Пейринг: Семей/Соби
Рейтинг: G
Жанр: монолог

- Сегодня я хочу говорить. - Низкий, бархатный голос глух. – Я хочу, чтобы ты слушал и слышал каждое слово, потому что это первый и последний раз, когда я позволю себе быть с тобой честным.
- Я буду слушать тебя, Семей. Я всегда тебя слушаю… - Ласково и как всегда обречённо.
- Тсс… мне достаточно кивка головы, подробности опустим. Сядь на кровати и выключи свет, я не хочу видеть твоих глаз.
- Хорошо, Семей, как тебе будет угодно.
- Как мне будет угодно… Сенсей научил тебя этим словам? Хотя… лучше молчи, я и без твоего ответа знаю, что это так. Ну да бог с ним, с твоим сенсеем. Сегодня я хочу тебе рассказать о себе. Всегда в книгах, в фильмах есть отрицательные герои…
- Семей, ты…
- Я же сказал тебе молчать. Не смей больше перебивать меня, иначе я уйду и оставлю тебя в одиночестве мучиться догадками о том, что же я хотел тебе рассказать.
- Прости, Семей.
- Во всех книгах есть отрицательные герои, которые просто плохие, отвратительные, омерзительные. К таким персонажам можно подобрать множество эпитетов, но все они вызывают одно чувство – негодование, праведный гнев, если так можно выразиться. Каждому читателю хочется, чтобы такой персонаж был убит, ликвидирован или очень серьёзно наказан. Чтобы справедливость восторжествовала, и мир воцарился во всём мире. Кажется так… А я вот всегда, читая такие книги, думал, знают ли плохие герои о том, что они плохие или нет? Или они просто мучают других без задней мысли и тупо получают от этого удовольствие? Вряд ли… Обычно плохие персонажи умные, изворотливые, изобретательные. Обычно все преимущества на их стороне, все козыри в руках, все ниточки. Ну а проигрывают они из-за какой-либо оплошности, случайности, волшебной помощи, подоспевшей в самую последнюю секунду. Но это уже мелочи, главное, что если бы не эта так называемая случайность, то отрицательный персонаж непременно бы победил, потому что он заведомо сильнее. Как они могут быть тупыми тогда? Несостыковка получается. Значит, у них на всё есть свои причины. И на злость, и на подлость, и на жестокость.
Психологи бы сказали, что жестокость человека уходит корнями в далёкое детство, когда мама с папой уделяли ребёнку мало времени и применяли к нему насилие. У психологов на всё один ответ и всегда всему есть оправдание… Соби, твои комплексы тоже родом из детства? Молчи. Знаю, что оттуда.
В детстве ко мне всегда относились хорошо. Мать ни разу не подняла на меня руку, отец был горд моими успехами. Меня любили все без исключения. И однажды, в один прекрасный, солнечный день я понял, что начинаю сходить с ума от этого домашнего тепла. Я стал задыхаться. Понимаешь? Хотя как ты можешь понять, у тебя и дома-то нормального не было. Все улыбались, глядя на меня, говорили, что любят, ласкали. А мне хотелось поймать их за руку и сломать её, чтобы никто больше не смел меня трогать. Почему так произошло? Наверное, потому что до меня, наконец, дошло, а что я собственно сделал, чтобы они меня любили? Родили и умилялись? Считали идеальным только потому, что я был их сыном? А если бы на моём месте был другой человек, с абсолютно другим набором качеств, они бы его также любили? И тут я понял, что также… Что я, как человек, как индивид, как то, что может думать и чувствовать, им безразличен… Я просто оболочка, похожая на них внешне. На меня повесили ярлык – «наш сын» и считали, что этого достаточно для того, чтобы меня любить до потери пульса. Знаешь, в этом мы с тобой похожи. На тебя тоже повесили ярлык - «идеальный боец»… - Короткий смешок сорвался с губ. – И тоже любили до потери пульса, только уже твоего… Да, я жесток с тобой. Я знаю. А знаешь, что я ещё понял? Мне это доставляет удовольствие. Мне доставляет удовольствие смотреть, как ты унижаешься, как ты сгибаешься, иногда мне кажется, что я слышу хруст твоей спины.
Соби, ты любишь философию? Конечно, нет. Ты же у нас художник, творец. Я тоже в ней не шибко разбираюсь, а мой младший брат любит. Ему всего десять лет, а он уже цитирует Ницше. По-твоему, это нормально? По мне, нет. А знаешь, почему он это делает? Потому, что ему страшно жить. Потому что он ищет ответы, на вопросы, которые боится задать себе. И верит, что умные дяди философы ему всё расскажут, откуда, куда и, главное, почему.
Нам в школе всегда говорили, что боец не должен знать, зачем ему делать то или иное действие. Он должен слушать жертву, которая будет думать и решать за него. Понимаешь, Соби, мне всегда говорили, что я должен думать за двоих. Знаешь, это очень сложно думать за двоих, когда ещё не умеешь думать за себя. Когда ты только что вырвался из тлетворного домашнего уюта и вдохнул свежего воздуха. Знаешь, как он пьянит и кружит голову? И хочется попробовать на прочность всё, к чему прикасаешься, чтобы понять, что оно настоящее, живое, без этих ужасных ярлыков.
Когда я впервые увидел своего младшего брата, я понял, что настала моя очередь вешать ярлыки. Нет, я не хотел мстить родителям и уж тем более брату. Я просто хотел понять - каково это знать, что кто-то принадлежит тебе, и ты решаешь, что с ним делать, как относиться, любить или ненавидеть. И я, не раздумывая долго, повесил на брата свой ярлык. Сейчас, вспоминая то время, я думаю, что если бы я не сделал этого, то убил бы брата, также долго не раздумывая. Возможно, из ревности или по какой-нибудь другой причине. Трудно представлять, что было бы, если бы… Ты не хуже меня знаешь, что, во-первых, это никому не нужно, а во-вторых, очень болезненно. Мне понравилось то, что получилось из моего брата. Мне понравилось это новое чувство – чувство обладания. Оно давало мне успокоение и усмиряло мою жестокость. Когда я был с братом, я считал себя хорошим персонажем, я был им, и мне не хотелось меняться.
Так я говорю о жестокости и её причинах… Я знал, что в моей жизни должен появиться другой человек, взрослый человек, на которого при этом нетрудно будет повесить свой ярлык, поскольку вся система этому способствовала. Боец должен подчиняться своей жертве априори, в противном случае, в такой системе не было бы смысла. Я был уверен в себе, в своих силах, у меня был прекрасный опыт общения со «своим» человеком дома, поэтому я ждал встречи с тобой с удовольствием, я хотел тебя, хотел, чтобы ты был только моим.
Когда я услышал ваш разговор с сенсеем, не буду врать, я специально подслушивал, хотел немного опередить события, я был наказан за своё любопытство. Моё тщеславие и гордость наказали меня, вызвав негодование и злость. Что такое? Не понял я. Мой боец, про которого мне так долго трепали, достоинства которого расписывали во всех цветах и красках, возжелал себе другую жертву ещё до моего появления? Никто никогда не унижал меня так подло, так низко.
А потом я увидел тебя. Я возненавидел тебя с самой первой минуты. Ты был таким потерянным, таким раздавленным, таким униженным своим учителем, что мне захотелось убить вас обоих там же в кабинете и забыть об этом неприятном недоразумении, о той грязи, которую вы вылили на меня. А он… тот человек… Как ты можешь смотреть ему в глаза после всего, что он с тобой сделал? Хотя, о чём я спрашиваю. Ты же его игрушка, его творение, его «идеальный боец». Ты ему благодарен до сих пор? Отвечай.
- Нет. Я никогда не смогу забыть, что он меня предал.
- А ты не так уж плох, как мне казалось… Ты редко бываешь искренним со мной. Хотя, ты врёшь и себе тоже. Ну да, это твоё личное дело. И вот мне дают в «пару» заведомо ненадёжного человека. Я уже говорил, что за двоих думать трудно, тем более за того, кто думает о другой жертве. Я был в панике, я должен был что-то решать, что-то предпринять, иначе ты бы посмел сравнивать меня с ним…
Я никогда не сравнивал себя и Рицку. К слову, Рицка – это мой брат. Мама любила нас обоих, но я знал, что Рицка – мой. А ненавидеть то, что принадлежит мне, я не мог. Я же не враг себе. Поэтому я помогал ему во всём, считал себя его покровителем, его защитником.
Я должен был считать тебя своим, я должен был знать, что ты думаешь только обо мне, иначе я бы не смог стать твоей жертвой и думать за двоих. Я впервые делал человеку больно, когда вырезал своё имя на твоей шее. Тебе ведь было больно? Было, я знаю, твои пальцы были холодными и они дрожали. Я бы не смог полюбить тебя и сделать своим, скрепив наш союз чувствами, потому что твой сенсей поступал с тобой иначе. И ты уже привык к этому. Боль всегда легче и быстрее воздействует на разум, нежели любовь. Любовь надо выращивать постепенно, долгими годами, мне же никто не дал времени. Знаешь, Соби, твой сенсей знал, что делал. Он знал, что я буду делать с тобой, он ни тебе не оставил выбора, ни мне. Я уважаю этого человека, правда. Он блестяще разыграл эту партию. Но он забыл одну важную деталь, я научился быть жестоким рядом с тобой, я вошёл в роль отрицательного героя, и мне очень не понравилось, что он со мной играл. И знаешь, я когда-нибудь сыграю с ним, но уже по своим правилам.
Знаешь, что я больше всего ненавижу в тебе, Соби? Нет, ни то, что ты был со своим сенсеем, что, возможно, ты любил его… Нет, я уже говорил, что любовь хрупка и непостоянна, а вот чувство принадлежности – вечно. Я ненавижу в тебе то, что, подчиняясь мне, ты подчиняешься ему… тому, кто сделал из тебя бойца. Это он научил тебя подчиняться, это он говорил тебе, чтобы ты подчинялся мне, это он сказал, что ты будешь моим бойцом. Если бы ты тогда возразил ему, сказал, что не хочешь быть моим бойцом… Я бы захотел завоевать тебя… Я бы всё отдал, чтобы завоевать тебя…
- Семей,… - Тихий спокойный голос прервал затянувшуюся паузу.
- Я ещё не закончил. Помолчи… Я тебе не верю, Соби. Ни одному твоему слову. Ты не любишь меня, никогда не любил и уже не полюбишь. Ты не умеешь, ты не можешь. И не возражай… Принадлежать мне - вот всё, чего ты хочешь. Принадлежать мне, как своей жертве, как тому человеку, которому тебе приказали принадлежать. Я ненавижу то, что на тебе висит ярлык. Ярлык другого человека. Я бы мог тебя убить, если бы я не был связан с тобой.
Знаешь, чего мне хочется, Соби? Нет, ты даже представить себе не можешь… Мне хочется, чтобы ты перестал мне подчиняться, чтобы ты перестал унижаться предо мной. Чтобы хоть однажды я увидел в твоих глазах не согласие, а протест. И тогда я бы понял, что победил твоего сенсея. Но все эти «если»… Тебя сломали Соби, давно, когда ударили первый раз. Ты как красивая, фарфоровая кукла на ниточках, только мне дали не все нити, одну самую главную, ведущую к твоему сердцу, оставили при себе. И меня это злит. Это заставляет меня быть жестоким с тобой, более жестоким, чем он. Ты наша пешка, Соби. Ты пешка, которая может стать ферзём, главное, лишь правильно сыграть партию. И, последнее, что я тебе скажу, - следующий ход за мной. Ты станешь бойцом моего брата. Моего Рицки.
- Но Семей, я…
- Я не давал тебе слова. Дай мне договорить и уйти, потом можешь говорить, сколько тебе будет угодно. Ты станешь бойцом Рицки, потому что против меня выдвинуто обвинение, и я не смогу остаться с ним. Ты будешь любить его и защищать, также как я. Он очень хороший мальчик, и я уверен, что он тебе понравится. Ты понял меня, Соби?
- Да, Семей.
- Ты сделаешь то, что я тебе приказал?
- Да, хозяин.
- Молодец, Соби. Ты идеальный боец, ты достойный ученик своего учителя. Он был бы тобой доволен.