густой ворс и запускала в него тонкие изящные пальцы, кажется, она и сама не замечала этого жеста. Занавеси были отдернуты, небо за окном медленно серело. «Опять рассвет», - устало подумал Алмир, который их ненавидел, но он всю ночь проработал в библиотеке, разбирая накопившийся завал вместе с Ренгом. А его жена не ложилась спать раньше полного восхода солнца.  К тому же сегодня был именно тот день недели, в который он обычно заходил провести с ней полчаса перед сном. И форс-мажорные обстоятельства не могли служить оправданием нарушения этой традиции.
От мрачных размышлений и разглядывания комнаты его отвлекли тихие деликатные шаги. О да, она за прошедшие месяцы тоже ни капли не изменилась. Все так же похожа на снежную королеву, все так же молчалива и непроницаема. Первые несколько секунд они просто смотрели друг на друга, пока он не вспомнил о правилах этикета:
- Я рад приветствовать вас, леди.
- И я рада вас приветствовать, мой лорд.
- Как вы провели ночь?
- Прекрасно. Сегодня накопилось много писем, и я на них отвечала.
Давным-давно известные вопросы, многократно слышанные ответы – идеально срежиссированный много лет назад разговор, который повторялся практически один в один каждый раз. Различались лишь детали. Эта абсолютная предсказуемость и однозначность нравились ему с каждым годом все больше: никаких эмоций или воспоминаний после, потому что и вспоминать не о чем, ничто не причиняет лишних неудобств.  Почему она играла в эту игру, он не знал, да, если честно, не очень-то и хотел это знать. Эта лживая поверхностная идиллия вполне устраивала и его, и ее, поэтому он не считал необходимым копать глубже и разбираться в причинах столь необычного поведения. 
Они еще какое-то время продолжали этот бессмысленный вежливый разговор, а он, машинально произнося слова, внимательно рассматривал ее, словно увидев впервые. Она не могла считаться красивой ни в одном из человеческих городов, если не принимать во внимание тот факт, что для людей все найдазе странным образом оказывались притягательны. В ней не было и намека на ту округлость и мягкость, которые ценились среди людей. Она была слишком высокой, слишком стройной и прямой. Высокие узкие скулы и точеный нос с плотно прижатыми крыльями придавали некоторую жесткость выражению ее лица. Серебристо-пепельные волосы она собрала в небрежный узел на затылке, позволяя отдельным прядям выбиваться из прически. Ее глаза смотрели на него неотрывно, но в них так же, как и обычно, было пусто. Так было, сколько Лорд себя помнил. Леди Кай Оэр мастерски владела как выражением своего лица, так и выражением своих глаз. Иногда Лорду казалось, что маска, надеваемая всеми найдазе в  обществе, ей была не нужна.
Алмир задумался. Эта женщина, будучи его женой и родной сестрой, оставалась для него неразрешимой загадкой. И хуже всего было то, что он эту загадку разгадывать уже не хотел. Он предпочитал оставить все как есть и лишь иногда, лежа на рассвете в своей постели, задумывался о том, что было бы, если…
По древним традициям аристократии найдазе кровнородственные союзы считались нормой. Их использовали во всех семьях для сохранения и усиления линии магии на крови. Однажды соединенные подобием брака брат и сестра уже не могли расстаться ни при каких обстоятельствах. Более того, овдовев, ни один из них не смог бы заключить повторного союза. Поэтому и размышлять об этом «если бы» Алмир начал далеко не сразу.
Вопреки обычаям, родители разделили его с сестрой в раннем детстве. Вновь встретились они только через очень много лет, когда каждый из них стал самостоятельной личностью.  Первая встреча состоялась за несколько дней до церемонии, официально соединяющая их в единое целое. Алмир никогда не интересовался тем, почему они росли отдельно, но в тот день его отец, старый Лорд рассказал ему о маленькой семейной тайне, которая, однако, могла серьезно повлиять на будущее Алмира. Тогда же наследник семьи получил возможность, которую никто и никогда в их семье прежде не получал, кроме тех случаев, когда не складывалась партия, – возможность (при желании) выбрать любую девушку в клане Оэр и жениться на ней. 
Однако, увидев свою сестру сразу после этого разговора, Алмир и думать забыл о предложении отца. Значение для него имели только серьезные глаза цвета облетающих листьев и высокомерная строгая красота Этне. Тогда это казалось вопросом однозначным – никто другой не может и не должен быть рядом с ним. Они подходили друг другу как ночное небо и луна: он темноволосый, молчаливый и оттого немного загадочный, и она – схожая серебром волос с лунной дорожкой на воде и столь же холодная на первый взгляд. Через два дня они уже были новыми Лордом и Леди, поскольку их отец предпочел удалиться на покой.
Первое время они чувствовали себя как два незнакомца, оказавшиеся по воле случая в одной комнате. Но Алмир больше никогда не смеялся так часто и так самозабвенно, как в те дни. Они были вместе почти постоянно, по ночам гуляя в заброшенной части замка, не думая об опасности, или сидя у него в кабинете, пока дела клана требовали его внимания. Эти несколько лет были в его жизни самыми счастливыми днями, полными света и удивительного мягкого покоя, который она дарила ему своим присутствием. Порой они совсем не разговаривали долгими часами, каждый поглощенный своим делом, но им хватало этой гармоничной тишины и редких мимолетных прикосновений, от которых общая кровь посылала теплую вибрацию по всему телу – роскошь, доступная только очень близким родственникам. Воспоминания о том времени теперь дарили Алмиру меланхолию, сродни той, что ощущаешь, когда заканчивается праздник и наступают будни – по полу рассыпаны золотые блестки, а там, где играла музыка, царят тишина и запустение.
Все прекратилось после того, как на свет появился Имрэ. Когда Этне отдалилась от него, Алмир немало удивился и был сильно задет, но тогда списал это на неуравновешенность и нервное напряжение – вполне обычное явление. Однако шло время, все возвращалось на круги своя, а их отношения – нет. Она переменилась к нему, и отрицать или не замечать этого он уже не мог.  Идти и требовать объяснений Алмир полагал унизительным и для себя, и для нее, а потому предпочел  надеть бесстрастную маску и сделать вид, что ничего не произошло. Однако через несколько месяцев один из их банальных разговоров о погоде сам по себе повернул на зыбкую почву взаимоотношений. Алмир сразу понял, что Этне ни слова не произнесет, чтобы объяснить причину своего решения. Однако за этим раздражением и уходом от прямых ответов он разглядел глубоко затаенный необъяснимый страх.
Алмир принял новые правила общения как данность, но внутренне долгое время не мог с этим примириться. Звук ее легкой стремительной походки, шуршание платья или тонкий шлейф горьковато-пряного аромата, остававшийся после нее в комнате – все это причиняло ему жгучую мучительную боль, еще более сильную потому, что она была совсем рядом с ним и все же оставалась недостижимой. После нескольких безоблачных лет они в одно мгновение стали одной из сотен пар найдазе, где каждый с прохладцей в разговорах и безразличием во взгляде строит вокруг себя свою личную стену.
Прошло около пятнадцати лет, Этне пожелала окончательно уехать в особняк их семьи в Шадах-Мекхес и жить отдельно. Правда при этом она рассчитывала забрать с собой и сына. Алмир, узнав о ее планах, впервые применил по отношению к ней свою власть Лорда, чего никогда раньше себе не позволял: мальчик должен был остаться в замке и продолжать учиться. Этне пришлось уехать одной. Алмир не видел, а скорее чувствовал ее обиду – она вела себя предельно корректно. За прошедшие после этого события годы она несколько раз появлялась в замке, чтобы навестить сына, но это были очень редкие наезды – она не простила Алмира и не слишком хотела находиться рядом с ним. Во время этих встреч они разговаривали друг с другом с некоторым напряжением. Вежливо и обходительно, но ничего сверх того, что требовал протокол. А любое упоминание об Этне в то время ввергало Лорда в плохое настроение на неделю, и Ренг был вынужден терпеть его мрачные взгляды и бесконечные придирки к работе.
Когда для Имрэ настал момент приносить официальный омаж, чтобы стать частью семьи, Этне внезапно вернулась. Как Лорд понял по ее поведению – окончательно. Она бросала на него через зал задумчивые взгляды, полные какого-то вопроса, который Алмиру не очень хотелось разгадывать, потому что он дорожил относительным спокойствием собственной души, пришедшим на смену боли в отдалении от предмета-раздражителя.
Но бесконечно избегать встречи лицом к лицу было невозможно и трусливо. Они встретились в танце, посреди зала, и сразу же покинули круг, выйдя на веранду. Ночь была холодной, но никто из них холода тогда не чувствовал. Она не просила у него прощения, она просто пришла, ничего не объясняя. И он принял ее, ничего не спрашивая. Хотя еще тогда отчетливо понимал, что однажды настанет день, когда она снова отвернется и уйдет от него. Алмир, повзрослевший и помудревший, впервые признался себе в самом нерациональном и бесполезном чувстве, в котором найдазе не признаются – в любви. К Этне. Эта любовь, в отличие от того безмятежного счастья, испытанного им много лет назад, была болезненной. С оттенком горя, с оттенком печали, похожая на зависимость и лишенная того света, что в ней когда-то был. И все же это была любовь…
Несколько месяцев, последовавшие за этим, они провели в небольшом шале в горных лугах Дагема. Алмир практически не отлучался оттуда, перевалив весь груз забот о клане на Ренга и целый штат помощников. Вместе с Этне, как когда-то давно, они гуляли в зеленых низинах, купались в ледяном озере, в котором тонуло небо такого глубокого синего цвета, какой бывает только в горах, валялись в траве и смотрели на звезды. Они снова практически не разговаривали, и им было уютно от этой тишины. Постепенно холодало, и в домике в горах больше нельзя было оставаться. Даже с горящим вовсю камином сквозь тонкие стены, не подготовленные к зиме, проникал слишком сильный холод. Они искали тепла друг у друга. По ночам траву покрывал крохотными белыми иголочками иней. В конце концов, как бы каждый из них не старался оттянуть этот момент, им пришлось вернуться в замок. И на отведенные им места, чтобы играть положенные роли. Лето и короткая оттепель в их отношениях закончились, Алмир и Этне снова начали отдаляться. Возможно, он сам возвел вокруг себя барьер, который не подпускал ее на достаточное расстояние, а может она и сама не хотела подходить слишком близко. Они продолжали часто видеться, и внешне все оставалось как раньше, но внутренний диалог, который вели их души в горном шале, закончился.
Вскоре стало ясно, что теплые летние месяцы в горах принесли свои подарки – Этне ждала еще одного ребенка. Едва только узнав о своем положении, она перестала выходить из своих апартаментов и потребовала закрыть к ним все переходы из центральной части замка. Лорду на ум невольно приходило сравнение с окапывающейся крепостью. Этне снова чего-то боялась до такой степени, что долгое время требовала, чтобы ее не смел беспокоить никто, кроме ее личных слуг. Правда, после рождения девочки – Дзиле – она несколько смягчилась и именно тогда и начались его визиты в башню в один строго отведенный день недели. Он больше не приближался к ней, интуитивно ощущая, что она не хочет, чтобы к ней прикасались.
Так все и продолжалось до настоящего момента. Они встречались раз в неделю, полчаса говорили о чем угодно: о погоде, делах, семье, клане, детях, и никогда о себе. Алмир всегда замечал в ней глубоко запрятанный необъяснимый страх, и иногда ему казалось, что она боится его.
Этот второй разрыв оказался не таким болезненным, поскольку был ожидаем. И все же Лорд ощутил разочарование. Однако сделать или исправить ничего было нельзя, оставалось только предоставить событиям идти своим чередом. Однажды в сумерках он проснулся и почувствовал, что наконец-то свободен. Все окончательно отболело, от сердца осталась пустая оболочка, выгоревшая дотла. Ее следовало чисто вымести от мусора и остывшего пепла и запереть на тяжелый замок. Воистину, любовь – чувство нерациональное и бесполезное, не способствующее принятию разумных решений.
Теперь эти странные, однообразные и предсказуемые беседы приносили ему умиротворение. Когда-то у него был шанс получить такую же семью, как у остальных найдазе, где между супругами скорее расчет и долг перед традициями, чем неконтролируемые эмоции, а потому и полная гармония. А ему захотелось большего. Но, как в случае с магией на крови, за желаемое необходимо заплатить эквивалентную цену. Кажется, он отдал ее сполна, и время бурь миновало. Пришло время благословенного покоя.
Все эти мысли и картинки воспоминаний проносились у него в голове. Остановившимся пустым невидящим взглядом он смотрел в ее столь же пустые глаза и ничего не чувствовал. Только легкое сожаление о том, что если бы…
Очередной ее вопрос вырвал его из своеобразного полусна, и Алмир резко сел прямо:
- Что, простите?
Она опустила занавес ресниц и потом в своей манере бросила на него непроницаемый, спокойный взгляд:
- Расскажите мне про карту, которую вы привезли с собой из человеческого города, мой лорд, - повторила она.
Алмир внезапно растерялся, даже не сразу поняв, о чем его спрашивают. Он много лет не слышал от нее ни одного лишнего вопроса, кроме тех, что касались замка и погоды; или тех, что предписывали задавать правила хорошего тона. Усилием воли подавив что-то похожее на зарождающуюся панику, он задал встречный вопрос:
- Откуда вам известно про карту, леди?
Она изящно пожала плечом и снова опустила взгляд. Преодоление сложившегося барьера ей тоже давалось с трудом – это было видно по нервному движению ее пальцев:
- Слуги судачат. А любые разговоры рано или поздно доходят до меня, это неизбежно.
Алмир поморщился.
- Слуги всегда излишне болтливы и любят приукрасить. В конце концов, срабатывает эффект «снежного кома». Не думаю, что эта тема заслуживает вашего внимания, леди, - он поднялся, изящно поклонился и жестом попросил ее не подниматься с дивана следом. – Прошу меня извинить, но я несколько задержался, да и устал сегодня. Позвольте пожелать вам хорошего сна.
Он сделал шаг назад, но в этот миг случилось то, что он ожидал меньше всего. Ее тонкие пальцы крепко схватили его за полу хорта, нарушая сразу все существующие между ними запреты и негласные соглашения, и Алмир вынужден был остановиться.
- Я все же хотела бы узнать о карте, мой лорд, именно по причине того, что слуги любят преувеличивать, - она отпустила его хорт и села на прежнее место.
Мир сошел с ума, вот о чем он подумал в первую очередь. Сначала излишне щепетильный и чувствительный Ренг, теперь она – нарушившая сразу все свои табу. Выглядела она, однако, как обычно.  Алмир пожал плечами, признавая нецелесообразность спора.
- Пожалуйста. Обыкновенная карта таро, с изображением короля мечей, полученная от гадалки в таверне. Возможно, старуха хотела заработать, или у нее просто было не совсем в порядке с головой. Вот и все.
- Нет, не все. Что на ней написано?
Такая настойчивость совсем была не в ее духе: Этне никогда не занимали такие темы.
- Ничего существенного, - ответил он, внимательно рассматривая ее. - Банальная мудрость. Не сожалей об утраченном, подумай над тем, что имеешь. И когда придет время - правильно этим распорядись.
- И больше ничего?… -  нервное ожидание можно было прочесть даже в накалившемся вокруг нее воздухе.
- Ничего, - едва заметное отрицательное движение головой.
Этне слегка склонила голову на бок и задумалась. Впрочем, понять, в каком именно направлении текут ее мысли, было сложно. Чаще всего она сохраняла внешнее хладнокровие и была непредсказуема. За три года относительного покоя это почти стерлось из памяти Лорда.
Внезапно Алмир вспомнил, что за всеми этими разговорами совсем забыл, что принес для Этне маленький подарок. Он сомневался поначалу, стоит ли отдавать его лично, но сейчас это показалось ему удачным способом перевести разговор из неприятного русла в более спокойные воды. Извлекая на свет узкий длинный футляр, он подумал, что никогда не дарил ей подарков сам. Обычно просто передавал их через Ренга или кого-то из слуг, с приложением записки с изящным слогом.  Именное сегодня на изящный слог, к сожалению, не тянуло.
- Примите это в качестве маленького знака внимания, леди.
Бархатная коробочка перекочевала из его ладони в ее руки. Матово засияли идеально подобранные сферы голубовато-серого жемчуга. Пропущенные сквозь ее пальцы, они казались Лорду ожившими теплыми каплями моря. Она заворожено рассматривала тонкую простую нитку жемчуга, пока Алмир не забрал ее.
- Вы позволите?..
Странно, что этот вопрос застиг ее врасплох. Она переводила взгляд с его руки с жемчугом на лицо и обратно. Наконец, медленно и несколько нерешительно села к нему спиной. Застегивая маленький замочек, он нечаянно задел ее шею, и она вздрогнула. Алмир взял со столика ручное зеркальце и протянул его ей, решив сделать вид, что не заметил ее реакции. Какими странными глазами она смотрела на себя… Как будто увиденное настолько шокировало или впечатлило ее, что взгляд примерз к зеркалу. Алмир, внимательно наблюдая за ней, рассматривал ее резковатый, но правильный профиль. Наконец Этне опустила руки на колени и взглянула на него, кажется, впервые за время ее добровольного затворничества в этих апартаментах  показав ему свое настоящее лицо без «маски», беззащитное и  потрясенное.
- Скажите, милорд, вам что-нибудь снилось в последнее время? – дрогнувшие пальцы неосознанно сжались вокруг ручки зеркальца так крепко, что побелели костяшки.
Лихорадочно пытаясь понять, кто мог рассказать ей о снах, если он сам никому об этом не говорил, он в свою очередь дрогнувшими пальцами потянулся к лицу, но вовремя спохватился, и несколько нервно поправил застежку хорта.
- Как и всем, леди. Почему вы спрашиваете? – нарастающее острое желание поскорее покинуть эти апартаменты  оформилось в связную четкую мысль.
- Просто… хотелось узнать. Уже несколько недель мне все время снится одно и то же. И я думаю…
Алмир поднял руку, словно призывая к тишине, взгляд, поворот головы – все выражало такое яркое отрицание, что могло бы показаться, что он сам не верит в свои слова.
- Моя леди, вы сами хорошо знаете, какого уровня достигают в нашей семье способности к магии на крови. Пророческие сны нам не снятся. Это уже факт. Поэтому выбросьте все из головы.
Но беззащитность в ее лице никуда не ушла. Он давно уже не видел ее такой открытой… Такой ранимой и … слабой, да. Несмотря на то, что его раса презирала слабость духа во всех ее проявлениях, эта слабость делала ее еще прекраснее.
- А карта? – не желала отступать она.
- Карту, если она вас так беспокоит, я покажу Не-Имеющему-Имени. Пусть он скажет, - Алмир, несмотря на ее неожиданную мягкость, больше не хотел здесь оставаться и старался как можно скорее успокоить ее внезапную тревогу, хотя самим им она тоже завладела. В свете того, что и Этне снились сны, его собственные начали внушать ему настоящее опасение, особенно в приложении к карте… Может ли быть так, что высокая вероятность будущих событий оказывает столь сильное воздействие, что даже маги в зачаточной стадии могут почувствовать эту волну тревожного ожидания?
- Да, пожалуйста… - согласилась она. – Эти слова на ней кажутся мне странно знакомыми.
- Иногда чувство дежа-вю возникает на пустом месте, леди.
- Возможно… Но… мне бы хотелось быть уверенной, мой лорд.
Алмир молча кивнул. О да, он спросит, но не факт, что он расскажет ей все. Втягивать Этне в круговорот всех этих событий он не собирался, ей лучше было оставаться в спокойной уверенности, что все идет своим чередом, до последнего мгновения. Ее изолированные комнаты для этого очень удобны.
Она отвернулась, отложила зеркало, которое до сих пор держала в руках и спросила:
- Почему вы решили подарить мне этот жемчуг?
Алмир сделал неопределенный жест рукой, удивляясь странной женской потребности знать все детали, мысли и чувства.
- Вы всегда любили простые, но изысканные вещи, моя леди. Когда я увидел это колье, я сразу вспомнил про вас. Оно подчеркивает ваши глаза.
- Мне приятно… Спасибо за ваш подарок. Вы не балуете меня ими, - ни капли сожаления в голосе, просто вежливость.
- Я обещаю исправиться, - мягкий тон, каким уговаривают детей.
И так всегда… Алмир был обрадован и разочарован одновременно. Он мысленно вздохнул с облегчением и, посчитав, что выполнил свой долг, собрался уходить. Но она снова встала у него на пути, на этот раз быстрее его скользнув к выходу. Они замерли друг напротив друга посреди комнаты. Даже пустые, ее глаза были способны заворожить, если только он имел неосторожность засматриваться на них. Он не помнил, как машинально поднял руку, не помнил, как отвел серебристый изогнутый локон за ухо, он словно «включился» лишь тогда, когда его ладонь легла на ее щеку, и она не отшатнулась по своей давней привычке. Она смотрела в его глаза, и теперь на ее лице читались все чувства: ожидание, доверие, беззащитность… А еще безнадежность и смирение.
Последнее несколько отрезвило его: эти два чувства он болезненно отнес на свой счет. Но она обхватила его ладонь, когда он хотел отвернуться и уйти. Не давая понять до конца происходящее, бросилась в его объятья и уткнулась лицом в плечо. Он стоял словно столб. Руки поднялись далеко не сразу и с каким-то усилием, чтобы сделать то, о чем он столько раз мечтал – обнять ее. Однако ожидаемой радости это не принесло. Тревожное ощущение, появившееся, едва она первый раз за этот вечер задержала его возле себя, усилилось, и Алмир с досадой опознал в нем то же самое чувство, что приходило к нему, когда он просыпался от своих кошмаров: гнетущее ощущение ожидания и утраты, как темное облако, нависшее над головой.
Ее просьба от этого прозвучала еще более странно:
- Останься со мной… - попросила она глухо и не очень разборчиво, из-за того, что прятала лицо у него на плече.
Он подумал, что, вероятно, ослышался, но она посмотрела прямо в его глаза и еще раз тихо попросила:
- Останься сегодня со мной.
Алмир вздохнул. Так много времени прошло с тех пор, как ему было больно от ее слов, но она каждый раз находила новые подходы и новый, не защищенный панцирем безразличия уголок его души.
- Только сегодня, моя леди?
- Нет… О, нет… До самого конца останься со мной, и я даю тебе слово найдазе, что ты больше никогда не увидишь моего безразличия.
- Раз уж мы заговорили об этом, позволь спросить, в чем же все-таки была причина прежних приступов? – ему потребовалось время, чтобы перешагнуть собственную гордость и все-таки узнать то, что ему так давно хотелось узнать. Вопрос прозвучал ровно,  без запинки. Это был повод для маленькой гордости – рядом с Этне он никогда не мог до конца оставаться спокойным, не мог себя контролировать.
- О, как долго ты ждал, чтобы задать мне этот вопрос… - прошептала она с оттенком улыбки в голосе, но не в глазах. В них было беспросветно, но теперь это было не равнодушие тьмы, это была тьма эмоций.
- Этне, - он не называл ее по имени много лет, - я не люблю, когда приходится спрашивать дважды. И не люблю выяснять отношения недостойным Лорда образом. Если не хочешь – не отвечай, но тогда просто промолчи, ничего не говори мне.
- Прости… - в коротком слове была искренность, которой он не наскреб бы столько и за сто лет их прошлых отношений. – Я лишь… боялась.
- Чего?
- Это так сложно объяснить… Наша семья почти не обладает способностями к магии на крови… Было кое-что, что меня тревожило, и я просто боялась.
- Это связано со мной? – спросил Алмир, оставив в стороне мысль о том, что их семья в отношении предчувствий и предсказаний безнадежна. Тревога, испытываемая им, да и Этне тоже, говорила об обратном.
- И да, и нет… Если я смогу, я расскажу тебе позже. А сейчас просто останься со мной. Хватит прятаться за масками.
***
Среди ночи Алмир проснулся от того, что было холодно. Он протянул руку, но вместо тепла тела ощутил пустоту. И еще ему показалось, что где-то открыто окно. Он поднял голову. Этне в спальне не было, лишь подушка все еще хранила остатки жара их страсти да несколько капель крови -  знак наивысшего доверия любовнику, обмен легкими укусами.
Алмир наконец заметил, что открыта дверь на балкон, и оттуда тянет холодом, который и разбудил его. Набросив на себя халат, он вышел, в голове не было ни одной мысли, но сердце почему-то тяжело колотилось о ребра, грозя проломить грудную клетку. Балкон опоясывал всю башню по кругу, и Алмир, никого не увидев, пошел вдоль каменных перил.
Паника накатила не сразу. Сначала он с колотящимся сердцем увидел пару домашних туфелек, почему-то аккуратно стоящих рядом с ограждением, а потом и саму Этне. Она стояла на узком парапете, идущем по верху крыши замкового перехода. Ветер рвал за ее спиной белый хорт, придавая ему сходство с крыльями. И когда Лорду показалось, что она вот-вот сорвется вниз от особенно сильного порыва, его наконец-то захлестнуло волной неконтролируемого ужаса. Этне устояла, и Алмир с трудом смог взять себя в руки, чтобы не напугать ее. Приоткрытые губы и следы слез на щеках, сквозь спутанные волосы сверкают огромные глаза.
- Я знала, что ты почувствуешь… - сказала она, заметив его, Алмир же едва слышал ее за свистом ветра. – Вот тебе еще одно доказательство того, что даже столь слабая кровь, как наша, способна предчувствовать будущее.
Алмир не ответил, он старался взять под контроль беснующиеся внутри панику и страх. Все, от чего он столько раз за последние несколько недель просыпался с чувством разрывающей боли и утраты, пришло к нему наяву, прямо сейчас. Именно об этом его предупреждали сны. Он медленно протянул к ней руку, понимая, что любое неосторожное движение может спровоцировать ее на немедленный прыжок.
- Этне… Давай вместе вернемся в башню… Ведь ты пообещала, что я больше никогда не увижу твоего равнодушия, - мягкий и ровный тон, а еще пристальный, не отпускающий ни на секунду взгляд – вот и все, чем он пока мог ее удержать. Он никогда не успеет допрыгнуть до нее, она знала, куда нужно встать, чтобы остаться близкой, но недостижимой, как, впрочем, и делала всегда.
- Я пообещала, и я выполню свое обещание – ты не увидишь… Поскольку не увидишь и меня.
- Это уход от истинного смысла обещания.
- Ты не знал, что именно я имела ввиду, когда давала свое слово, Алмир… Не было никакого истинного смысла. Было только то, что я сказала. Буквально.
- Значит, ты еще тогда приняла это решение?
- Да… Прости, мне жаль, что тебе кажется, будто я тебя обманула.
- Тогда почему ты решила так поступить?
Она на миг отвернулась, Алмир едва не прыгнул через перила на крышу перехода – ему  показалось, что она уже не собирается отвечать, его протянутая к ней рука легла на ледяной камень и крепко сжалась. Она поняла этот жест, едва обернувшись снова.
- Нет! – в голосе, прежде спокойном, наконец-то проступила истерика, которую он прочел в ее глазах. Она больше не контролировала себя. – Если ты попытаешься меня остановить, клянусь, я прыгну сразу же. Тебе сюда никогда не добраться вовремя, и ты это знаешь. Если хочешь услышать ответ на свое «почему», не провоцируй меня, Алмир!
Она никогда не называла его по имени: из ее уст оно прозвучало жестко и горько… Это было отражением и его чувств тоже. Он замолчал, не двигаясь. Она опустила голову, уставившись на скалы, на которых высилась цитадель.
- Этне, - тихо позвал он, - пожалуйста, посмотри на меня… Я хочу услышать то, что ты мне скажешь. Я хочу, чтобы ты говорила со мной.
Она вздрогнула, словно очнувшись, и снова повернулась к нему.
- Знаешь… Я никогда не хотела быть с тобой. До того момента, как мы познакомились. Когда ты  взял меня за руку, я ощутила эту горячую волну вибрации, кровное узнавание… Этого мне не мог дать никто, кроме тебя и наших родителей. Я просила отца отговорить тебя заключать со мной союз, и ты знаешь, что этому были серьезные причины…
- Семена сумасшествия…
Она резко отвернулась, скрывая от него свои чувства.
- Я в любой момент могла бы повредиться в рассудке и передать это нашим детям.
- Но подобное происходит крайне редко.
- Такое не происходит никогда, если хотя бы один из родителей обладает достаточной силой магии на крови. Но это не так… Весь наш род слишком слаб, чтобы защитить нас от генетических недостатков в полной мере. И это произошло со мной. Но я тогда не умом, а сердцем понимала, что никто кроме тебя не может быть рядом со мной, не должен. И ты тоже так решил. Я уступила слабости. Я всегда была слаба, но ты не презирал меня за это. Я постоянно отталкивала тебя и намеренно причиняла тебе боль, а ты каждый раз меня прощал. Почему?!
- Я… тебя любил, - два коротких слова обожгли гортань, и Алмир проглотил тяжелый комок горечи.
Она снова замолчала. Что она смогла бы на это ответить? Она не стала бы признаваться в ответной любви, хотя Алмир еще тогда, в самом начале их знакомства, понимал, что она не могла оставаться к нему равнодушной. 
- А что потом? - он осторожно вернул ее к реальности.
- Я осталась с тобой, - ее голос внезапно утратил силу и звучал тускло и невыразительно, – и ко мне пришли сны, которые я видела, когда была маленькой девочкой: мне все время снилось, что я стану причиной гибели нашей семьи. Мне снился ты… А еще мне все время снился… тот самый жемчуг, который ты принес мне сегодня.
- Жемчуг?...
- Да, гладкие жемчужины голубовато-серого цвета, собранные в одну нитку, - она беспомощно посмотрела на него. – Понимаешь теперь? Я старалась не думать об этих снах, но они снились мне все чаще, пока наконец, я не стала бояться заснуть… Помнишь, как ты будил меня, когда я начинала задыхаться?
Он молча кивнул, не в силах отвечать. Она возвращала к нему все эти воспоминания с необычной живостью. Он помнил все это так, как будто это произошло только вчера.
- Ты все списывал на мою наследственность и оберегал от любых потрясений, я ведь слишком хорошо это понимала, чтобы не чувствовать себя обузой, - Алмир горько улыбнулся – она читала его гораздо лучше, чем он ее. – Однако, единственное, что не давало мне совсем отчаяться – твое чувство: в нем не было жалости. И за это я прощала тебе всю твою скрытность… Это позволяло мне верить, что я все-таки не так слаба, как мне иногда казалось.
Она снова ненадолго замолчала, разглядывая светлый ясный горизонт, утыканный острыми пиками скал. Синее небо и солнечный свет придавали всему происходящему слишком яркую ноту диссонанса. Подобному депрессивному состоянию скорее соответствует ночь или хмурое дождливое утро, но никак не солнечный, пусть и холодный, день. Алмир ждал, когда она продолжит, и мысленно перебирал все доводы, какие могли бы ее остановить. И отвергал их, один за другим.
- Наконец, сны стали настолько реалистичны и ужасны, что я почла за лучшее убить нашу странную близость, - ее дыхание на миг прервалось. – После этого и в самом деле стало лучше… Потом, ты знаешь, я уехала. Я не могла простить тебе, что ты оставил меня совсем одну… Но позже поняла, что так будет лучше для Имрэ. Он совсем не знает меня, но из него получится хороший глава клана. И в этом целиком твоя заслуга. Позже я вернулась и снова не смогла устоять перед своей собственной слабостью к тебе. Правда, ты несколько охладел. Но я ожидала этого. Несмотря на всю боль, что я тебе причиняла, порой, сознательно, ты все равно меня прощал. И за это я расплачивалась твоим равнодушием ко мне. После возвращения в замок это  стало особенно заметно, а там и... сны вернулись, - закончила она полушепотом.
- Тогда ты решила спрятаться здесь, - пробормотал Алмир скорее для себя. – Почему ты не рассказала мне все тогда, когда это только началось?
- Ты всегда говорил о том, что мы не имеем достаточно силы, чтобы видеть пророчества… К тому же иногда мне казалось, что я действительно схожу с ума. Но все наконец-то решилось сегодня… Твоим подарком, - она машинально коснулась  жемчужин пальцами. – Они очень красивы… Но они неразрывно связаны с моим сном… Надеюсь, ты понимаешь.
- Я не понимаю только одного, - ответил  Алмир, мысленно проклиная себя за то, что он так и не научился чувствовать ее: ее смятение, ее одиночество, ее неуверенность. – Твоего желания уйти из-за снов. Ты никогда не думала о том, что истинная причина гибели нашей семьи именно в том, что ты сейчас собираешься сделать? Возможно, это сны-предостережения, а не сны-предсказания.
Ее затравленный взгляд стал несколько уверенней, когда она снова взглянула на него.
- Не пытайся вовлекать меня в софистические споры. Я кое-что скрыла от тебя. Несколько месяцев назад, когда сны вернулись и преследовали меня с новой силой, я попросила Ренга тайно отвезти меня к Не-Имеющему-Имени, в пещеру. Это было почти сразу после твоего отъезда, так что это легко было устроить. Не-Имеющий-Имени расшифровал сон для меня и все, чего я боялась, подтвердилось. Единственное, чего он не смог мне сказать – достаточно ли будет моей… смерти для того, чтобы остановить свершение предначертанного. Карта… Слова на ней только подтвердили то, что я уже знала. Они, безусловно, адресованы тебе. Гадалка знала, кто ты.
Алмир вздрогнул: Этне даже не догадывалась, в какой именно степени старая цыганка знала, кто он. И теперь, после всего сказанного только одно оставалось ему непонятным: имели ли его сны какое-нибудь значение, кроме того, что он мог потерять Этне?
Между тем, она замолчала. Не было никаких сомнений, что она решила это не сейчас и не сегодня. Это было взвешенное оформившееся решение, которому не хватало только последней капли. Однако это почти маниакальное стремление к суициду не укладывалось у Лорда в голове. Он заставил бешено колотящееся сердце замедлить ход, надеясь, что она не расслышит его стук за свистом ветра. Сейчас все зависело только от него, и если он не сможет… Усилилось и расширилось в груди щемящее чувство, боль на грани физической, невозможность преодолеть одним прыжком ту стену, что она выстроила вокруг себя. Помогут ли ему простые слова пробиться сквозь эту толщу? Она слышала его, но его слова не достигали ее сердца.
- Этне… А как же Дзиле? – это был подлый способ, и Алмир это знал. Но она отмела все его доводы, даже их не услышав – своей короткой, но исчерпывающей историей.
- Дзиле слишком мала, чтобы понять… - ее голос задрожал.
- Но она уже достаточно взрослая, чтобы почувствовать горе от твоего ухода. Ты нужна ей, Этне. У меня никогда не будет достаточно времени, чтобы посвятить его ей за нас двоих.
- Ты ошибаешься, ты легко сможешь любить ее за нас двоих. Ты даже к Имрэ никогда не относился так внимательно.
- Но Этне… Ты нужна не только ей, ты нужна мне… Посмотри сюда, - слегка махнул он рукой себе за спину. - Разве ты одна, запершись здесь, в этих башнях, сможешь каким-либо образом погубить наш род? Что ты можешь сделать?
Она бросила на него короткий взгляд и снова уставилась на скалы внизу.
- Раз Не-Имеющий-Имени подтвердил это, значит каким-то образом смогу.
- Ты забываешь о том, что предсказанное – не единственный вариант развития событий. Часто бывает и так, что имея предсказание, мы имеем и силы для того, чтобы изменить будущее, чтобы предотвратить тот сценарий развития событий, что был нам открыт.
- Нет… Я чувствую, что во мне нет таких сил! – спокойный настрой оставил ее так же быстро, как и пришел. – Я слаба, - заплакала она, уже не скрывая своих слез от него, - я никогда не была сильной…
- Но тебе и не нужно! Я хочу быть рядом с тобой не потому, что ты сильная или слабая, а потому, что ты такая, какая есть! Ты нужна здесь, для того, чтобы изменить предсказание, ведь ты сама сказала, что не знаешь, достаточно ли будет для этого твоей смерти, - Алмир едва не срывался на крик, ему было сложно контролировать свои слова, ему было сложно контролировать интонации. Но нельзя было допускать, чтобы этот ураган, бушующий у него внутри, выплеснулся наружу: тогда её  ничто уже не удержит на краю пропасти.
- Я больше так не могу… Я должна исчезнуть! Отпусти меня! Ты сам не понимаешь, насколько мое присутствие делает слабым тебя! Только ты можешь всех нас спасти, Алмир… Пожалуйста… - огромные глаза сияли так ярко, как никогда, одной рукой она удерживала волосы, чтобы они не мешали ей смотреть на него.
- Да, я могу, - прошептал он, ловя ее взгляд, - позволь мне для начала спасти тебя, а потом я займусь всеми нами.
Он медленно, так медленно, что казалось время остановилось, поднял руку и снова протянул ее ей, ладонью вверх.
- Пожалуйста… Дай мне руку… Я так хочу тебя обнять…
Она дрожала… Смотрела на него, не отрываясь. В свете яркого солнца над горами ее слезы на щеках блестели так же ярко, как жемчуг на шее, может быть даже ярче. Она сделала маленький шажок по парапету ему навстречу. Подняла руку, чтобы потянуться к нему. Но не дотянулась.
- Я опять проявляю слабость…
- Нет, Этне! Нет! Это не слабость!
- Это слабость… Прости, я не могу делать слабым и тебя тоже. Мы оба должны быть сильными, - сказала она и шагнула в прозрачный голубой воздух…
 Он прыгнул через перила одновременно с этим ее шагом, но пальцы успели ухватить только пустоту, шелк хорта мазнул по коже, и она словно бутон белого цветка полетела вниз.
Скалы с этой стороны цитадели были слишком высокими и слишком отвесными, чтобы даже его нечеловеческий слух мог бы различить звук падения тела. Он не помнил, кричал ли он, но вскоре на балконе уже собралась толпа, еще никто не знал, что произошло. Алмир сидел на парапете, скрестив ноги по-турецки и уперев локти в колени. Он не слышал слов, обращенных к нему, ничего вокруг не видел. Первый и последний раз в жизни Имрэ видел своего отца с растрепанными волосами, старательно перепутанными ветром, и с таким безжизненным взглядом, в котором не отражалось ни единого чувства.
Понимание, что произошло что-то чудовищное, стало приходить лишь когда возле перил балкона кто-то заметил пару женских туфель.
Для самого Лорда Кай Оэр, властелина замка Мертвых Башен и целого клана найдазе, его жена так навсегда  и осталась неразгаданной загадкой.
Когда через несколько часов ему принесли горсть голубовато-серого жемчуга, Алмир занял свое привычное место за столом в библиотеке и начал отдавать приказы.