Название: Если
Автор: Chandani Shinigami
Бета: Okami
Пейринг: Сасори/Дейдара, Дейдара/Итачи, Итачи/Саске, много промежуточных
Жанры: AU, angst, dark
Рейтинг: R
Дисклеймер: «Наруто» придумал Кисимото-сан
Саммари: мрачный мир, страшная жизнь, постоянное напряжение, подталкивающее к совершенству. В этой реальности можно выжить, только отыскав себя. Так ли это просто?
Состояние: в работе
Предупреждения: яой, OOC всех и вся. AU. Авторская пунктуация
Размещение: только с моего божественного дозволения. Смайл.


Глава 10
Котенок подкрался к миске, осторожно обнюхал подушечки сухого корма, лизнул одну из них. Отпрянул, когда она упала на пол, испуганно мяукнул, повернулся к привычному и безопасному блюдцу. Хвост белой полоской лег на темный линолеум, капельки молока задрожали на усах, замелькал быстро-быстро розовый язычок.
Сай немного понаблюдал за ним, отвлекшись от интересной книги, провел большим пальцем ноги по светлой шерстке, взъерошенной на спине. Котенок фыркнул, не отвлекаясь от еды, прогнулся немного, уходя от прикосновения, вылизал с блюдечка молочные потеки. Уставился голодными глазами на человека, истошно мяукая: не могла его насытить такая маленькая порция.
Влетевший на кухню Дейдара был раздражен сверх обыкновенного и трогательно лохмат. Поперек щеки – красная полоска, оставленная тетрадью, на которой он уснул; звякал расстегнутый ремень, пуговицы на рубашке были застегнуты через одну. Чуть повыше пояса джинсов тоже полоска, рельефная, теплая, с пуговичным круглым отпечатком посередине. Под неожиданным прикосновением холодных пальцев Сая рефлекторно напряглись мышцы, поднялись тонкие волоски, светлые, едва заметные.
Котенок обиженно мяукнул, когда его ткнули носом в горку непонятных коричневатых ошметков, вырвался из ладоней, процарапав на руке глубокие киноварные дорожки. Дейдара зашипел подстать разъяренному коту, бессильно вздохнул, признавая свое поражение, когда белое пятнышко забилось под видный из кухни шкаф. Выманить котенка оттуда смогла только глубокая тарелка, доверху наполненная молоком, и торжественная клятва не трогать проклятый меховой коврик до конца трапезы.
- Назови его уже как-нибудь, - Сай отпил из кружки давно остывшего крепкого чая, задержал жидкость во рту, наслаждаясь терпким, вяжущим вкусом. – А то все котенок и котенок.
- Назову Сасори и задушу. Жаль, котище не рыжий, - протянул Дейдара, наливая себе стакан сока. – Они похожи до ужаса, обоим как не нравится что, так я должен из кожи вон вылезти, но исправить.
- Между прочим, из-за этого у тебя появился характер.
- Между прочим, если он меня еще раз поторопит, то я сдерживаться не буду! – котенок, наконец, решил, что в него больше не влезет, и запрыгнул на колени хозяину, привычно подставляя шею под теплые руки. Сай понаблюдал недолго, как тонкие пальцы, измазанные синей пастой, зарываются в мягкую шерстку, усмехнулся.
- Назови его Итачи.
- И чувствовать себя зоофилом? – Дейдара поерзал на табуретке, вглядываясь в довольную мордочку котенка. – Вообще-то, кошку мы кошкой звали. Что мешает прозвать его примерно так же?
- Он вырастет и станет котом, а ты его будешь называть котенком, - Сай сделал еще один глоток, поморщился, когда на языке оказались склизкие чаинки, нехотя поднялся с табуретки, поворачиваясь к Дейдаре спиной. – Это же ошибка будет. Да и принято давать животным имена.
Кран зашипел и выплюнул ржавую воду, затрепетали желтоватые капельки на светлом металле раковины. Сай поставил кружку на край, приготовившись наблюдать за разводами на дне, подставил под струю руку. Тепло, пахнет кровью и чаем, а за спиной тяжело дышал Дейдара, высушивая внезапно разлившийся внутри океан горечи.

«Бессонница» - слово сладкое, перекатывающееся на языке, а на деле всего лишь тяжесть усталых век и вяло текущие мысли. Дейдара выпил снотворное, но оно не помогло, только притупилось зрение, и вокруг разлился непроницаемый туман. В этом тумане преступно громко слышно было сопение Сая, отвратительно остро чувствовался запах спермы, тревожно явственно прикасалась к подушечкам пальцев гладкость шелка.
«Усталость» - слово кислое, с запахом миндаля, шумом горного ручья и прикосновением сочной травы к разгоряченному телу. Хрупкие на вид стебельки обвились вокруг рук и ног, вросли в кожу, слились с тонкими сосудами и нервами, удерживая, не выпуская из цепких лап. Отдыхало под теплым одеялом тело, свернувшееся в уютный комочек, отдыхали глаза, тупо глядевшие в радужную темноту, только мозг посылал беспокойные импульсы, не позволяя чувствовать себя спящим.
«Имя» - слово неопределенное, но отчего-то необходимое, рождающее характер, влияющее на душу, изменяющее судьбу. Собственное обозначение есть у каждой вещи, у каждого чувства, у каждого запаха и вкуса, у человека, у котенка, у облака и комочка земли. Это название никому не известно, и люди могут только выдумать заменитель, грубый, отдаленно не отражающий истинное значение. Оно необходимо только для того, чтобы выделять из множества одинакового отдельные экземпляры, не путать мужчину с женщиной, землю с небом, а кита с дельфином.
Дейдара включил лампу, стоящую на тумбочке возле кровати, поднес к свету маленький полупрозрачный листочек-рецепт, едва смог осознать, что можно без особого вреда для организма выпить еще две таблетки. Пальцы привычно нащупали в пузырьке шершавый кругляшок, разделенный на две половины, коснулись гладкого фарфора, обжегшего неуютной прохладой. Сай заворочался на своей половине кровати, нащупал горячую кожу под одеялом, что-то невнятно пробормотал, снова проваливаясь в глубокий сон.
Запрыгнул на кровать безымянный котенок, потерся мордочкой о высунувшуюся из-под одеяла пятку. Попробовал лапой: теплая, живая; набросился, пытаясь разинуть рот как можно шире и побольнее укусить. Дейдара резко сел, не обращая внимания на то, как потемнело в глазах, усадил отчаянно кусающийся и царапающийся комок к себе на колени.
- «Акума» тебя бы назвать, - прошептал Дейдара, приглаживая ладонью взъерошенную шерсть на загривке. – Да только таким и останешься.
- Мне тут приснилось кое-что, - потянулся Сай, сонно и мило щурясь. – Катсуо*. По-моему, вполне ему подходит.
- Как его не назови, он – маленький чертенок. Давай спать?

Сай часто думал о том, что Дейдаре не нужно больше беспокоящее тепло в кровати. Недаром у него появилась бессонница, которую он заедал предельной дозой снотворного, недаром появилась грустная задумчивость, заволакивающая яркую голубизну глаз невнятной серостью. Нужен был кто-то другой, кто еще не вытаскивал из липкой темноты прикосновением ладоней, кто способен был не только заниматься сексом, но и успокаивать осторожными движениями, нашептывая на ухо слова нужные и красивые. Нужна была нежность, настоящая, неподдельная, но ее не мог дать Дейдаре никто, так что Сай предпочитал оставаться с ним.
Почему-то рядом с этим человеком слова легко выходили из-под грифеля карандаша, послушно складывались во фразы иероглифы, четкие и нужные. Описания получались захватывающими, персонажи – живыми, а пейзажи оживали и проецировались на реальность, погружая в мир рассказа, как в сумасшедшее блаженство. Сама бумага легче ложилась под грифельный стерженек, подчиняясь плавно-отточенным движениям привыкшего к танцу человека. Возникало желание писать, чтобы когда-то можно было зачитать ему Совершенство.
Как ни смелы были в выражениях его герои, Сай никогда не смог бы сказать Дейдаре о красоте и любви. Казалось, от одного только упоминания чувство испарится, наткнувшись на недоуменный взгляд неготового еще полюбить человека, вмиг исчезнут иллюзии, так старательно выстраиваемые из радужно сверкающих стеклянных кирпичиков: воспоминаний и чувств. Светлого и теплого было в жизни мало, но грозила исчезнуть даже та толика счастья, что была Саю доступна.
В конце концов, было достаточно того, что Дейдара позволял. Прикосновения языка к трепещущим, кажущимся хрупким венкам, гладкая кожа под кожей, тонкие запястья под пальцами. Поцелуи, неторопливые, но жадные, с диким танцем языков и ленивыми движениями губ. Ритм секса, прерывающийся на порцию почти невинных, но необходимых для чувственности ласк, долгое послевкусие чужой кожи во рту, запах тонких светлых волос, в потрясающем беспорядке разметавшихся по подушке. Тело, дрожащее, отдающееся, тянущееся к теплу, но находящее равнодушное спокойствие и выгибающееся в разочарованном, безнадежном оргазме. Если бы Дейдара был младше, если бы он был менее сильным – тогда Сай смог бы дать ему нежность с лихвой, но Дейдара оставался самим собой, и любить его по-настоящему, всем существом, не получалось.
- Знаешь, я теперь секс как нечто интимное не воспринимаю, - признался как-то Дейдара, и Сай вздрогнул, осознав, что тот задумывается о том же. – Для меня важнее поговорить или рассказы твои почитать. То, что ты меня трахаешь, даже отдаляет. Разве что осознанность выбора радует, но, если подумать, это сомнительный плюс.
- Почему ты тогда под меня ложишься?
- Привычка. Гадкая, но родная, просто так не отказаться.

А в клубе было по-прежнему: опьяненная музыкой толпа, вспышки света, лужица коньяка в стакане. Сасори под боком, затянутый в кожу, бесстрастный, ровным голосом рассказывающий о врагах и целях. Оказалось, тот, под кого Дейдара не раз ложился – шестерка, тот, кто не подошел ни разу – наркоторговец, тот, кто чуть не сломал в порыве страсти хребет безымянной для него проститутке – важная шишка, претендент во внутренний круг. Всех знакомых Дейдара узнал заново, распробовал новую, пьянящую власть, благодаря которой один взгляд, и человечишко трясется, с ужасом понимая, что шлюха может мстить.
Однажды Сасори кинул взгляд на тщедушного напарника и повел того в спортзал, молча перетерпев сонное шипение, недовольное и невнятное. Оказалось, что тренировка – наслаждение, а гудящая в натруженных мышцах боль помогает уснуть получше сильного снотворного. Да и высвободившаяся после месяца занятий легкость и сила была не лишней, да и тело, прежде по-мальчишески угловатое и непропорциональное, начало обретать мужские черты.
Кажется, Сай продолжал считать, что в бессоннице Дейдары виноват он, даже предложил спать в разных комнатах. Пришлось долго с ним разговаривать, пытаясь объяснить, что виновата во всем смена режима дня, что живое тепло в постели приятно. И получилось уговорить, да только осталась в прикосновениях мучительная настороженность, не исчезли никуда внимательные взгляды, раздражающие неимоверно.
А еще был Итачи.
Он мерещился Дейдаре в каждом случайно встреченном на улице человеке, представлялся во время оргазма, божественными силами пользовался, наблюдая за тем, что делает влюбленный в него мальчишка. Всегда был лучше на совместных операциях, улыбался, наблюдая за его потугами, не верил Сасори, который иногда говорил, что прежнего ребенка в Дейдаре теперь не найти.
Но самым страшным было то, что он уже любил. Саске, младший брат, смешно серьезный, легко подружившийся со всеми во внутреннем круге, кроме Какудзу. Даже Дейдара иногда забывался, когда рядом не было Итачи, почти по-дружески подначивал мальчишку, во многом наивного, не ожидающего от окружающих предательства. Саске в ответ лукаво улыбался, зная, что обладает тем, что никогда не получить Дейдаре, шутил в ответ, с потрясающей ловкостью выбирая темы, не причиняющие боли.
Он и людьми управлял ловко, позволяя человеку думать, что он действительно хотел того, о чем просил улыбающийся мальчишка. Научиться такому было нельзя, только родиться с таким сомнительным даром, но и этому нужно было завидовать: Дейдара производить впечатление не умел совершенно, не то что просить или управлять.
Наверное, у Саске нужно было учиться, но пересилить себя и начать наблюдать за ним с пытливым вниманием Дейдара не мог.

Нагато следил за подчиненными, откровенно забавляясь их неловкими попытками образовать нечто вроде дружного коллектива. Карикатурное несоответствие потуг людишек планам Акацуки было смешно, а уж невозможность мирного сосуществования, о которой они не знали, приносила удовольствие и осознание своего возвышения над ними.
Ворчали врачи, рекомендуя отсутствие переживаний: метастазы проникали все глубже в организм, требовалась новая операция, а вероятность того, что глава Акацуки снова сможет ходить, приблизилась к нулю. Конан старательно ограждала его от известий, перекладывая тяготы управления на себя и нескольких приближенных, рисковала жизнью, обманывая вышестоящего. Зато можно было надеяться, что к тому моменту, когда потребуется вмешательство Нагато, тот все еще будет способен принять решения.

*Katsuo 勝雄
From Japanese 勝 (katsu) "victory" and 雄 (o) "hero, manly".