Плоская, как разделочная доска, подо мной лежала земля Канзаса. Аккуратно разделенная линиями полей и извивами рощиц, по-майски зеленая и цветущая, она напоминала мне библейскую деву под покрывалом, с кротким лицом и опущенным взглядом.

Серебристая змея реки отражала солнце, слепящее мне глаза.

Я в последний раз оглядела равнину и отвернулась от иллюминатора. И не ощутила ровным счетом ничего, когда самолет оторвался от земли. Я уже попрощалась с Канзасом.

Когда мы пересекали линию облаков, одно из них привлекло мое внимание. Глаза, борода, протянутые руки... воображение тут же услужливо подсунуло образ Иисуса. Однако гневное лицо и сжатые кулаки скорее могли бы принадлежать древнегреческому богу, в ярости изрыгающему проклятия.

Из вялого любопытства я продолжила свои домыслы. Что могло бы прогневать олимпийца, из которого сыплется песок? По накатанной колее подъехал вариант: его смещение с поста повелителя судеб, вечный проигрыш Сыну Божьему.

В Америке мое мышление сделалось довольно предсказуемым.

Когда я впервые задумалась о христианстве? Ну что ж, ребенком я верила. Верила примитивно и легко. Где-то наверху у меня был Бог, занятый своими делами. О его присутствии мне напоминал крестик на шее, и перед сном я вставала в темноте на колени и бормотала слова неуклюжих молитв, стараясь не быть услышанной старшими.

Затем в моей душе начали прорастать побеги агностицизма и атеизма. Все началось, когда родители велели мне выкинуть найденную мной брошюрку об одной из православных святых. Их можно понять, детей коммунизма, выросших в стране, где религия была вне закона. Но после этого я начала развивать собственные атеистические домыслы, своей наивностью могущие поспорить лишь с моею же детской верой. «Если Бог есть, то где он сидит? Наверху ведь сначала разреженный воздух, потом космос. На другой планете? А как он все видит?»

Смешно, согласна. Однако с тех пор вся моя религиозность заключалась в любви к католическим соборам, а точнее, к тишине и покою резного камня. Со своей склонностью нападать на устоявшиеся принципы, я предпочла не верить, подвергая «критике» и сомнению все существующие религии, при этом залпом глотая всю найденную мной теоретическую информацию.

Пресвитерианская церковь. Воскресная школа. В тысячах миль от моего родного города, я прятала за маской уважения весь своой цинизм и не подкрепленное никакими аргументами неверие. Я ценила дружелюбное к себе отношение американских подростков из церкви и оставляла все свои эмоции при себе. Не принимая прямого участия в обсуждениях, я все же держала ушки на макушке. Из природной любознательности.

Мне казались странными религиозные взрослые. Но что меня пугало, это религиозные подростки. Я не привыкла к ним, я никогда не имела с ними дела, я думала, что они ппритворяются. Когда, как не в этом возрасте, опровергать все авторитеты и с головой нырять в ересь и атеизм? Однако судьба дала мне друзей, благоговейно трепещущих при имени Иисуса. В конце концов я с этим смирилась и старалась забывать об этой части их личности.

В то время я не понимала, что любовь к Богу нельзя отделить от человека, как нельзя вырвать сердце из живого тела.

Когда же начали давать всходы семена, зароненные в мою душу в воскресной школе и на службах? Незадолго до окончания моего американского года. В один прекрасный момент я обнаружила, что много задумываюсь о Боге и прикрываюсь безразличием скорее по привычке и из страха перед таким большим шагом в моей жизни, а также из длительного презрения к религиям.

Я начала пролистывать Библию с большим интересом. Я искренне полюбила красивый голубой томик, подаренный мне хост-семьей на Рождество. Беспорядочно вырывая стихи из всех Евангелий, я пыталась составить свое собственное представление об Иисусе. Бесконечно слушая полюбившийся мне христианский рок, я, стараясь этого не осознавать, увлажняла и удобряла почву, откуда уже пробивались первые зеленые побеги.

А затем я сломалась. Отчаявшись разобраться в моих отношениях с Богом, я приоткрыла до того запертую дверцу в моем сердце. Шире, шире, и вот я распахнула ее до конца.

Я никогда не забуду поток нежного света, мягкой теплой любви, наполнивший мою душу. Мне казалось, будто меня бережно держит ладонь того, кто позаботится обо мне и моем жизненном пути.

Я молилась на английском языке — это столько раз делали при мне, что мне не составляло труда выразить свою признательность Богу в словах. Я набирала их в своем онлайн-дневнике и закрывала запись ото всех, кроме себя. Я просила Бога помочь мне полюбить Его всем сердцем и разумом.

И это все случилось звсего а несколько дней до моего отлета домой.

Я думаю, что я сорвала свою броню упертого агностицизма из страха перед неведомым. Я переосмысляла свое отношение к России и родителям, свое будущее, свою личность. Морально готовилась к культурному шоку. Заранее ненавидела химию, которую мне предстояло зубрить все лето. Страшилась прощания с дорогими людьми и полюбившейся страной. Любовь моего Господа была частью — лучшей, самой важной частью — моей поддержки при возвращении в Россию.

Но самое главное — Господь наконец-то снизошел до меня и помог мне открыть Ему мое сердце. Теперь я знаю, что была создана для христианства. Я приняла главную заповедь — полюбить Господа всем сердцем, разумом и душой (Матвей 22:37), и работаю над ее выполнением постоянно, в полной мере. Пока я всего лишь понимаю, что Иисус умер за мои грехи. Сердцем мне осознать это трудно. Но я приду к этому через чтение Библии и советы моих друзей из церкви.

Теперь мне предстоит борьба. Стоять за мою веру в своей безбожной стране, вскармливать и лелеять ее, не давать ей зачахнуть, любить Иисуса сильней и сильней с каждым днем.

Я найду церковь. Сначала я должна как следует утвердиться в вере, а затем показывать всю ее красоту остальным.

Мне не по нраву ни православие, ни православные церкви. Я искренне люблю католические соборы (привет из прекрасной Франции), но меня останавливает количество святых и посредничество священников. Моим убеждениям, взрощенным в либеральной Америке, больше всего подходит протестантизм. Однако пожелайте мне удачи в поисках протестантской церкви в Воронеже.

Думаю, что я буду менять конфессии вместе с городами и странами. Матушка Россия — разукрашенные церкви с куполами, свечами и иконами. Любимая мною с детства Франция — величественные древние соборы, от которых веет святостью. Овладевшая мною за этот год Америка — незамысловатые демократичные здания, классы с маркерными досками, плакатами и диванами, залы, где по воскресеньям проходят службы, а по четвергам играют в баскетбол.

Библия говорит, что церковь не здание, а люди. Лжи нет места в святой книге, и я согласна с этим. Однако же мне легче молиться, преклонив колена в католическом соборе, чем сидя на складном стуле среди светлых стен. Зато в церкви протестанстской лучше познавать Господа и его пути. Православие же течет в моей крови.

Боже, помоги мне возносить Тебе хвалу во всех видах церквей из разных точек планеты. Тебе доверяюсь я, на Тебя полагаюсь на моем жизненном пути.

Христианство — религия любви. Любите друг друга, как завещал Он.