Глава 8. Сомнения

… Древняя мудрость гласит:

когда решение принято,

сомнения превращаются

из блага во зло.

(Борис Акунин «Сокол и Ласточка»)

Ребята недоверчиво воззрились на чудовище, которое не торопясь продолжало выводить на земле свои закорючки, но мешать ему не стали. В мозгу что-то резко переклинило. Все-таки Повелители наивно считали Энгва совершенно не разумными, способными лишь убивать, причинять боль и страдания, а тут…

У чудовища оказывается есть чувство юмора, оно мыслит, оно чувствует, хоть и находится в растерянности. В это не хотелось верить.

Полукровки же считали, что, убивая Болезных, они очищают мир от скверны, возвращаю все на круги своя, но теперь перед глазами стоит пример, полностью опровергающий убеждения, которые вдалбливали в головы молодых Свартальвэ практически с пеленок.

- Что это с ним? – спросила Квала, обходя рисунок на песке, тот изображал что-то вроде солнца, а вокруг него планеты, множество планет, которые соединены со светилом штриховыми линиями, а так же на языке Скоге внизу подписано Куилэ (жизнь).

Энгва смотрел то на рисунок, то на ребят, но в его глазах не было злости, только боль, так что Катерина не выдержала этого, она подбежала к учителю. Коснуться его было страшно, но почему-то так хотелось, сердце сжималось от того, что видела девушка.

- Может он не до конца стал Энгва? – спросила она, присаживаясь на корточки рядом с чудовищем, то протянуло вперед когтистую руку, по которой тонкой струйкой текла кровь от раны, полученной шальной пулей. – Ему больно…

- Бесспорно… - ответила Квала. – но он полностью стал Чудовищем. Можешь даже не надеяться. Единственное…

Девушка на секунду прислушалась, но ничего так и не смогла разобрать. Она хотела проникнуть в голову Энгва, но тот сопротивлялся, не давал сильному гипнозу сломать тонкую скорлупу ментального щита.

- Нет, не могу… - сдалась девушка, садясь прямо на песок, ее силы были не бесконечны. Тем более полукровка использовала большую их часть, что бы пробиться, сейчас нужно было восстановиться.

- Давайте лучше я! – воскликнул Корейкин, подбегая к ребятам. Его так же волновало то, что случилось с учителем. – Кстати, а разве люди становятся этими чудовищами?

- Почему ты спрашиваешь? – не понял Кармэ.

- Просто, учитель же был человеком… или нет?

- Видимо нет… а что ты там хотел сделать? – не терпелось Квале узнать. Если уж она ничего не смогла поделать с тем ментальным щитом, что стоит на мыслях Энгва, то и какой-то подросток его не сдюжит.

Корейкин на нее как-то недоверчиво оглянулся, но отвечать ничего не стал. Он лишь положил руки на голову учителю и ушел глубоко в себя. Этот способ был уже давно изведан. Иногда получалось прочитать эмоции сидящего рядом, иногда нет, но всегда оставался какой-то небольшой осадок, будто что-то мешает работать в полную силу.

Мысли тут же выстроились, напоминая военные отряды, которые приготовлены для парада, или же книги в архиве библиотека. Да, второе сравнение здесь больше подходит. Потянешь одну книжку за корешок, она откроет тайны прошлого, потянешь другую – она приподнимет завесу настоящего.

Корейкин долго думал, что ему взять, примерялся, пытался понять, что в данном случае важнее. Но внимание привлекли не новые воспоминания, которые повествуют об Энгва, а те, что происходили около двух десятков лет назад.

«- Зараза! – в душе вскрикнула Иримэ, доставая из-за пояса посеребренный кинжал.

- Ой, какие мы грозные… убери железяку, поранишься!

- Ты зачем за мной следил?

- Я? Следил? Ты вообще за кого меня принимаешь? – наигранно обиделся Сид. – Просто я умею слушать.

- Слушать что?

-Так я тебе это и сказал! Мне-то с этого что будет?

- Жизнь! – оскалилась девушка, поднимая кинжал над собой и накладывая на него какое-то мудреное заклинание заклятие. По лезвию тут же заискрились яркие молнии, предупреждающие о том, что даже один небольшой порез может стать смертельным.»

Эти события были знакомы, именно они снились Ивану уже несколько лет, а учитель их называл просто снами. Тогда почему они присутствуют в его воспоминаниях? Неужели все это правда?

Не успел юноша полностью сформулировать свои мысли, как грудь резко обожгло, будто там находилось что-то очень горячее, просто раскаленное. Но наваждение терять не хотелось, поэтому Иван попытался сосредоточиться еще сильнее, что бы прогнать не только телесную боль, но и душевные разногласия, сейчас важнее узнать, как Валерий Александрович стал чудовищем, почему он не нападает, а просто смотрит и что-то рисует.

Сосредоточенность уже практически достигла предела, как перед мысленными глазами парня снова появился свет. Корейкин увидел яркое солнце, окруженное небольшими пылинками, от него к «детям» тянутся тоненькие ниточки, по которым циркулируют мысленные потоки. Это живой организм, он совершенно не такой, как люди и Скоге, он даже не похож на полукровок.

Корейкину очень захотелось прикоснуться к светящемуся шару, но тот быстро обнаружил инородное тело, буквально выкинул парнишку из мыслей Энгва.

Энгва

Сознание учителя быстро изменилось, казалось, что тонкая нить протягивается к чему-то большему, чем «мать». Она направляет, но не приказывает, она заставляет жить, но не требует умирать. Она сама жизнь, которая видит все мысли своих детей, а дети чувствуют ее, друг друга. Они вместе, они никогда не будут одиноки, но они несчастны.

Энгва знают, что были убиты, но не имеют понятия о том, кто это сделал. Именно поэтому, пока связь с высшим разумом еще не установлена, они поддаются инстинктам, которые требуют убить обидчика. Обидчиком же является тот, кого чудовище только увидело в своей новой жизни, по их мнению именно это существо причинило боль.

Энгва не могут ненавидеть, не могут любить, они лишь живут, прячутся от более сильных. Как и Полукровки стараются найти мессию, что бы воспитать того по своим обычаям, где все друг за друга стоят горой, но не пытаются выручить новичка. Они не хотят говорить враждебно настроенным полукровкам о месте своего нахождения, о королеве, которая поддерживает жизнь. Они лишь требуют спокойствия.

Молодой учитель резко влился в среду чудовищ, он практически не заметил, как его сознание изменилось. Нет, он помнил все, друзей, бывшую работу, детей, которых так любил, но в мозгу что-то щелкнуло, полностью снеся ограничитель. Для мыслей теперь не было преграды, они могли достигнуть любого из его рода и тот ответит моментально. Но оставлять своих друзей не хотелось, поэтому он попытался им сказать, но голосовые связки не работали. Из пасти был слышен только хрип, пришлось нарисовать все на песке.

Увидев это, ребята почему-то испугались, в глазах читалось недоумение. Одна из полукровок даже попыталась проникнуть в общую сеть Энгва, но этого у нее не получилось. И тут за дело взялся один из подопечных, за кем так усердно следил Валерий. Он положил теплые руки на голову Энгва и надолго задумался. По телу пробежал холодок, а мысли резко встали стройными рядами, будто их кто-то систематизировал.

Открыв глаза, учитель увидел странную картину – на шее у подростка висел небольшой кулон, он ярко светился красным светом и будто прожигал рубашку. Казалось, что Ивану это причиняет огромную боль, но лицо парнишки все равно выражало лишь спокойствие.

«Иримэ» - пронеслось в голове у учителя, нет уже не учителя. Сейчас он был лишь обычным Сидом, попавшим в ловушку. За эту девушку он чувствовал ответственность, казалось, что именно из-за нерасторопности в то время, она и погибла.

Отчаянье захлестнуло Энгва, он даже тихонько завыл, но данное настроение перебил тоненький звон колокольчика охранной цепи, кто-то проник сквозь щит.

«Нельзя!» - мысленно выкрикнул Энва, отталкивая обидчика.