Она стояла в ночи, подпирая бетонную стену,
На цепи у инстинкта, который желает «выжить».
Она готова иметь этот мир, этот город, эту систему,
Чтобы стать им своею, чтобы стать им ближе.

Сканируя взглядом каждую тень от прохожего,
Она заранее знает, но все же терзает надежду.
Кто-то кинул со смехом в нее остатки мороженого
И хриплая брань ее выстрелом в спину невежде.

Ей плакать нельзя и жалеть себя, нет времени.
Любители слез опасны и, как правило, все маньяки.
Желающих плоти нет и, она считает, что все они
Просто подонки, просто козлы и собаки.

Ей хочется есть, поскорей бы нашелся «голодный»,
Может он или они будут все-таки очень любезны
И ей повезет почему-то, за что-то, на что-то сегодня.
И за это она «отработает» по возможности честно.

Она не помнит времени; вчера, а может сегодня,
А может быть, целую вечность она скучает по маме.
Не той, которая «мама», которая просто сводня,
А по образу на фото, впаянное в серый камень.

Эта мысль причиняет боль, она ее усиленно гонит,
Но сердце плавится и от этого становится хуже.
Ее память нежно гладят чьи-то родные ладони…
Нарисованные глаза ее стекали в грязную лужу.