ВОЗВРАЩЕНИЕ ПЕТРА ЛЕЩЕНКО.
Времена не выбирают
В них живут и умирают.
/Александр Кушнер/
ПЕСНИ ПЕТРА ЛЕЩЕНКО ПРОНИКАЮТ В РОССИЮ.
В трудное время пришлось жить и творить Петру Константиновичу Лещенко. В первой половине ХХ веке две страшные мировые войны прокатились по земле, унося миллионы жизней и причиняя многим народам страдания, бедствия и разруху. Будущие поколения назовут ХХ век самым кровавым веком в истории человечества. Но, как это не удивитетельно, именно первая половина ХХ века для многих стран мира явилась золотым периодом расцвета эстрадной песни.
В СССР песенная культура сумела выжить в жестоких условиях тотальной партийной цензуры. Силой захватив власть в стране, партия большевиков стремилась поставить песню на службу идеологии. Песни, восхваляющие навязанный стране режим и его вождей, с утра до вечера звучали по всесоюзному радио, массовыми тиражами выпускались на грампластинках. Но у народа были свои любимые песни. Как на каменистой почве, обдуваемой леденящим ветром, вдруг расцветают яркие цветы, так в условиях жестокой цензуры продолжали рождаться прекрасные песни, близкие и понятные широким слоям населения. Через колючую проволоку границ проникали в страну запретные песни русского зарубежья. Слушали их в передачах западных радиостанций или с контрабандных грампластинок западных фирм.
Особенно популярными были пластинки с песнями легендарного Петра Лещенко. Привозили их почти все, кто мог свободно ездить за рубеж в 30-е годы, чаще всего моряки дальнего плавания, спортсмены, принимающие участие в международных соревнованиях, артисты, возвращающиеся с зарубежных гастролей, чиновники дипломатических служб и номенклатурные партийные работники. Это они были главными поставщиками в страну запрещённых к ввозу в СССР грампластинок с песнями певцов русской эмиграции и, прежде всего, с песнями Петра Лещенко. Ведь рабочих и колхозников за рубеж не посылали. А если иногда посылали, то в рядах доблестной Красной Армии. В те далёкие времена "освободительные походы" в Польшу, в Румынию, в Финляндию или в Прибалтийские страны были единственной широко доступной формой иностранного туризма.
Попытки перевоза запрещённых грампластинок через границу не могли быть деянием наказуемым, сам запрет был негласным. Списки грампластинок, запрещённых к ввозу в СССР, Главрепертком держал в тайне от советских граждан. Эту всесоюзную организацию с многотысячным аппаратом цензоров партия Ленина - Сталина создала с целью защитить пролетарские уши от "тлетворного" влияния Запада и от песен, не служащих делу социалистического строительства. "Не подлежит разглашению" - такая надпись сопровождала составляемые Главреперткомом списки. Несмотря на разные ухищрения, таможни перехватывали часть контрабанды, но потока пластинок полностью не удавалось остановить. Большое количество лещенковских пластинок проникало в страну с дипломатической почтой. Для некоторых из тех, кто имел возможность часто бывать за рубежом, запрещённые пластинки были источником дополнительного заработка. Контрабандные пластинки через посредников продавались "из-под полы" на барахолках больших городов.
Об одном оригинальном способе распостранения контрабандного товара повествует рассказ Александра Соколенко "Орден Красного Знамени". В нём приведен рассказ заключённого, встретившегося автору в зоне одного из лагерей:
" ...Но я люблю, если что делать, то делать широко, в больших масштабах. Данную новую тему я прежде всего изучил основательно и убедился, что на инпластинку действительно большой спрос. Я связался с некоторыми работниками министерства иностранных дел и на обоюдовыгодных условиях через них стал получать необходимый товар. Дипломатическая почта заработала косвенно и на меня. Предварительно я вошел в контакт с завотделом "Грампластинка" одного большого комиссионного магазина. Потом к нему на извозчике я систематически, по мере поступления из-за границы товара, привозил посылки. Они в отделе приводились в соответствующий товарный вид и подготавливались соответствующие порции, рассчитанные на одного покупателя, и отдельно выписывался от руки список пластинок. Утром, (...) я направлялся, словно на важную государственную работу, в комиссионный магазин. Там из-под прилавка вручали мне мой портфель с товаром, и я начинал толкаться среди многочисленных покупателей отдела "Грампластинка". Глаз у меня был достаточно наметан, чтобы определить, следует ли предлагать свою коммерцию тому или иному покупателю. Избрав жертву, если она заслуживала доверия, я с высоты своей енотовой шубы, блестя десятком золотых зубов, извиняясь перед ней, заявлял, что я являюсь любителем иностранной пластинки, что кое-что принес сдать на комиссию.
– Не угодно ли посмотреть списочек? – предлагал я.
Жертва, конечно, соглашалась и после короткого разговора вручала мне крупную сумму, довольная случайной и выгодной сделкой. А я после трудов праведных отправлялся в ближайший ресторан обедать. За это время в отделе "Грампластинка" приготавливалась новая очередная порция с новым списочком. В отделе "Грампластинка" и своих пластинок было много, и услужливые продавцы до приторности предлагали покупателям пластинки с песнями композитора Дунаевского, выступлениями народной певицы Ковалевой, речами товарища Сталина. От них воротило покупателей, и я для них был счастливой находкой. (...) Жаль только, что я не мог полностью удовлетворить тогдашний спрос. Но торговля шла бойко."
В Сети можно встретить утверждения, что в СССР в начале 30-х годов грампластинки западных фирм с записями песен Петра Лещенко в поступали в продажу через сеть магазинов Торгсина. Эта организация, созданная в июле 1930 г., по замыслу должна была обеспечивать продажу иностранцам за валюту товаров, отсутствующих в общедоступной торговой сети. Но валюта от иностранцев текла слабеньким ручейком. Для советских граждан ввели "талоны Торгсина" в обмен за золото и серебро. Талоны эти можно было отоваривать в любом торгсиновском магазине. В крупных магазинах за валюту или по талонам наряду с другими дефицитными товарами и продуктами питания покупались раритетные пластинки, выпускаемые специально для сети Торгсина. От обычных советских пластинок отличались они яркими красно-жёлтыми этикетками с надписью "Sovsong". На этикетках этих пластинок было буквенное обозначение "ГГ", свидетельствующее о разрешении Главреперткома на продажу исключительно в сети Торгсина. В репертуаре торгсиновских пластинок была, в основном, танцевальная музыка в исполнении лучших западных оркестров Пауля Годвина, Марека Вебера и др. в переписи с пластинок западных фирм, танго и фокстроты, столь опасные для партийной идеологии. Например, по плану на 1934 г. для продажи исключительно в сети магазинов Торгсина "Грампласттрест" должен был выпустить 2 миллиона пластинок с музыкальными записями по списках, составленным Главреперткомом. Торговал Торгсин и наиболее ходовыми импортными пластинками, приобретаемыми на Западе за валюту. Их репертуар тщательно проверяли специально для этой цели вышколенные цензоры. Это была алчная спекуляция, цены на пластинки западных фирм завышались в несколько раз. В 1936 г. сеть магазинов Торгсина была ликвидирована, когда поток валюты и драгоценных металлов от населения почти полностью иссяк.
Журналист Виктор Буря в газете "Молодой Дальневосточник" описывает Хабаровск 30-х годов:
"В Торгсине, кроме прочих, был отдел музыкальных товаров. В нем нет-нет, да и появлялись новые пластинки. Спрос на них был велик, да и купить их можно было лишь за червонцы или обменять на золото или серебро (...) Особый интерес вызывал джаз и песни в исполнении Леонида Утесова, Петра Лещенко, Вадима Козина, Константина Сокольского. Были среди тех песен и запрещенные - так называемые “эмигрантские”. Их можно было услышать только на пластинках. По радио они не звучали, как, впрочем, многое из советского джаза. На этикетках пластинок (их называют еще “яблоками”) в те времена не всегда писали имена композиторов и исполнителей. Кратко сообщалось - джаз такого-то, а то и просто только название песни. Под такими “молчаливыми “яблоками” на пластинках попадались Петр Лещенко или Александр Вертинский."
Подобные свидетельства у меня вызывают сомнения. Летописец истории советской пластинки, один из наиболее серьёзных исследователей в России Глеб Анатольевич Скороходов в книге "Тайны граммофона", рассматривая пластиночный репертуар сети Торгсина, о торгсиновских пластинках с песнями Петра Лещенко не упоминает.
Сентябрь тридцать девятого года гусеницами немецких и советских танков перепахал польскую землю. Началась Вторая Мировая Война. Оккупация Красной Армией и присоединение к СССР половины территории Польши, а позже аннексия трёх прибалтийских стран и Бессарабии ликвидировали баръеры государственных границ. Бывшие раньше труднодоступными, грампластинки западных фирм с записями певцов русского зарубежья без особых препятствий и в большом колличестве стали распостраняться по всей стране. Песни Петра Лещенко стали доступны более широкому кругу слушателей, а не только партийной аристократии. (По утверждению приёмного сына Сталина Артёма Фёдоровича Сергеева пластинки с песнями Петра Лещенко были даже в личной фонотеке "Друга и Учителя", хотя он особой любовью песни певца не жаловал, охотнее слушал вычурные ариетки Александра Вертинского.)
Известный филофонист и историк шансона Рудольф Фукс (он же Соловьёв), печатающийся в американских русскоязычных газетах под псевдонимом Рувим Рублёв, написал большую статью "Пластинки-заики" о судьбе матриц рижской фабрики грампластинок "Bellaccord Electro", вывезенных в СССР качестве военного трофея. В студии этой фабрики в 30-х годах записывали песни Пётр Лещенко и ряд других певцов русской эмиграции.В этой статье автор сообщает:
«За несколько лет перед войной в Ленинграде была создана так называемая «Экспериментальная фабрика, грампластинок», предназначавшаяся большей частью для того, чтобы выпускать музыку и песни из зарубежных и отечественных кинофильмов. Во главе ее стоял некто Заикин, хороший организатор и предприимчивый делец от музыки. Как только Красная Армия вошла в Ригу, он получил спецмандат и предписание: срочно забрать и доставить в Ленинград все матрицы и весь оставшийся нераспроданным тираж бывшей фирмы «Беллакорд». Заикин так и сделал. Почти все матрицы, за исключением единичных экземпляров, вывезенных самими артистами, попали в прессовочный цех «Экспериментальной фабрики», где с них срочно начали печатать пластинки. Спрашивается, для чего? Ведь весь этот репертуар был глубоко чужд советской идеологии. Во всех этих песнях, танго, фокстротах, романсах и частушках пелось о простых человеческих чувствах, переживаниях, надеждах и разочарованиях. В них не было ни слова агитки, они были далеко от какой-либо политики. Оказывается, весь этот срочно печатающийся тираж предназначался для личного пользования партийных чиновников и их семей, короче – для любого сорта крупных чинов. Пластинки выпускались без этикеток. Их заменяли кружочки из серебряной фольги, на которых приклеивали бумажные прямоугольнички с напечатанными на пишущей машинке названием песни и именем исполнителей. Причем возникала обнаруживаемая впоследствии коллекционерами неизбежная путаница, когда песни в исполнении Неплюева или Сокольского приписывались Лещенко или Вертинскому. Эти пластинки – по имени их создателя – назывались "заиками"».
В этом свидетельстве правда перемешана с вымыслом. Действительно, инженер Владимир Заикин, как и сам Рудольф Фукс, был гениальным дельцом шоу-бизнеса. Действительно фабрика, которой руководил Заикин, выпускала пластинки с песнями Петра Лещенко и других певцов русского зарубежья, но не с оригинальных матриц фабрики "Bellaccord Electro", а в переписи с рижских пластинок. В Ригу Заикина никто не посылал. Рудольф Фукс - талантливый мифотворец, лёгкость пера у него необыкновенная.
Несколько иначе освещает эту тему писатель Роберт Гордеев в эссе «Толстые пластинки »: "... во время Блокады, даже в самые тяжёлые голодные дни, в Ленинграде работала Экспериментальная фабрика грампластинок обменного фонда и выпускала не издававшиеся ранее или редко встречавшиеся произведения, в том числе и переписи с трофейных пластинок. У директора и работников фабрики был прекрасный вкус, пластинки ещё во время Блокады стали очень популярны и достать их было трудно. Было выпущено много танцевальной музыки, песен в исполнении Вертинского, Сокольского, Козина, Петра Лещенко. Очень ценным подарком в Ленинграде считался альбом этих пластинок, который иногда преподносился «верхним людям» города и фронта. Сейчас эти пластинки - большая редкость. Их можно узнать по толщине и тяжести и по этикетке, выполненной фотографическим способом или написанной от руки женским почерком на сероватой или голубоватой бумаге, например: «Алла Баянова. Волга» или «Лещенко. Когда зажгутся фонари»."
Матрицы рижской фабрики грампластинок "Bellaccord Electro", в студии которой записывались Пётр Лещенко и ряд других певцов русской эмиграции, после окончания войны были вывезены, но не в Ленинград, а в Московский Дом Звукозаписи. С этих матриц печатались пластинки по заказу высоких рангом партапаратчиков. Вот свидетельство, приведенное в книге "Тайны граммофона" пера выдающегося исследователя эстрады Глеба Анатольевича Скороходова:
"Восстановили производство на рижском «Беллакорде», ставшем советским летом 1940 года. Вскоре его зачем-то переименовали — вместо всемирно известной марки присвоили новое, громоздкое, но привычное бюрократическому уху название «Рижский завод граммофонных пластинок», и миллионы заготовленных впрок голубых этикеток с выведенным серебром «Беллакорд» навсегда осели на складах.
Начали рижане со своей довоенной танцевальной продукции. Но вскоре им на улицу Калмцисма, 40, прислали матрицы, записанные в ДЗЗ в 1943 — 1945 годах, а старые («буржуазные!») потребовали послать в Москву для «переслушивания». Обратно они уже никогда не вернулись. С эшелоном матриц знакомились по спецификациям — спискам с названиями и именами исполнителей. Большинство ящиков, не вскрывая, отправили в металлолом, как «не представляющих художественной ценности и сомнительных по содержанию». В очень незначительное число матриц, кому-то приглянувшихся и, очевидно, не вызвавших сомнений, попали те, что были с записями певцов, певших по-русски — Петра Лещенко, Константина Сокольского, например. Их поместили в подвалы ДЗЗ и сохранили до наших дней. (Позже, в конце 40-х и в 50-х годах машинистка Студии грамзаписи будет, чертыхаясь, печатать на круглых этикетках названия лещенковских песен — имена композиторов кто-то распорядился опустить, а в прессовом цехе ДЗЗ начнут изготовлять комплекты по спецзаказу ЦК, в количестве 30 экземпляров каждый. Строгий контролер ни на минуту не отойдет от пресса, разбивая бракованные диски, дабы ни одна «Моя Марусечка» или «Настя-ягода» не ушла на сторону. Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку.)"
[показать]
Этикетки московских пластинок Петра Лещенко (из книги Глеба Скороходова "Тайны граммофона".)
О судьбе тиражей пластинок с записями песен Петра Лещенко бухарестского филиала фирмы "Коламбия" писала в своей книге Вера Белоусова-Лещенко:
"Была такая организация ГУСИмЗ - Главное управление советских имуществ за границей. Возглавлял эту хитрую контору генерал МГБ Деканозов. Имущество, которое изымалось за рубежом, считалось военным трофеем. Скажем, закрыли филиал фирмы "Коламбия" в Бухаресте. Часть тиражей пластинок побили, а часть вывезли. Кто? Не трудно догадаться. Лещенко слушать запрещали, но основная коллекция его записей оказалась у "запрещавших". У тех, кого на таможне не проверяли."
После победы над фашистской Германией из советской оккупационной зоны стали возвращаться демобилизованные солдаты. Как самый дорогой подарок близким, везли в трофейных чемоданах пластинки Петра Лещенко. С горечью вспоминал о произволе, творившимся на пропускных пунктах, протоиерей Василий Ермаков в своей проповеди в храме преподобного Серафима Саровского: " ...а на границах у победителя снимали какой-то платочек, какую-то пуговку, какую-то игрушечку, которую он вёз детям своим. Нельзя. Стоял СМЕРШ. Они всё это отбирали, даже пластинки Лещенко Петра заграничные с яростью разбивались СМЕРШем. Нельзя было."
Но потока пластинок, проникающих в Советский Союз, не удавалось полностью преградить. Таможенные барьеры оказались дырявыми. И звучали волшебные музыкальные жемчужины легендарного певца по всей стране от Бреста до Владивостока, радуя сердца людей. В борьбе с песнями Петра Лещенко партийная инквизиция потерпела поражение.
(Продолжение следует)