Настроение сейчас - баааааиньки

Писать что-то новое некогда, посему, порывшись в бездонных своих загашниках, вытаскиваю вам, уважаемые любопытствующие, ещё один старенький рассказец:


…олутёмной кухне сидел Сеня и пил чай. Весь оставшийся кипяток он налил в кружку; на донышке бултыхалась мутная накипь.

Вторую неделю стоял жуткий мороз, в печной трубе выли зимние духи, а маленькое слюдяное окошечко совсем заледенело. Сеня соскреб лед, с той стороны замельтешили зимние мотыльки – просились на свет, но Сеня не пустил – опять будут всю ночь пищать, спать невозможно.

Тихонько скрипнула входная дверь, в сенях что-то чуть слышно завозилось, зашуршало. Сеня машинально взглянул на ходики – полпервого ночи. Кого это несет в такую позднь? Свои-то спят…

Дверь приоткрылась на мгновение и бесшумно закрылась снова – ночной грабитель заметил, что в доме не спят. Сеня успел увидеть только мохнатую черную лапу и круглые горящие глазки.

Затихло.

Сеня глотнул чаю. За дверью не двигались.

«Эй!» – негромко позвал Сеня, - «Заходи, заходи. Всё равно теперь наружу не выйдешь – там заклятие висит».

За дверью что-то метнулось, заскреблось в теперь уже запертую входную дверь и еле слышно испуганно заскулило. Сеня ждал. Минуту спустя дверь приоткрылась вторично; грабитель протиснулся в комнату и уставился на Сеню настороженно и насупившись. Был он невысок, Сене по пояс, чёрный как смоль и пушисто-лохматый до такой степени, что из меха торчали лишь кончики ушей и глаза; он вовсю храбрился и напускал на себя сердитый и воинственный вид, но в круглых желтых глазках светились растерянность и испуг. Передними лапками он крепко вцепился в кожаный кошелек.

Сеня вздохнул, налил заново чайник и поставил на плитку. Гость не двигался.

«Садись уж… Или так и будешь у двери торчать всю ночь?» – поинтересовался Сеня и с тенью зависти оглянулся на тёмную горницу – оттуда раздавался мощный храп и тоненькое сопение – вот уж им-то на мотыльков плевать…

Гость заколебался. «Да садись, садись…» - приглашающее махнул рукой Сеня. Гость засопел и – была не была! – протопал к столу и вскарабкался на второй стул. Кошелек он бережно положил рядом. Сеня пододвинул к нему вазочку с сухарями и мёд. Взял себе сухарик, подмигнул гостю. Гость засмущался. «Ладно тебе, брось». – Сеня захрустел сухариком. Гость вздохнул, взял сухарик, обмакнул в мёд и тоже захрустел.

…Стрелка часов подползала к часу ночи. Чайник закипал.

Сеня достал банку с тополиным чаем, чашки, себе маленькую, гостю – побольше: «Замерз ведь». Кинул по щепотке чая, засыпал сладкой тростниковой трухой, залил кипятком. Чай получился хороший – густой и тягучий.

Гость долго принюхивался к чаю, разглядывал чашку и справа, и слева, потом, взглянув на Сеню (тот, как ни в чём ни бывало, отхлёбывал и хрустел, хрустел и отхлёбывал), ухватил обеими лапами, отпил чуть и удивленно зачмокал – чай ему явно понравился. Выдул он его в два глотка. Сеня незамедлительно налил ещё.

На кухне было тепло и уютно, потрескивала печь; гость согрелся, откинулся на спинку стула и опустил чёрные ушки.

Сеня засмотрелся на мельтешащих мотыльков, которые всё ещё с писком бились в окошко, а когда отвёл от окна взгляд, увидел, что гость уже, свернувшись калачиком прямо здесь же, на стуле, уснул… Сеня пошёл за одеялом – укрыть, а возвращаясь, заметил, что во сне гость случайно столкнул на пол свой кошелек. Оттуда высыпалось с пяток прошлогодних орехов Куц да несколько вялых листов снежной капусты. «Негусто». - подумал Сеня, - «В лесу сейчас еды не найти». Из мешочка наполовину выпал ещё какой-то небольшой плоский квадратный предмет. Сеня поднял и поднёс поближе к свету. Это оказалась маленькая плотная карточка (Сеня не знал, что такое пластик) с изображением кого-то, сильно напоминавшего ночного гостя, только дымчатого цвета и более пушистого, мягкого, что-ли… А снизу прижались друг к другу пять уж совсем крошечных чёрных глазастых комочков.

Ночной гость тихонько сопел, ушки устало обвисли. «Бедолага», - подумал Сеня, - «Шесть ртов, да нонешней-то зимой… Кормилец…» Он аккуратно собрал всё обратно в мешочек, и под завязку набил его всякой снедью – в этот год у Сени были славные запасы. Сверху положил два свертка – с чаем и со сладкой трухой. Завязал кошелек и осторожно сунул его спящему гостю. Гость, не просыпаясь, вцепился в мешочек всеми лапами и прижал к груди. Тревожное до того сопение сменилось тихим, успокоенным.

Стрелка ходиков перевалила за три часа. Чай в чашке уже давно остыл, а Сеня всё смотрел и смотрел сквозь ледяное кружево окна в бесконечную морозн…