«Я создал Примадонну — она вычеркнула меня»: как ушёл муж, которого Алла больше не знала

Алла Борисовна и Александр Стефанович


Проводили его без пафоса. июль 2021 года, Дом Кино, жара под тридцать пять. Журналисты бродили, как стервятники, надеясь на появление Аллы. Но Пугачёва не пришла. И это многое говорит. Потому что Стефанович, как бы кто ни спорил, был не просто "одним из мужей Примадонны". Он был её создателем. Да, именно так — лепил из неё миф. Образ. Волосы, балахоны, печаль в глазах — всё это было придумано не в гримёрке, а за кухонным столом с листом бумаги и кружкой чая. Или, скорее, бокалом чего покрепче.

Познакомились они у поэта Дербенева. Она тогда пела в оркестре Орбеляна и собиралась за него замуж. Он — уже практически женат. Но жизнь не любит скучных схем. Вечер закончился свиданием. А потом — ресторан, блокнот с автографами великих, её подпись кровью (буквально), ночь в гостинице и... надпись на утро: «Театр Аллы Пугачёвой». Вот так всё и началось. Не роман. Проект.

Он сразу поставил её на диету. Повесил на кухне манифест: артистка — не просто голос, а судьба на сцене. Каждая песня — спектакль, каждая строчка — личная драма. С тех пор Алла стала не просто певицей. Она стала идеей. Идеей женщины с грустными глазами, с печалью в тембре и страстью в жесте. Он научил её дружить с Михалковыми, носить балахоны и говорить "нет" так, чтобы тебя умоляли сказать "да".


Свадьба была тихая, быстрая — он уезжал в командировку, она на гастроли. Дочь Пугачёвой, Кристина, уехала к бабушке с дедушкой. А они вдвоём пошли ва-банк. В киномюзикле "Женщина, которая поёт" Алла не просто сыграла певицу — она сыграла себя, но такой, какой её захотел увидеть Стефанович. Грустной. Одинокой. Пронзительной. 55 миллионов зрителей — и вот она, настоящая Примадонна.

Но цена успеха — всегда раздвоение. Личное и профессиональное у них шло в одной колее, как две шпалы, но поезд летел слишком быстро. Однажды он придумал легенду: будто песни для неё писал парализованный автор Борис Горбонос. И даже устроил фотосессию, где Алла переоделась мужчиной. Да, фейки были задолго до эпохи фейков. Но тогда это работало. Народ верил. И аплодировал стоя.

Потом была квартира на Горького, бешеные гонорары, “левые” концерты в Крыму, где шестой аншлаг в день по бумагам превращался в “половину зала”. Его вызвали в прокуратуру. Были фото — доказательства. Но дело спустили на тормозах. Стефанович умел договариваться. Он был не просто режиссёром — он был архитектором системы, где искусство и выгода шли рука об руку. А Алла — её сияющим фасадом.

В тот момент, когда казалось — они непобедимы, всё и треснуло. Не сразу, не с грохотом. А тихо, изнутри. Как от перегрузки. Как стекло, которое ещё держится в раме, но ты уже видишь: пошли трещины.

Он задумал новый мюзикл. Рабочее название — «Рецитал». Главную роль, само собой, отдал жене. Но на первой же репетиции что-то пошло не так. Точнее — всё. Она сорвалась. Он вспылил. Мосфильм гудел от слухов: Алла заподозрила измену. Выставила его из квартиры. Громкий скандал, свидетели, нервы, ледяная стена — и всё. Финал.

Суд оставил шикарную квартиру Алле. Ему — антиквариат и воспоминания. Но Стефанович не растерялся. Он пошёл ва-банк снова. Взял сценарий, писанный под Пугачёву, и предложил его... Ротару. Она согласилась. Название сменили на «Душа». История получилась уже про другое: не о девушке, пробивающейся на сцену, а о звезде, уходящей с неё. Для Стефановича это была не просто замена актрисы. Это была месть. Улыбчивая, стильная, талантливая. С ноготком.

Да, именно так. На встрече Ротару спросила:

— А Пугачёва тебе что написала?

— Кровью расписалась, — сказал он.

Тогда Ротару отрезала ноготь, прилепила его скотчем к странице блокнота. И он это хранил. До конца.


Фильм не взлетел. Народ не пошёл. Не тот нерв, не тот резонанс. Сама Ротару потом скажет: «Досадная потеря времени». Но Стефанович не сдался. Он всегда умел падать красиво. Без пыли. Без нытья. Он жил так, будто всё ещё снимает кино. Только сценарий всё чаще писал не он.

С Аллой они больше не общались. Она будто вычеркнула его. Как черновик. Иногда мелькала в интервью: «Муженёк мой был эрудирован. Но недостатков — хоть ведро». Иногда язвила: «Если переживёт меня — наврет в мемуарах с три короба». Но пережить — не пережил.

Александр Стефанович, по сути, остался без семьи. Без детей. Без большого фильма, который пережил бы эпоху. Но с дневниками, с письмами, с папками, в которых хранились тонкие, душевные записки Аллы: «Противненький, сладенький, родненький...» Он собирался издать их. Говорил друзьям: «Бестселлер будет». Но не успел. Сейчас никто не знает, где они.

В жизни после Пугачёвой был один роман — с Ангелиной Вовк. Лёгкий, красивый. Эго его подлечило, но не спасло. Он больше не женился. И, как он сам говорил, не страдал. Но только если не вслушиваться в тишину его квартиры. В эту тишину, где вместо детского смеха — шелест блокнотов. Где письма бывшей жены прячутся под замком. Где никто не ждёт, и некому сказать: «Саш, суп остывает».

До Пугачёвой у Стефановича была совсем другая история. Другая женщина. Другая драма. Наталья Богунова. Помните Светлану Афанасьевну — учительницу литературы в «Большой перемене»? Светлая, сдержанная, тонкая. Вот такой она была и в жизни. Только ещё более хрупкой, чем казалась на экране.

Познакомились они на съёмках в Ялте. Молодость, море, кино — всё как по шаблону. Только шаблонов у Саши Стефановича никогда не было. Он называл Наташу «маленьким ангелом, который попал на грешную землю». Она была не от мира сего. Он — наоборот: от мира, и очень даже. Прыгал через два стола на одной ноге ради её внимания. И прыгнул. И пригласил в кафе на ВДНХ. И женился.

Им было 20 и 23. Жили в общаге по пять человек в комнате. Но Стефанович сумел врезать замок в душевую на четвёртом этаже и устроить там... спальню. Экзотика. Умывальник и сушилка — в декоре, но с любовью. Сам он потом говорил об этом: «Это была спальня с кабинетом». Ему нравилось придумывать свои миры — даже если они воняли хлоркой.

Но этот мир долго не продержался. У Натальи диагностировали шизофрению. Она прятала болезнь, но не могла спрятать последствия. Пела вместо того, чтобы говорить. В театре её сторонились. В кино — всё реже. А Стефанович в это время пропадал на съёмках и крутил романы. Семья распалась. Формально они были вместе шесть лет, но уже на третий всё закончилось.

Она не вышла замуж снова. Он — тоже. У неё не было детей. У него — тоже. После «Большой перемены» она исчезла. А когда умерла, в 2013 году, прощание прошло почти тайно. Могила, одиночество, бывший муж, который организовал похороны, потому что больше — некому. Родственники появились только тогда, когда настал момент делить.

И это многое говорит. Потому что в отличие от Пугачёвой, с Натальей он расстался тихо. Без глыб льда. Без блокнотов и ногтей. Просто ушёл. И потом, уже в старости, помогал ей. Без огласки. Просто потому что понимал: если не он — то никто.

Фото из открытых источников
А потом пришло лето 2021 года. У Стефановича начался кашель. Здоровье сдало. Он не верил в врачей. Не любил поликлиники. Лечился тем, что советовали в аптеке. Капельницы дома. Температура под сорок. Ковид. 50% поражения лёгких. Но даже тогда он никого не пускал домой — стеснялся. Прятался. До последнего говорил друзьям: «Да просто грипп, чего вы паникуете?»

Он умер так же, как и жил последние годы — тихо. Окружённый вещами, а не людьми. В больнице. Без семьи. Без детей. Без жены. С дневниками. С письмами. С тенью Аллы. С запахом прошлого, который уже не стереть ничем.

Свою последнюю роль Стефанович сыграл сам. И сам себе написал сценарий. Это был сериал «Кураж» — по его же книге. И он там — не кто-то, а именно он. Режиссёр. Автор. Мужчина, который из любви сделал проект. И из проекта — звезду. Зрители гадали: это про Пугачёву? Да ну! Хотя... очень уж узнаваемо.

Главная героиня получилась капризной. Истеричной. Великой. Это была его правда. Его версия мифа, в котором он был не просто мужем — архитектором. Скульптором. А она — мрамором, который потом вышвырнул его из мастерской.

Алла смотреть сериал не стала. Её и спросили как-то:

— А как вы относитесь к экс-супругу?

— Делает себе имя на мне. Пусть делает, — пожала плечами.

Она говорила, что он был умный, да. Но с «кучей недостатков». Говорила, что он всё преувеличивает. А он — что они за четыре года брака ни разу не поссорились. Хотя финал был громкий. Со скандалом. Со свидетелями. Со словами, которые уже не вырубишь топором.

После развода она выставила его из дома. Забрала квартиру. Он — антиквариат и бумаги. Картину пришлось доснимать без неё. И он быстро нашёл замену — Ротару. Говорил, что Алла всегда завидовала ей. Что Ротару была впереди. А он просто заменил одну икону на другую. Холодно. Как продюсер. Не как муж.

С тех пор между ними была стена. Ледяная. Не тронутая даже временем. Когда Стефанович умер — Пугачёва не пришла. Ни на панихиду, ни на похороны. Хотя всё знала. Хотя мог бы быть хотя бы один звонок. Хотя бы пара слов. Нет. Просто — ничего.

Дом кино. 16 июля 2021 года. Панихида. Несколько журналистов в чёрном, переодетые под «скорбящих» — искали сенсацию. А друзья режиссёра бродили по холлу, переглядываясь. Что сказать? Всё уже было. Включая аплодисменты, под которые гроб Стефановича вынесли в последний путь. На Троекуровское кладбище.

Людей у могилы почти не было. Был ковид. Но и кроме него — не было никого, кто остался. Ни детей. Ни женщины, которая держала бы его за руку. Он ушёл как жил: эффектно, но один. С дневниками. С письмами. С ногтем в блокноте. И с немым вопросом в глазах — а стоило ли оно того?

Может, стоило. Потому что мифы не рождаются из тёплого борща. Они рождаются из боли. Из амбиций. Из режиссёров, которые вместо любви строят образ. А потом сами в этом образе и тонут.

А письма? Никто не знает, где они. Может, сгорели. Может, кто-то припрятал. Может, когда-нибудь их найдут. И кто-то снова напишет статью. Или снимет сериал. О том, как сладенький, красивенький, противненький муж Аллы Пугачёвой не дожил до аплодисментов, которых так ждал.