Зі Щоденника

"Не знаю, может быть, это глупости, но мой дневник сейчас меня выручает, голова занята, мысли в ней толкутся, что мне сейчас и нужно, не все же время думать о проблемах…"

З листа до Н. Врбовцової (літо 2009 р.)

История моего отца

Мой отец – Бодак Эдуард Моисеевич, несмотря на некоторое «экзотическое» звучание фамилии, имени и отчества, происходил из обычной украинской крестьянской семьи Полтавской губернии. Фамилия Бодак– очень редкая на Левобережной Украине (фактически других Бодаков мы так и не знали), но распространенная в западном регионе Украины, а по-чешски, например, bodák – обозначает «штык». В том селе, где проживала семья моего отца, были распространены обычные «говорящие» фамилии – связанные, например, с пчеловодством – «Рій» – «Рой», «Пасічний» – «Пасичный» или же с производством войлока – «Повстяний»  – повсть (укр.) – войлок (русск.). Фамилия Бодак, по семейному преданию, принадлежала предку Оскару Бодаку, который прибыл в эти края из Чехии. По словам отца и его сестер, это был их предок в пятом поколении. Поэтому, можно предположить, что этого загадочного чеха судьба занесла на Полтавщину приблизительно в начале ХVІІІ века. Вполне вероятно, что это случилось во время Полтавской битвы (1709 г.) в составе войск Карла ХІІ либо он прибыл на Украину в качестве колониста по окончании Северной войны России.

Отец мой родился в 1918 году и при крещении был наречен Гавриилом. Его отца звали «Мусій» (по-русски Моисей) – такие трансформации библейских имен не были особенно популярны на Левобережной Украине, но иногда встречались.

В 1932 году моего отца тайно (в санях под охапками соломы) вывез из хутора в Харьков его старший брат, работавший уже в то время преподавателем одного из вузов. Таким образом отец избежал чудовищной смерти от голодомора, чего не удалось избежать многим его родственникам, оставшимся в окруженной красноармейскими заставами деревне.  Позже мой отец учился в Харьковском экономическом институте и там, следуя «советской» моде на западные имена, он сменил имя «Гавриил» на «Эдуард». Таким образом, простой крестьянский парень из «Гаврила Бодака» стал «Эдуардом Бодаком», что впоследствии сыграло существенную роль в его судьбе.

В 1939 году отца призвали в Красную Армию и направили для прохождения срочной службы в Эстонию (Таллинн). Через пару месяцев началась война.

В сентябре 1941 года во время бомбежки каравана советских судов, отступавших из Таллина в Кронштадт, корабль, на котором был отец, затонул. Немцы отца выловили, и так он попал в плен. Через пару дней ему удалось бежать. Однако вскоре они с товарищем по имени Коля, снова были пойманы уже почти на передовой.

Отсюда начинаю рассказ со слов отца, по возможности, сохраняя его интонацию и особенности говора.

«Привели нас в блиндаж, а там сыдять нимци и грають у шахматы. Я пидийшов, дывлюся, воны мени ничого не кажуть, а я дывлюся. Один повернув голову и приказав по-немецки, чтобы принесли воды. Я повторил Коле уже по-русски, что нужно принести воды. Они так удивились, что я понимаю по-немецки, а я же этот язык еще в институте учил. Потом спрашивают, играю ли я в шахматы, а я играл и неплохо. Посадили меня за доску, я сыграл вничью с офицером, и они остались очень довольны. Так меня оставили при этой немецкой части. А что случилось с Колей, я не знаю, его куда-то увезли.

При части я выполнял разные работы: ходыв за конями, убирался, картошку чыстыв, варил еду, а вечерами играл с офицерами в шахматы. Сначала думал, бежать мне отсюда что ли, а потом прошло время. Я й соби думаю: ну втечу, так наши й розстриляють. А як зловлять нимци, теж не помылують. Так там и остался. И вроди недалеко вид своих, но под нимцямы».

Так отец пробыл в этой немецкой части, которая стояла под Ленинградом, до 1944 года. Во время боев за освобождение Ленинграда отец попал под сильную бомбежку советских бомбардировщиков, был серьезно ранен, хотя он не принимал никакого участия в боях. Фактически он не помнит, что с ним случилось. Очнулся отец уже в … Гамбурге, в нацистском военном госпитале, у него была полностью ампутирована левая рука.

В госпитале отец находился как немецкий солдат «Eduard Bodak» – совершенно нейтральные среднеевропейские имя и фамилия. Так могли звать – чеха, венгра, австрийца, немца…

По словам отца, в госпитале с ним обращались очень хорошо, наравне со всеми остальными.

После того, как Гамбург заняли союзники, относительно выздоровевшего отца отправили в один из пересыльных лагерей для бывших советских военнопленных. Там его наряду с другими упорно агитировали не возвращаться на родину, поскольку всех их якобы ожидала Колыма. Но отец решительно отказался. Везли их домой в первоклассных вагонах. Но по мере приближения к советской границе классность вагонов менялась. Уже в Польше их загрузили в обычные теплушки, а в Бресте их затолкали в «телятники», и так, стоя в забитом вагоне, отец возвратился на Украину. В Новоград-Волынском их ожидал «фильтр»: прямо на перроне под дулами автоматов освобожденных из плена соотечественников пересортировали – инвалидов налево, здоровых – направо в «телятники», двери которых тут же закручивали толстой проволокой. На вопрос «Куда их?» один из смершевцев ответил: «Сибирь большая – разберутся».   Избежать расправы со стороны особого отдела или Смерша отцу удалось именно благодаря инвалидности. 

По семейной легенде, которая поддерживалась на протяжении долгих лет, отец во время войны был тяжело ранен, находился в плену, прошел лагеря, долго лечился, а потом вернулся домой. Истинное свое положение во время войны отец тщательно скрывал. Ему удалось собрать какие-то справки о плене, ранении и прочее. В 1947 году он даже стал членом партии. Работал преподавателем в техникуме, был уважаемым в городе человеком, авторитетным работником. 

Всю жизнь он хранил эту историю в глубочайшей тайне, и о ней, я, его единственная и любимая дочь, узнала незадолго до его кончины.

Батькові Едуарду (Гаврилу) Мусійовичу БОДАКУ

з нагоди 80-ліття