Домой пришлось добираться окольными путями. Больше я в канализации ни ногой! А если придется, то исключительно в костюме химзащиты!
Изведя половину флакона с мылом, мне удалось избавиться от мерзкого запаха. Одежду пришлось выбросить.
Я обернулась в махровое полотенце и присела на бархатный пуфик к трюмо.
[522x699]
Взяв в руки расческу, провела по волосам, стараясь не слишком часто поднимать глаза. Я не любила зеркала, потому что видела не свое отражение, а ее. Это было и даром и проклятием: быть похожей на нее, как две капли воды.
Единственное, что заставляло мое отражение принадлежать мне это глаза. Но стоило мне их закрыть, как мне казалось, что радужка меняет свой цвет на льдисто-голубой. Ее глаза. Что же с тобой случилось Лола?
В 1772 году родилась Лаура Донателла Доменика Амедеа Нуар, хорошенькая девчушка с голубыми глазами, унаследованными от отца француза. Первенец Лорана и Доменики. Через год родилась я, Паола Филиппа Доменика Амедеа Нуар.
Разница в год с моей сестрой была абсолютно не заметна и повсюду нас принимали за двойняшек.
Наследие отца и матери выразилось в нас наилучшим образом: светлая кожа и глаза от отца француза, а от матери итальянки – темные, почти черные волосы и певучий голос.
Я получила горячий темперамент матери, а Ло – спокойствие и расчетливость отца. Мы были так не похожи, лед и пламя. Но мы были едины. Иногда мне казалось, что мы были одни против целого мира…
Лола и Лулу. Девчонки Нуар из квартала Сан-Марко. Всегда вместе, неразлучны. Продолжение друг-друга, один мир на двоих.
Глядя на нас, родители невольно приходили к мысли, что мы должны были родиться близнецами.
Время бежало и когда Ло исполнилось 17, а мне 16, мужчины стали заглядываться на нас и пристально смотреть вслед.
[300x431]
Прогуливаясь по площади Сан-Марко, сердцу Венеции, мы неизменно держались за руку, и казалось, что все взгляды устремлены на нас.
Сидя на широком подоконнике, когда наш дом погружался в ночь, мы часто обнимались так сильно, что было уже не разобрать где, чьи темные локоны.
Мы шептали друг-другу сказки о том, что нас ждет дальше, о новых людях, которых мы еще не встретили, о не увиденных городах, о еще не прожитой жизни.
Вскоре Ло узнала, что ее руку попросил богатый, знатный господин из Рима. Родители дали согласие на брак.
До 18летия Лолы оставалось 3 дня. Она должна была отправиться в Рим, что бы быть представленной семье мужа и я должна была поехать с ней.
Но болезнь не давала мне даже подняться с постели, о поездке не могло быть и речи. От обиды на глазах выступили слезы. Сестра нежно обняла меня и жарко зашептала на ухо:
- Не плачь, Лу. Я могу остаться дома...
Но я знала, что об этом не могло быть и речи
Я уговорила ее поехать.
-Хорошо, если ты хочешь…
-Этой твой праздник – я улыбнулась и погладила ее по щеке – На трюмо лежит твой подарок
Лола плавно поднялась и подойдя к трюмо, взяло с него белую коробочку, обвязанную кремовой атласной лентой.
Она открыла подарок
-Лу! – ее глаза восторженно блестели. Она взяла золотой медальон на цепочке и положила на свою ладонь. На гладкой, овальной поверхности была изображена роза, наш любимый цветок.
-Открой медальон – улыбнулась я.
Золото блеснуло в свете солнца. Внутри оказались две миниатюры, нарисованные маслом. Наши портреты
Она крепко обняла меня, и я поцеловала ее в щеку:
- Так я всегда буду с тобой
- Ты и так всегда будешь со мной - она улыбнулась – Хочешь, я тебе сыграю?
Я кивнула. Лола была виртуозной пианисткой. Ее изящные пальцы извлекали чарующие звуки из лакированного рояля. Она играла мне свои этюды, а я застенчиво читала ей свои первые зарисовки. Только Лаура знала о моей мечте стать однажды писателем.
Я застегнула цепочку и поцеловала ее в шею. Обнявшись, мы лежали на диване и болтали.
[516x344]
Поздно вечером она уезжала в Рим.
- Береги себя – я сжала ее ладонь, не понимаю, откуда у меня появилось чувство неясного страха, сжимавшего горло.
- Не бойся, я еду всего на пару дней. Я вернусь. Обещаю – она посмотрела на меня серьезными глазами – Мы всегда будем вместе
- Всегда?
- Обещаю – она переплела свои пальцы с моими – 2 дня – шепнула она на последок.
Но через 2 дня она не вернулась. Ее карету нашли недалеко от города, между Римом и Иль-Чентро.
Я помню, как стояла невыносимая жара, и никакая тень не спасала. Отец сообщал следователю ее данные. Как сквозь вату до меня доносился его голос: «Лаура…Нуар…2 июня….»
Я как загипнотизированная шла к разбитой повозке. Можно было предположить, что карета разбилась, мало ли проишествий в дороге, и она пошла пешком к ближайшему городу, что бы найти помощь. Можно было бы. Но эту блестяще-лживую гипотезу рушила лужица крови на сиденье в карете. На полу нашли ее сумочку, скомканный билет в цирк и медальон с порванной цепочкой.
Кровь давно высохла на солнце и запеклась бордовой коркой, но в моих снах она всегда свежая. Алая лужица, липкая как варенье. Ее объявили пропавшей без вести, а годы спустя – умершей. Я осталась одна.
[430x357]

Я коснулась зеркала. Отражение друг-друга. Навсегда.
Я положила голову на руки, прикрыла глаза и в моей голове заиграло фортепьяно. Последняя аппассионата Лолы.