…Трое. Она каждого знала в лицо, и могла бы назвать поименно. Охотники. Двое на подстраховке, один – вожак. Они придерживались тех же законов, что бытуют и в волчьей стае. Свирепые, отважные, практически непобедимые – но, стоит им потерять лидера, как они просто разбегутся в разные стороны, чтобы зализать раны и в следующий раз нанести ответный удар, отомстив за своего собрата. Имя им легион… Сэм знала лишь шестерых, но ей было также известно, что охота разразилась по всей Европе облавами на таких как она. Конечно же, неофициально… все это тщательно покрывалось связями влиятельных охотников. За ними стояло правительство, и Самара понимала, что значит выступить против них. Правила были негласными, но едиными для всех. Охота начиналась с закатом и длилась до восхода солнца. Едва светило пересекало мутный горизонт рассвета – и Сэм имела право на спокойное существование. Только до заката.
Ей принадлежало светлое время суток, им – темное. Охотники… когда-то девушка и представить себе не могла, чем обернется для нее эта облава. Современная инквизиция искала таких как она и объявляла их вне закона, ставя свою метку и отпуская, давая несколько суток полной свободны для того, чтобы успеть скрыться на достаточное расстояние. Они любили запах страха, чувство азарта, волнующее их нездоровое воображение. Охота на людей стала полуофициальным способом очистить мир от самых слабых, кто не имел будущего, кому приходилось быть трутнем среди улья пчел. Сэм причислили к отбросам общества без суда и следствия. Она сама не знала, как сумела оставаться в живых на протяжении неполной недели. Вот уже пять суток прошло с тех пор, как по ее следу отправились ищейки. Они настигли ее лишь сейчас – все это время словно ангел-хранитель оберегал девушку. И сейчас она не могла думать ни о чем другом кроме как о том, чтобы выжить любой ценой. Трое охотников… она слышала, как кто-то ломится в дверь.
Чувствовала, как скрипят под натиском старые доски, готовые в любой момент дать трещину, а затем разлететься в щепки. И тогда она предстанет лицом к лицу перед своим страхом. Самара старалась не представлять, как будет происходить расправа над нею. Она видела однажды, когда еще не была заклеймена, как одну женщину попросту сожгли заживо. Возможно, ее ожидает та же участь? Самара чувствовала, как ее всю трясет, и ничего не могла поделать с этой дрожью, понимая, что она себя выдаст таким образом раньше времени, если не найдет в себе должного спокойствия и внутреннего равновесия. Дверь снова издала истошный скрип, сходя с петель. Засов дал трещину. Это был конец. Дверь попросту легла на пол под очередным нажимом, подняв в воздух клубы пыли. В церковь ворвалась ночная прохлада. Послышались шаги. Тяжелая медленная поступь по скрипящим половицам.
-Она где-то здесь… - сказал один из охотников. Его звали Хищником за его чутье. Он был ищейкой, всегда выходившим на след жертвы, приводившим карателей прямо к скрывающемуся изгою. Сэм забилась в угол, но видела, как неясный силуэт человека передвигается по церкви, изучая . Наконец, после затянувшегося молчания, он добавил:
-Она не одна.
-Ей кто-то помогает? – спросил второй охотник. Самара жадно вслушивалась в их разговор в поисках любой лазейки, все еще тая надежду на то, что они оставят ее в покое – хотя бы на этот день. Светало. Сэм видела это по сереющему небосклону, пробивающемуся сквозь косые прутья окошка исповедальни. Луна блекла по сравнению с дневным светом.
-Не думаю… - Хищник взглянул на часы, - У нас мало времени. В любом случае мы должны закончить это дело прямо сейчас.
-Да, - согласился второй охотник. Его звали Волк – он был безжалостен и физически силен. Сэм знала, что не сможет противостоять, что ей не удастся одолеть троих. Даже если бы Волк был один, ей бы не удалось выжить. Все трое, как будто сговорившись, неожиданно резко направились к исповедальне. Самара, до сих пор ничем не выдавшая себя, закрыла глаза и просто стала ждать конца, тогда как тень ее все росла, затмевая пробивающийся из окна свет, карабкаясь по балкам потолка церкви исполинским чудовищем. Тень не принадлежала человеку, и все же ее отбрасывала именно Сэм. Сами собою стали образовываться и другие тени, напоминавшие щупальца. Тьма сгустилась настолько, что невозможно было что-либо разглядеть даже в пределах вытянутой руки.
-Что за чертовщина? – выругался Хищник.
-Я тебя не вижу, - отозвался Волк. Третий охотник продолжал молчать. Послышался звук чиркающей спички, и в следующий миг все пространство запылало, охватывая троих преследователей в свои огненные объятия. Посмертно… Самара закашлялась от запаха гари – в церкви стоял отвратительный едкий запах паленого человеческого мяса. Ей казалось, она вся насквозь пропиталась копотью, въедающейся в нее. Церковь обернулась в адскую печь крематория. Сэм пришлось зажать рукавом лицо, ее глаза слезились от дыма, она едва успевала пройти сквозь заслону огня, как тут же на то место, где она только что была, обрушивались пылающие балки с потолка. Церковь рушилась, фундамент проседал, и пол сам по себе уходил у девушки из-под ног.
У нее кружилась голова. Едва она выползла на свежий воздух, как ее тут же вытошнило, хотя она не ела вот уже два дня подряд. Она кашляла не переставая, а церковь превратилась в огромный костер. Самара опасалась, как бы от нее не воспламенился и лес, но все же самым главным было то, что она выжила. Выдержала эту страшную ночь. На ее спине все еще виднелось клеймо меченой охотниками, но она знала, что теперь опасность позади. Оставалось еще трое, знающих, что их собратья не вернулись, уйдя по ее следу, а, значит, готовящихся к травле. Были и другие, кто мог бы узнать ее тайну случайно. Сэм следовало быть отныне вдвойне осторожней с незнакомцами. Она не могла больше никому доверять, ведь она не имела право на жизнь – так решил негласный суд общества. Ее имя отныне было помехой, и его следовало попросту вычеркнуть, забыть навсегда. Она должна была придумать, как называть себя. Начать жизнь с чистого листа. Сэм было известно, что где-то есть убежище для изгоев. Но где она понятия не имела… куда ей идти? Кого спросить? Кто ей поможет? Все что ей оставалось – попытаться собраться с силами и уходить как можно скорее из этого леса, прочь от этой проклятой церкви, ставшей могилой для троих ее мучителей, и, возможно, ее собственной. Сэм до сих пор не могла понять, жива она или мертва. Она не могла даже заплакать по-настоящему, даже из жалости к себе. Причин для смеха или улыбки она тоже не видела. Ее лицо как будто превратилось в каменную маску, не выражающую никаких чувств. Всю ее боль и ненависть, все ее страдания поглотила та тьма, что поселилась внутри нее и стала ее вечной спутницей. Бесконечная вереница образов, их тени – все это сводило Самару с ума. Тьма казалась ей живым существом, и Сэм не знала, чего та добивается посредством ее тела. Девушка чувствовала себя оболочкой, движимой изнутри чем-то древним и могущественным, не похожим ни на что из всего что она могла себе представить. Ужасающее в своей мощи разрушительное Ничто.
3.
….Мелкий дождь моросил вот уже второй день, и все дороги попросту развезло. Сырой туман, скользкие тропинки, непрестанный кашель и контуры селения, то и дело скрывающиеся за пеленой клубящегося над распаренной землей пара. На одной из лесных тропинок показался человеческий силуэт. Издалека невозможно было разобрать, принадлежал ли он мужчине или женщине. Ростом пришелец был невысок, едва ли в нем набралось бы метр шестьдесят. Его мучил кашель, и ему приходилось постоянно делать остановки, чтобы переводить дыхание. По всему было видно, что в пути он был уже продолжительное время.
-Мам, смотри, кто-то идет к нам! – закричал мальчишка, сидевший под навесом на сеновале. Крупные дождевые капли падали с перекрытия крыши, и он подставлял ладони, ловя их, но, завидев путника, он позабыл о своем занятии, и теперь все его внимание было сосредоточено на незнакомце, направляющемся прямо к их дому.
На ней – это была девушка – была ветровка из плащевой ткани, лицо скрывал покров капюшона, отбрасывающего тень. Она была в походных ботинках и джинсах, явно нуждающихся в стирке и ремонте, которые висели на ней как на вешалке. Невозможно было не заметить, что она истощена. Это было видно в каждом ее движении. С каждым шагом она выбивалась из сил. Не дойдя до крайнего дома всего-то шагов сто, она поскользнулась и упала лицом в грязь, на какое-то время так и оставшись лежать неподвижно. В ней не было сил для того, чтобы подняться.
-Мам, смотри! – тут из частного дома вышла во двор женщина лет тридцати.
-Что ты кричишь? – обратилась она к сыну.
-Смотри! – он указал пальцем на путницу.
-Кто это? – женщина растерялась.
-Бродяга какая-то… - мальчик подбежал к незнакомке.
-Стой! Стой! – его мать нахмурилась, - Не трогай ее! Она чужая!
-Ей нужна помощь! – крикнул он, - Она умирает! – незнакомка закашлялась, когда ее перевернули лицом вверх. Ее лицо было настолько измазано в грязи, что трудно было различить ее черты, темные волосы спутались, и лишь глаза смотрели куда-то вверх, рассеянно. Было ясно, что она не в состоянии сфокусировать взгляд.
-Что происходит? – из соседнего дома вышла соседка, - Кто это?
-Помоги мне! – мать мальчишки махнула рукой, подзывая свою соседку к себе, - Мне одной ее не занести в дом! – обе женщины стали тащить вдвоем незнакомку к сеновалу.
-А ты… ты не стой как засватанный! Неси скорее мокрее полотенце и водку! – прикрикнула мать сыну. Тому не пришлось повторять дважды, он тут же юркнул в дом, чтобы моментально появиться со всем необходимым.
-Кто вы? – незнакомка снова открыла глаза. Она попыталась что-то ответить, но у нее не было голоса. Из ее легких снова вырвался кашель.
Едва смоченное в водке полотенце оказалось на ее лице, как она застонала. Стало понятно, что ее кожа покрыта страшными ожогами. Создавалось впечатление, что девушка прошла через ад.
-Ничего… наш долго помочь ей, - сказала первая женщина, - Не будем звать врача. Мне кажется, она одна из Них, - последнее слово она произнесла шепотом так, что ни у кого не оставалось сомнений в том, кого же она имела в виду.
-Ее изгнали? – шепотом спросил мальчишка, косясь на незнакомку.
-Иди, займись чем-нибудь и не лезь во взрослые дела, - пробормотала его мать.
-Пойду, принесу что-нибудь из чистой одежды. У меня осталось от дочери… - пробормотала соседка. Женщина молча кивнула. Все происходило в строжайшем молчании – все и так было понятно без слов. Незнакомка то приходила в себя, то снова теряла сознание от слабости. Каждый раз, когда она открывала глаза, перед ней представали поочередно «колдующие» над нею женщины, то заставляющие ее пить что-то с отвратительным запахом, от чего ее постоянно тошнило, то прикладывающие к ее пылающей коже какие-то компрессы, то растирающие ее лоб.
Силы постепенно возвращались к ней. Стояла поздняя ночь, когда она, наконец, смогла заговорить. Когда ее безымянный лекарь снова попытался напоить ее отвратительным зельем, она тихо проговорила:
-Нет…
-Молчи… так надо… - пробормотала знахарка, подставляя ей чашку, над которой клубился едкий пар.
-Нет… - девушка помотала головой из стороны в сторону. Знахарка вздохнула, затем спросила:
-Кто ты?
-Я… - незнакомка задумалась.
-Я – Сара, местный знахарь. А это – она указала на сидевшего возле печки мальчика, - мой сын Кай. Не бойся, мы не причиним тебе вреда.
-Меня зовут Тина, - пробормотала девушка, и снова сошла на приступ кашля.
-Тина… - повторила знахарка, - Добро пожаловать… - она улыбнулась краешками губ.
-Спасибо, - девушка улыбнулась в ответ гостеприимной хозяйке.
-За что? – та миролюбиво взглянула на Тину.
-За гостеприимство.. за все, что Вы делаете для меня, - Тина закрыла глаза, обнаружив себя окончательно измученной после, казалось бы, краткого разговора. На том знакомство было исчерпано. С каждым днем девушка чувствовала себя все лучше. Часто она лежала в постели и просто смотрела в окно, чтобы знать, ночь сейчас или день, чтобы хоть как-то вести счет потраченному впустую времени. Но ей теперь некуда было спешить. Она понятия не имела, прошла ли неделя, несколько дней, а, может, целый месяц, прежде чем она смогла самостоятельно встать и выйти на крыльцо дома.
Дожди были частым явлением в этой местности – даже если погода была хорошая, небо постоянно хмурилось, стоял густой туман, и чувствовалось, что скоро разразится ливень. Тина полюбила гулять под дождем – ей нравилось отправляться в лес собирать травы, когда первые капли падали на землю, чтобы слышать шум обрушивающейся на сочную листву влаги, чувствовать острее аромат сырой земли и целебных трав. Ее манила к себе природа. Она часто прижималась щекой к теплой древесной коре, закрывала глаза, и тогда на нее накатывала волна непередаваемого умиротворения. Возвращалась она из леса лишь с окончанием грозы, с корзинкой полной трав и кореньев, в венке из лесных цветов.
Одежда клеилась к телу, но ткань была простой, и быстро высыхала у теплой печки. Сара полюбила Тину, пусть и понимала, что рано или поздно им придется расстаться. Тине тоже не хотелось об этом думать, но ее прошлое все еще угнетало ее. Пока никто не знал о ее присутствии под крышей Сары, все было в порядке, но ведь ее могли разыскать, и тогда ни Саре, ни ее сыну Каю, к которому Тина тоже успела привязаться всем сердцем, не будет пощады. Из-за ее неосторожности могли пострадать люди, ставшие ей родными, ее второй семьей. Ее охватывала временами тоска по ее прежней жизни – когда-то ее звали совсем иначе, она жила в большом городе, и у нее были родители, она училась в университете и хотела стать адвокатом. Волей судьбы она оказалась в забытой богом деревне ученицей у травницы. Где сейчас ее университетские друзья? Возможно, они и не вспоминали о ней… теперь у Тины была совершенно иная жизнь, в ней не было места тому, от чего она привыкла считать себя зависимой. Когда-то она не могла вообразить свою жизнь без компьютера или мобильного телефона, но все изменилось. Она находила удовольствие в замкнутом, спокойном существовании. Могла целыми днями не обмолвиться ни с кем ни словом, уходя ранним утром в лес и возвращаясь, когда уже взойдет луна. Казалось, и не было той, другой жизни – все свелось к узкому кругу самых близких людей. Сара, Кай и Тамара – соседка. Больше Тина никого не желала знать.
Настроение сейчас - ...так себе