Первое, наипервейшее, что я сделала, вернувшись из Крыма, — разыскала
Павлика. Павлик жил где-то у Храма Христа Спасителя, и я почему-то попала к
нему с черного хода, и встреча произошла на кухне. Павлик был в гимназическом,
с пуговицами, что еще больше усиливало его сходство с Пушкиным-лицеистом.
Маленький Пушкин, только — черноглазый: Пушкин — легенды.

Ни он, ни я ничуть не смутились кухни, нас толкнуло друг к другу через все
кастрюльки и котлы — так, что мы — внутренне — звякнули, не хуже этих чанов и
котлов. Встреча была вроде землетрясения. По тому, как я поняла, кто он, он
понял, кто я. (Не о стихах говорю, я даже не знаю, знал ли он тогда мои
стихи.) Простояв в магическом столбняке — не знаю сколько, мы оба вышли — тем
же черным ходом, и заливаясь стихами и речами...

Словом, Павлик пошел — и пропал. Пропал у меня, в Борисоглебском переулке,
на долгий срок. Сидел дни, сидел утра, сидел ночи... Как образец такого
сидения приведу только один диалог.

Я, робко:
— Павлик, как Вы думаете — можно назвать — то, что мы сейчас делаем —
мыслью?

Павлик, еще более робко:
— Это называется — сидеть в облаках и править миром.

© Повесть о Сонечке
[604x404]