Название: Если (рабочее)
Автор: Chandani Shinigami
Бета: Okami
Пейринг: Дейдара/Итачи, Сасори/Дейдара
Рейтинг: R
Жанры: AU, angst, dark
Дисклеймер: «Наруто» придумал Кисимото-сан
Саммари: составляется…
Состояние: в работе
Предупреждения: яой, OOC всех и вся. AU
Размещение: только с моего божественного дозволения. Смайл.

Глава 2

Дейдара подставил лицо под упругие струи воды и провел рукой по волосам, убирая назад непослушную челку. Вода пахла железом, и с закрытыми глазами можно было представить, что кожу омывает поток крови. Казалось, стоит решиться разомкнуть веки – ударит в глаза краснота, крупные алые капли задрожат на кафеле, ванне, на осколках стекла, небрежно сметенных в угол. Казалось, стоит облизнуть влажные губы, коснуться языком запястья – и можно почувствовать солоноватую сладость, сполна напиться теплой, только что вырвавшейся из тела жизни. Но Дейдара все не решался, вслушивался в шум воды, вдыхал запах железа.
На ощупь выбравшись из ванны, Дейдара завернулся в полотенце и сел на кафельный край. Наваждение доставляло ему извращенное удовольствие, пропитывало грязью, превращало в монстра, наслаждавшегося фантазиями о купании в крови. К киновари пятен на махровой ткани прибавилась серость слизи, расплывающейся лужей на полу, кожа подернулась зеленью и обросла чешуей.
Свет с непривычки резанул глаза, поползли по стенам радужные круги, закружилась голова, вынуждая упереться обеими ладонями в прохладный кафель. Зрение прояснялось постепенно, медленно, не спеша исчезала подернувшая реальность дымка, вырисовывались дрожащие колени. Кожа была обычной, гладкой и мягкой, покрытой тонкими светлыми волосками, без чешуи и зелени. В раковину лилась вода, не кровь, дрожали на стенках ванны не красные, а прозрачные и бесцветные капли.
Дейдара коснулся лба прохладными пальцами, окончательно изгоняя морок, и потянулся к халату. Мягко скользили по телу лучи солнца из распахнутого окна, легкий ветерок высушивал с кожи остатки влаги, запах дыма приятно кружил голову. Рука замерла, только коснувшись махровой ткани кончиками пальцев: на стеклянной полочке, испорченной сетью трещин, извился длинный черный волос. Отдельными кадрами пронеслась перед глазами утренняя встреча, вспомнились мокрые пятна на рубашке, изящные движения, преисполненные уверенностью в себе, изучающий прищур черных глаз, взгляд, скользящий по открытой груди.
Обожгло возбуждение, участилось сердцебиение, полотенце упало на пол, звякнув не выметенными в угол осколками. Снова наваждение, теперь – касание теплых ладоней, влажное дыхание, щекочущее подставленную для поцелуя шею, сильные пальцы, без ненужной осторожности сжавшие член, правильное и прекрасное скольжение ногтя по нежной коже головки. Пусть не чужая рука поглаживает, сминает, царапает, изучает каждый изгиб тела - перед глазами очередное видение. Знакомый ритм, знакомые стоны, только важен он, Итачи, дышащий неглубоко и часто, наматывающий на кулак длинные светлые волосы, тянущий, причиняющий боль, целующий призывно открытый рот…
Горячая теснота плотно обхватила палец, заставляя изогнуться гибкое тело, волосы липли к влажным плечам, на пол стекали капли пота и смазки, аромат возбуждения причудливо смешивался с запахом дыма. Теплый воздух щекотал напряженные соски, водил кончиками волос по члену, принимал в себя частицы жидкости, мягко поглаживал горящее лицо. Дейдара открывал рот, трогал губы и десны измазанными в смазке пальцами, жадно обрисовывая языком каждую складочку на сгибах, выгибал спину, следуя ритму другой руки.
Вдруг представившаяся со стороны картина заставила застонать, обхватить член ладонью, двигаться быстро и резко – воображение нарисовало на пороге высокую фигуру, широкий разворот плеч, серую рубашку, пропитавшуюся влагой с волос. Лицо Итачи исказилось от отвращения, но он продолжал наблюдать, брезгуя приближаться, боясь, как бы его уход не приняли за побег. Последняя судорога – как перед смертью, так перед оргазмом, и на пол упали тяжелые капли, мышцы расслабились до предела, на время превращая тело в мертвую оболочку нелюбимой кукловодом марионетки.
Дейдара бездумно вымыл руки, пол, кафель, которым была обложена ванна, и смыл длинный черный волос в канализацию.

«Кажется, даже воздух грязный», - вспоминал Дейдара, набирая воду в пластмассовое ведерко. Небрежно сметенные в угол осколки взорвавшейся лампочки хрустнули под весом ведра, рассыпались, распределяясь ровным слоем. Начать с кухни. Стереть кожу на руках до крови, только достигнуть, наконец, чистоты. Или чистота в этой квартире невозможна?
Это было обидно настолько, что даже боль не хотелось замечать. Дейдара мыл посуду, составляя мокрые тарелки на пахнущее хлоркой полотенце, оттирал с холодильника пятна ягодного сока и засохшей крови, смывал несуществующую пыль даже с потускневшего кафеля, когда-то выкрашенного серой краской. Уборка? Приведение своего мира в порядок? Если бы все было так просто.
Мокрой тряпкой не вытрешь грязь из воздуха, не выметешь запахи вместе с паутиной. Стоило тогда вывернуть самого себя наизнанку, продезинфицировать, вымыть мозг под струей чистой воды, отправляя ненужные мысли в канализацию. Только вот и в воде есть частички ржавого металла, песка, стекла. Добиться чистоты невозможно?
Дейдара уронил тряпку в ведро как раз тогда, когда мама появилась на пороге кухни, привлеченная шумом. Женщина казалась маленькой, куда младше сына, почти девочкой – стерла, наконец, макияж, завернулась в халат, распустила по плечам светлые волосы. Только смотрела на Дейдару она с усталостью, нехотя переводила взгляд с горы блестящих тарелок на белоснежный холодильник. Точь-в-точь старуха, готовая в любой момент разразиться потоком брани.
- Не старайся, не отмоешь, - пошатнулась, прижалась к стене, посмотрела злыми глазами. – Это надо жизнь свою отмывать, а ты на такое не способен.
Дейдара встал, вытер руки о джинсы, растерянно огляделся, выискивая грязь. Чинатсу фыркнула и пошла в ванную, держась за стену дрожащей рукой, с трудом открыла дверь, что-то уронила, щелкнула замком. На каждой двери – замок. В каждой комнате можно закрыться и вообразить себя владельцем тесного пространства, уставленного безделушками, шкафами и тумбами. Только вот зачем? От Чинатсу сыну нечего скрывать, она все равно различит запах возбуждения в ванной, найдет листы, исписанные неровными буквами, увидит во взгляде недовольство и тоску.
Но ничего не скажет.
Был все же плюс в том, что Чинатсу не волновала судьба сына – она не пыталась отправить его в школу, не следила за оценками и не ограничивала ни в чем, кроме сигарет и алкоголя. Дейдаре приходилось самому придумывать границы. Преувеличенно-старательная забота о матери, периодическое появление на занятиях, вялая подготовка к экзаменам, работа в кафе. Он делал все, чтобы не чувствовать себя свободным от обязательств. Свобода приносила с собой довольство и счастье, а это означало, что его вполне устраивала нынешняя жизнь.
Дейдара сел на влажный еще линолеум, подтянул колени к груди, положил на них подбородок. Кошка ткнулась в расслабленную ладонь мокрым носом, мягким тельцем прижалась к хозяину и заурчала. Ей почему-то не было стыдно жить рядом с опустившимися людьми, подставлять их рукам пятнистые бока, щуриться от удовольствия, чувствуя прикосновения к мягкому животу. Ей не было стыдно выгибаться перед клиентами во время течки, выставлять зад, поднимать хвост. Ей было все равно, что мужчины смеялись и говорили что-то о том, что профессия Чинатсу заразна.
Хлопнула дверь ванной, и Дейдара неохотно поднялся, подхватил ведро, полное грязной воды, потащил его по коридору. Чинатсу окинула сына непонятным взглядом и неожиданно быстро скрылась в гостиной, зашуршала простынями, уронила что-то тяжелое. Дейдара торопливо вылил воду в унитаз и набрал чистой, жадно дыша запахом геля для душа и косметики, сладковатым ароматом чистого женского тела.
Именно этот аромат мешал Дейдаре найти себе «подружку», как презрительно называли своих возлюбленных развязные старшеклассники. Мягкая девичья кожа пахла так же, как у Чинатсу, и идея секса с ними вызывала тошноту: нельзя унижать женщину нелюбовью, использовать в качестве замены собственных рук. Так поступали клиенты, которых сын проститутки ненавидел. Дейдара даже фантазировать о девушке себе не позволял – вполне достаточно было просто двигать рукой, бездумно расправляясь с возбуждением.
Утреннее наваждение смущало, заставляло краснеть и зло тереть горящие щеки. Что в Итачи позволило ему стать… желанным? Он - мужчина. Он – часть той реальности, в которой Дейдара так стремится очутиться хоть ненадолго. Его появление перевернуло с ног на голову всю устоявшуюся жизнь, щедро осыпало солью сочащееся сукровицей мясо, оглушило волной боли, порожденной небрежно брошенными словами. Дейдара должен был возненавидеть его, как ненавидел всех клиентов.
Не получилось.

Чинатсу села перед зеркалом в прихожей и разложила на коленях пузырьки, кисточки, коробочки. Дейдара опустился на пол рядом с ней и приготовился наблюдать: устоявшаяся традиция, привычка, которой не хочется изменять. Приятно следить за тем, как на гладкую бледную кожу ложится слой косметики, приятно вдыхать запах пудры, помады, невесомых, невидимых кремов, приятно понимать, что мама - красивая женщина.
Ей и самой нравилось украшать себя. Правда, иногда проскальзывало на лице неудовольствие, но тут же исчезало. Дейдара знал, что в такие моменты она вспоминала, для чего делает себя красивой, но быстро отметала посторонние мысли прочь, сосредотачиваясь на разговоре с сыном и знакомых движениях.
- Итачи разговаривал с тобой, да? – на мгновение замерла рука, Чинатсу оглядела свое лицо со всех сторон и мазнула кремом по шее. – Я слышала голоса, так что можешь не оправдываться. Да и выглядишь ты сегодня озадаченным сверх обыкновенного.
- Да, разговаривал. Наговорил кучу глупостей, в которые я все равно ни за что не поверю, - Дейдара поймал пробегавшую мимо кошку и усадил себе на живот, вытянул ноги, коснувшись кончиками пальцев противоположной стены. Стена была шершавой и прохладной, кошка – мягкой и теплой, пол – холодным и жестким. Отчего-то захотелось анализировать свои ощущения, бесконечно долго проигрывать в мозгу одни и те же мысли, вечно сидеть без движения, замерев в одной точке пространства. – Но мне захотелось, чтобы ты кое о чем рассказала.
- Об отце, верно?
- О том, кем ты была раньше. Меня не интересуют мертвые люди, - Чинатсу тяжело вздохнула и замерла, задумчиво покручивая в руках тонкую кисточку.
- Тогда тебя не должна интересовать и эта тема, Дейдара. Я скорее расскажу тебе о своем муже, чем о прежнем благополучии.
- Хорошо, - Дейдара кивнул, придвинулся ближе к матери, положил подбородок ей на колено. – Я тебя слушаю.
- Смотрю, ты приготовился к долгому рассказу, - Чинатсу улыбнулась и открыла коробочку с пудрой. – Но я к такому еще не готова, понимаешь? Сложно вспоминать, как все было хорошо. Сразу же приходит на ум, что теперь жизнь плоха настолько, что продолжать существование не имеет смысла. Или что нужно, наконец, похоронить остатки прежней гордости и забыть обо всем.
Я же тогда и подумать не могла, что окажусь на месте женщин, которых презирала, когда жила в достатке. Не могла понять, что может заставить уважающего себя человека настолько опуститься, не могла понять, как можно смотреть в глаза людям после такой жизни.
Твой отец был одним из сутенеров, ударившихся в наркобизнес и работорговлю. Так он и меня заполучил, мои родители, владельцы крупной компании, были вынуждены разыграть похищение дочери, чтобы не разориться. Мне на самом деле повезло, что на свете есть любовь – иначе я бы вкусила все прелести жизни в борделе еще тогда. Только теперь я знаю, для чего продаюсь. У меня есть ты.
Итачи состоит в той же организации, что и твой отец. Акацуки. Они никогда не гнушались сдачей крупных руководителей властям, спасая свое положение, и некоторым просто не везло. Когда в ходу была смертная казнь, бывших членов организации казнили, настолько длинным оказывался список преступлений. Рафу повезло, смертный приговор отменили из-за запрета смертной казни, и он отбывает пожизненное заключение. Нас с тобой выкинули на улицу.
- Почему же тогда меня не поместили в детский дом? – Дейдара встал, уложив спящую кошку на пол, размял затекшие ноги. Чинатсу красила глаза, потешно открыв рот, держала в свободной ладони горсть использованной ваты, вымазанной помадой и тональным кремом
- Тебя усыновил Фугаку Учиха.