Чарли шмыгнул носом и тихонько вздохнул, зарываясь лицом в мягкое покрывало новой кровати. Хотя на старой кровати он никогда особенно не беспокоился о покрывале, перемена все же была приятной, напоминая лишь о том, как холодно ему было раньше. Мысль об этом заставила его улыбнуться. Чарли знал, что больше он не будет мерзнуть. Мистер Вонка никогда этого не допустит.
Мистер Вонка никогда не позволит, чтобы это повторилось. Он никогда не позволит ему голодать, мерзнуть или… Все будет хорошо.
Потому что мистер Вонка – самый добрый, самый нежный человек во всем мире, который ради него согласился измениться, согласился взять к себе всю его семью лишь потому, что без них Чарли был бы несчастлив. Чарли знал, что если мистер Вонка захочет, чтобы он изменился – а когда-нибудь это, наверное, случится – Чарли тоже изменится ради него. Лишь бы это сделало мистера Вонку счастливым.
Его семья будет жить счастливо, потому что мистер Вонка – самый добрый и нежный человек в мире. Нежный, как его шоколад, нет, нежнее, чем шоколад. Мистер Вонка – невероятный человек, делающий все, что пожелает Чарли, лишь бы это доставляло ему удовольствие… Как он может отплатить этому изумительному человеку? Нет, думал Чарли. Разве может он дать ему нечто равное тому, что он дает Чарли?
Чарли до смерти любил свою семью, и все бы сделал ради них, но вот этот человек, которому больно… И который даже ненавидит людей, не причинивших ему никакого вреда. Но ведь они причинили, грустно подумал Чарли. Люди пытались отнять воображение мистера Вонки, а для мистера Вонки воображение – это его душа. Воображение – это его жизнь, и вся любовь его жизни.
Чарли тихо вздохнул и опять шмыгнул носом. Он закусил губу, задумавшись. Он никак не сможет отплатить мистеру Вонке. Никак. Чем равнозначным может он, бедный маленький мальчик, отплатить величайшему в мире кондитеру?
Это повторялось каждую ночь. Каждую ночь Чарли лежал в мягких простынях и одеялах своей постели, смотрел на потолок в синих и фиолетовых разводах, размышляя о том, как отплатить мистеру Вонке, думая, что он никогда, никогда и никак не сможет это сделать. Как бы он смог?
Так он и лежал, ощущая ком в горле и чувствуя себя таким счастливым, что хотелось заплакать. Он просто не мог удержаться.
И Чарли спрашивал себя, как мистер Вонка вообще мог подумать, что он, Чарли Бакет, подходит на роль наследника всей шоколадной фабрики, когда… когда придет время. Возможно, Верука, умеющая отдавать приказы, или Виолетта, знающая, как разбираться с врагами, или даже Майк или Август, лучше подошли бы, чем он. Он не обладал никаким особым уменьем, которое можно было бы использовать, никаким особым уменьем, что могло бы пригодиться мистеру Вонке, и даже при обучении у него, Чарли не верил, что может кем-то стать.
Но затем он вспомнил слова мистера Вонки. В Виолетте был слишком силен дух соперничества и чувство независимости, ей же во вред. Верука слишком требовательна, избалована, капризна и настырна. Август был явным обжорой, и, конечно, не стоит забывать о том, что Майк ненавидел шоколад так же, если не сильнее, как, похоже, ненавидел все остальное. Во всяком случае, так сказал мистер Вонка.
И пусть даже эти слова заставляли его чувствовать себя самым уникальным мальчиком в мире (кем он, в общем-то, и являлся, с чего бы ему жаловаться?), он знал, что они были (даже если он старался так не думать) пустыми словами, чтобы утешить его и повысить его заниженное чувство собственного достоинства.
Чарли опять вздохнул и крепко зажмурился, сильнее прикусывая губу и чувствуя, как на глазах выступают слезы. Ему не хотелось, чтобы мистер Вонка ему лгал и притворялся, как он вел себя большую часть той экскурсии, и хоть Чарли понимал, насколько это было в его силах, что мистеру Вонке тяжело проявлять эмоции, он все же надеялся, что сможет показать себя настолько хорошо, что мистеру Вонке не придётся притворяться.
Притворство хорошо, если это воображение, если ты притворяешься, что видишь что-то, чтобы потом воплотить это в жизнь. Но притворство из-за того, что тебе неловко, потому что наследник ни на что не годен, никуда их не приведет.
Чарли попытался сделать глубокий вдох, но когда раздался громкий стук в дверь, у него перехватило дыхание. Он лихорадочно вытер глаза и тихо ответил:
- Входите.
Хоть Чарли и не видел дверь, он знал, что это мистер Вонка. Хотя мальчику показалось, что сегодня тот не обул свою обычную обувь с каблуками, так что было довольно странно, что он сразу узнал его шаги. Мистер Вонка сел на кровать, и Чарли глубоко вдохнул. В сущности, никаких причин к такому поведению не было, но все же что-то было иначе… Что-то… Все.
- Что-то не так, - сказал мистер Вонка. Чарли подавился воздухом, потому что сомневался, что эти слова относились к чему-то в комнате. Это даже был не вопрос, поэтому Чарли кивнул. Похоже, это было все, что собирался сказать мистер Вонка, и комната погрузилась в неловкое молчание.
- Вы правы, - сказал Чарли, хоть и знал, что мистер Вонка уже понял его ответ. Догадавшись, что если он ничего не ответит первым, мистер Вонка, скорее всего, тоже ничего не скажет, Чарли ответил на вопрос, который, строго говоря, и не был задан.
- Просто… Вы столько сделали для меня и моей семьи, и мне бы хотелось как-то вам отплатить, но у меня, честно говоря, нет ничего ценного, и в любом случае, это не будет иметь значения, потому что, понимаете, этого все равно не будет достаточно. Я не хочу разочаровывать вас, мистер Вонка.
Последовало долгое молчание, пока мистер Вонка размышлял над словами наследника. Чарли в это время ерзал от неловкости, только через некоторое время решившись поднять глаза. Он боялся увидеть досаду, или что-нибудь еще хуже, но лицо мистера Вонки не выражало ничего, и на секунду Чарли испугался.
После еще одного долгого молчания Вонка сказал:
- Но ты отплатил мне, Чарли. Ты отплатил мне за все, и еще намного больше. Ты дал мне того, кому я могу доверять, на кого могу положиться. Того, кого я могу любить, и кто не побоится любить меня в ответ. Того, с кем я могу поделиться всеми своими секретами.
- Но… А как же Умпа-Лумпы, мистер Вонка?
- Это другое, - ответил мистер Вонка. – Умпа-Лумпам я могу доверить свои формулы, потому что они в долгу передо мной, и потому что им больше некуда податься. Но тебе я могу доверять, потому что ты честный, добрый, милый мальчик. Умпа-Лумпам я могу доверить свои рецепты, но тебе, дорогой Чарли… Тебе я могу доверить все свои секреты.
Мистер Вонка смотрел на него таким пронзительным взглядом, каким никто и никогда на него не смотрел, и Чарли опять ощутил неловкость. Но потом мистер Вонка пробормотал:
- Ведь ты же не боишься любить меня, Чарли?
Чарли покачал головой и улыбнулся, и когда мистер Вонка наклонился, обнял его с искренней благодарностью. Тот еще с минуту оставался неподвижным, как статуя, но потом медленно, но не колеблясь, крепко обнял улыбающегося мальчика. И Чарли, чувствующий себя теперь гораздо, гораздо лучше, пробормотал в ответ:
- Нет, мистер Вонка. Нисколько.