Сонет 1
Здесь краски, кисти и мольберт живут.
Людей лишь в отражении поступков
Души художника большой лоскут.
Себя уже творец не любит этот,
Давно боится свой признать талант,
Он хочет отыскать простейший метод,
Как на холсте рисунки оживлять.
Хотел спросить когда-то у народа,
Но выдал всем невнятное гуденье,
Не наделила голосом его природа!
Наградой звуки были в сновиденьях.
А так... смотрели люди на урода,
Как жаль, немой ведь был он от рожденья.
Сонет 2
Не ведал счастья, света и любви.
Бедняга, жил один в своих владеньях,
Писал для оживленья черновик.
Надев весь в пятнышко халат сегодня,
Рисует мелом друга на стене,
Что рядом ловит рыб на мелководье,
И сказку шепчет им о молчуне.
Не зло, не насмехаясь, а с улыбкой,
И взгляд его совсем не ядовит...
Коснешься миража, он очень зыбкий
Пускай, к себе он тянет, как магнит,
Рисунок — человек почти - ошибка...
Не скажет слова поперек, молчит.
Сонет 3
Понять себя, людей не может только.
Ему по душам очень нужен гид.
Для чуда же получим мы настойку.
Немного грифеля насыплем в банку,
Разбавим нежной акварелью вмиг,
Пастелью зелью придадим огранку,
Угля просеет в тару нам печник.
Волшебный мы смешаем порошок,
Кривое так получим наважденье -
На душу мы повесим лишь грешок,
Совсем дурацкий повод для паденья —
Художник даже с зельем одинок
И этим вызывает осужденье.
Сонет 4
И только тысячи безумных дней
Вранья, людское даже лицемерья,
От этого становится ясней,
Что нет друзей, везде висят картины,
Не люди ходят, говорят вокруг —
Фигурки жженые из теплой глины,
Любого с потрохами что сожрут.
На лицах маски, лживые улыбки,
Разок ты отвернешься — обхамит,
Они, как масло или краски, липки.
Художник же мечтой совсем убит,
Да вдохновенье стало слишком хлипко,
Но держит он в руке своей графит.
Сонет 5
Но держит он в руке своей графит
И вроде линии рисует часто.
А вдруг углем он по холсту скрипит,
А, может, машет кистью безучастно?
В душе художника цветет гроза,
Огромной тучей радуга закрыта,
За мглою серой скрыты чудеса,
Сидит он, как старуха у корыта.
Застыли слезы на его глазах,
На языке теперь солоновато,
Погрязло все вокруг в чужих грехах.
За чистоту души, наверно, плата
Пришла тогда ему в больших мешках,
Черны лишь пальцы, а бумага смята.
Сонет 6
Черны лишь пальцы, а бумага смята.
Зато безумие в глазах играет,
Чечетку пляшут рьяно дьяволята,
И рвут на клочья холст, что кровью налит.
Потоками огня струятся бесконечно
К невиданной доселе красоте,
Что в голове художника навечно,
Разводы краски алой на листе.
Немой он, но ведь правду не забудешь,
Художника за это каждый унижал,
Показывал бедняге грозно кукиш.
Герой наш славный только возмужал,
Но знай, такого просто так не купишь.
В душе его цветет большой пожар!
Сонет 7
Он искрой алой и таланта светом
От страха тихо на ветру дрожал.
Себя художник запер в доме ветхом...
Хотел один быть и не видеть лжи —
Большого мира тайны очень древней,
Хотел кричать картинам он: «Дыши!» -
Но нет ведь голоса, все безуспешно...
Беззвучной речи отголоском стал,
Да тишиной душа его заклята,
Она покажет злобный свой оскал,
Личину разом скинув маскарада,
Тогда дурак... под грузом тяжким пал,
Хотел от грусти выпить чашу яда.
Сонет 8
Хотел печаль свою в нем растворить.
Хоть сотню раз та будет жизнь треклята,
Он разорвет судьбы тугую нить.
Художник лишь себя не пожалеет,
Хранить в картинах будет часть себя,
Он знает — жизнь так будет тяжелее,
Зато картины оживит мольба.
Не исполняет только смерть желаний,
Да не спасут вас яды и кинжал,
Ведь после станет каждому поганей.
И бросило художника вновь в жар,
Ему не нужно стало испытаний —
Заплакал, мелко-мелко задрожал.
Сонет 9
Взглянул на старые уже картины,
Сам разобрать решил души завал
И нити все порвать у паутины.
Запутался и в сеть попал легко
Мечтаний ярких и чужих желаний,
Оставил в сердце пачку он замков,
Теперь углем срывает их все рьяней.
Пусть черных линий стройный хоровод
Цветных, но все же музыкальных струнок,
Той акварели и угля восход,
Абсурднейших художника придумок
Нам жизни новой возвестят приход!
На белый холст нанес тогда рисунок.
Сонет 10
Все то, что долго он в душе хранил —
Волшебный мир — сказание о лунах.
Фантазией своей так выгнал гниль.
Картины все без магии живые,
И говорят не хуже громких слов.
Немой художник понял, жаль, впервые
Все это, грезы лжи лишь поборов.
Открыл глаза, взглянув на мир украдкой,
К окну придвинул старый шаткий стул,
Художника забило в лихорадке...
Ведь там в миру — среди тупых «акул»
Сверкает чудо, вновь он в жуткой схватке
Совсем легонько кисточкой мазнул.
Сонет 11
И вот рисунок стал любви словами.
Жаль, что художник стар, уже сутул,
Его былые годы миновали...
Бедняга стал бы очень знаменит,
Но слишком поздно осознал ошибку,
Да только в старости вошел в зенит,
Искусством стал он говорящим шибко.
Кричал о чувствах, о себе потом
И километры штамповал брошюрок,
Да на блаженных он казал перстом.
Тогда одним из глиняных фигурок,
Упав с обрыва славы, стал вновь он...
Раздался звон, и был он жутко гулок.
Сонет 12
Так сердце раскололось на куски.
Они в одной из тысячи шкатулок,
Их спрятал дед... они еще ярки...
Художник этот снова кисти держит,
Но больше нет желанья рисовать.
Все это от «любви» слепой издержек,
«Пера уже не выдержит тетрадь».
Теперь он как ребенок плачет громко —
Холст сильно в дальний угол зашвырнул,
Наркотика у человека ломка —
Не рисовать — вниманья хочет лгун,
Мазнет, поднимет голову он робко —
Искусства это начался разгул!
Сонет 13
Искусства это начался разгул –
Театр видений, снов и масок разных,
Там где-то сам художник промелькнул,
Погрязший полностью в своих соблазнах.
Безумен стал совсем, сошел с ума,
Он рвал картины, мазал черной краской,
Его же душу поглотила тьма –
Судьба сковала так ошейник рабский…
При этом выбор подарила раз,
Дала бедняге парочку уступок,
Пусть несколько напишет кистью фраз.
Но мир художника стал слишком хрупок,
Погиб, не смог создать из тьмы алмаз
Той самой страшной из его задумок.
Сонет 14
Той самой страшной из его задумок,
Ошибкой стало колкою судьбы –
Для леса не затушенный окурок,
Сожгли деревья, люди, вы глупы!
Когда нужна была ему поддержка,
Смеялись грозно вы в лицо бедняге,
Подальше отошли от всех вы дерзко
И вывесили безразличья стяги.
Не он немой, а вы совсем глухие,
Художник в пропасть из-за вас шагнул,
Был подведен к ужаснешей кончине…
И как средневековый, как колдун,
Погряз в своей же магии пучине.
Ведь оживить рисунок он дерзнул!
Ключ
Как жаль, немой ведь был он от рожденья.
Не скажет слова поперек, молчит,
И этим вызывает осужденье,
Но держит он в руке своей графит.
Черны лишь пальцы, а бумага смята,
В душе его цветет большой пожар...
Хотел от грусти выпить чашу яда,
Заплакал, мелко-мелко задрожал.
На белый холст нанес тогда рисунок,
Совсем легонько кисточкой мазнул.
Раздался звон, и был он жутко гулок.
Искусства это начался разгул -
Той самой страшной из его задумок.
Ведь оживить рисунок он дерзнул!