Юлия Демиденко

Императорский костюм XVIII - начала XX века

Новая постоянная экспозиция Государственного музея--заповедника «Павловск»

Современная Россия одержима идеей музея костюма и моды. Кажется, это единственное, чего нам недостает, чтобы наконец почувствовать себя «как все», то есть как все нормальные государства Европы, Америки и даже Тихоокеанского региона, где такие музеи и целые институты уже давно есть. Хотя первый музей костюма был создан только в 1937 г. в Нью­Йорке (ныне - Институт костюма при музее «Метрополитен»), сегодня в мире насчитывается около трехсот музейных собраний и экспозиций, так или иначе связанных с модой. Причем это не только музеи костюма, но и музеи головных уборов и обуви, вееров и сумок, перчаток и бижутерии. Последние годы и в России звучали обещания в ближайшем будущем такой музей создать. О музее моды говорили в Эрмитаже, выставку «про это» обсуждали в Русском музее, новую экспозицию готовили в Царском Селе... Наконец в мае 2006 г. сразу два подобных музея распахнули свои двери. В Москве свой Музей моды представил Валентин Юдашкин, а под Петербургом, в романтичном Павловске, резиденции великого князя Павла Петровича, императора Павла I, 23 мая открылась новая постоянная экспозиция, посвященная костюму XVIII-XX веков. Название выставки звучит по­музейному сухо - «Императорский костюм XVIII - начала XX века», однако вполне соответствует замыслу автора экспозиции, хранителя фонда костюма Государственного музея­заповедника «Павловск» Натальи Вершининой. В нескольких залах северного полуциркульного корпуса Павловского дворца представлено несколько сотен предметов - костюмы, детали костюмов и всевозможные аксессуары, принадлежавшие русским императрицам и великим княгиням того периода, который принято связывать с распространением в России европейской моды, то есть начиная с петровских преобразований и до начала XX века, до эпохи войн и революций, перевернувших мир и заставивших на время забыть о моде.

Прологом к экспозиции служит один из «костюмных» указов Петра I, повелевшего носить повсюду европейское платье. Далее в строго хронологическом порядке представлены мундирные платья Екатерины Великой, изящные туалеты ее невестки Марии Федоровны и внучки Екатерины Павловны, костюмы последних императриц Марии Федоровны и Александры Федоровны, камзолы и кафтаны Павла I, виновника его гибели, его сына и преемника Александра I. Мужских костюмов мало, они сохранились значительно хуже, особенно их нижняя часть (с этой проблемой знакомы все музейщики) - уверяют, что в связи с вечным российским дефицитом, императорские штаны и жилеты в 1920­е гг., якобы выдавали музейным сотрудникам вместо зарплаты. Среди экспонатов - уникальное платье ордена Св. Екатерины с почти трехметровым шлейфом, принадлежавшее супруге Павла Марии Федоровне, и скромное серо­голубое, в котором другая Мария Федоровна, принцесса датская Дагмара, впервые появилась при русском дворе.

Мемориальный характер представленных вееров, шляп, придворных и вечерних туалетов не меняет сути экспозиции - перед нами краткая история моды XVIII - начала XX века, представленная в работах лучших европейских портных - от Розы Бертен до Чарльза Ворта. Тщательный отбор экспонатов многое говорит знатокам: по мере развития моды развивалась и Россия, а к названиям знаменитых европейских мастерских Worth, Nicaud, Torin Blossier, Coelh & Uzel, Mirette добавлялись русские имена Ольги Бульбенковой, Августа Бризака, Надежды Ламановой. Впрочем, какие­то имена для нас утрачены навсегда, ведь ленточку с названием мастерской нередко спарывали во время чисток и стирок. Костюм обрастал все большим количеством аксессуаров - шляп, сумочек, вееров, платочков, зонтиков и перчаток, а исключительно парадные и торжественные императорские туалеты для выходов все больше дополнялись вполне обычными, но оттого не менее модными и стильными визитными и прогулочными платьями, в которых ни одна деталь не говорит об императорском статусе их хозяек. Помпезность и пышность все больше и больше уступали место комфорту. Несколько сотен экспонатов выставки включают не только собственно костюм и его непременных спутников - кружева, вышивки etc., но и портреты, мебель и прочие свидетельства эпохи.

А сама выставка рассказывает не только о хорошо знакомых персонажах, о смене силуэтов и фасонов, но в первую очередь о музейных проблемах. Начать с того, что новую экспозицию готовили чуть ли не двадцать лет. Именно столько времени понадобилось для того, чтобы отреставрировать все экспонаты, заказать специальные пыленепроницаемые витрины, предусмотреть трехуровневую защиту от солнечного света, губительного для экспонатов из текстиля, и сделать в скульптурной мастерской особые манекены, под каждый костюм свой. О стоимости всех этих работ говорить не хочется - она значительно превышает выставочный бюджет музея, и хранителю нужно обладать немалым мужеством и упорством, чтобы убедить руководство потратить деньги именно так, а не иначе. Выставлять живопись и проще, и дешевле. Этим во многом объясняется то обстоятельство, что костюмные выставки и экспозиции так редки в России. Экспозиция, посвященная придворному костюму, в 1970­е несколько лет была открыта и в том же Павлов­ске, и в Эрмитаже, в 1980­е императорский костюм демонстрировался в Царском Селе. Уже в 2000­е в том же Эрмитаже прошли выставки «Законодатель европейской моды Чарльз Ворт и работы его фирмы в собрании Эрмитажа» (2000) и «Выдающийся русский модельер. Творчество Н.П. Ламановой» (2002), а двенадцать костюмов знаменитого бала «в русском стиле» были показаны на выставке «Костюмированный бал 1903 года в Зимнем дворце» (2003). Вот и все в Петербурге. В Москве есть еще ГИМ со своими выставочными проектами. Стоит ли после этого удивляться, что в России плохо знают и понимают историю костюма. К тому же все перечисленные выставки, в общем, об одном - об императорском или придворном костюме, иными словами, о костюме российской элиты. Ни одежда простых горожан, ни костюм XX века всерьез нигде не выставлялись.

Надо отдать должное «Павловску»: этот музей охотно участвует в выставках, в том числе и со своими «костюмными» предметами. Открывая новую экспозицию, руководство музея не избежало заявлений о будущем музее моды, однако не стало ничего уточнять. В Павловске прекрасно понимают, что даже суперсовременное музейное оборудование все еще не дает возможности выставлять костюм вечно, следовательно, экспозицию придется периодически менять, как это делают во всех существующих ныне музеях костюма. В то же время темпы ре­став­рации текстиля (в год - примерно 2-3 платья, таков опыт Павловского музея) и стоимость как реставрационных работ, так и работ по подготовке экспозиции, по изготовлению тех же манекенов например, практически лишают музей такой возможности. В общем, собственными силами никакого музея костюма не создать. Так называемый «Гардероб Петра I», насчитывающий триста единиц хранения, находится в Государственном Эрмитаже, уникальные императорские вещи представлены в собрании ГМЗ «Петергоф» и «Царское Село». Народный костюм - в Российском этнографическом музее, военный - в Музее артиллерии, инженерных войск и войск связи, бытовой городской костюм, в том числе и работы петербургских дизайнеров, - в Музее истории Петербурга. Открыв новую экспозицию, «Павловск» явно пригласил другие музеи к сотрудничеству и заявил, что готов принимать в своих новых, прекрасно оборудованных залах костюмные выставки из других собраний. Однако неразрешенными остаются самые прин­ципиальные вопросы - идеи и деньги.

Ведь любому другому музею, чтобы отправить свою выставку в Павловск, на реставрацию, упаковку и перевозку придется затратить средств примерно столько же, сколько на то, чтобы организовать выставку в родных стенах. Эти деньги, следовательно, надо откуда­то взять. На государство надежда плохая. И вот тут вполне могли бы помочь и Юдашкин, и Зайцев, и кто там еще? Появившийся в 2002 г. Музей моды в Антверпене организован силами Линды Лоппа, той самой, которая открыла миру бельгийскую моду; в 2003 г. Музей текстиля и моды открыла в Лондоне в прошлом панк­дизайнер, а ныне - дизайнер британского королевского двора Зандра Роудс. Надо полагать, что не из одной лишь любви к искусству предприимчивые европейские дамы пошли на немалые затраты и на то, чтобы привлечь побольше спонсоров и меценатов из мира моды. Подкрепленный некоторыми усилиями по раскрутке отечественного дизайна и швейного производства музей моды вполне может стать в будущем основой для более успешной экспансии отечественного производителя далеко за пределы России. В принципе модная индустрия России вполне может себе позволить содержать один такой музей.

Хуже с идеями. Новая экспозиция в Павловске показала, что музейщикам по­прежнему легче идти проторенным путем простого «линейного» показа, где одна вещь послушно встает за другой, чаще всего по хронологическому принципу, а искусство экспонирования заключается в аранжировке предметов и расстановке витрин. Предпринятая петербургской Кунсткамерой попытка показать традиционные азиатские ткани и роскошные восточные одежды в окружении живописи русского авангарда, как известно, ориентировавшейся «на Восток», и современных разработок узбекских дизайнеров пока вызвала больше вопросов1, чем энтузиазма. Проиллюстрировать музейными платьями какой­нибудь роман вроде «Опасных связей», столкнуть лоб в лоб противоположные тенденции, посмотреть на историю костюма не как на смену силуэта, а как на развитие текстильного производства, рассказать об искусстве драпировки и уж тем более сравнить моду завтрашнего дня и позапрошлого века музеи боятся. Это единственное, о чем можно пожалеть.



Примечание
1. Выставка «Грезы о Востоке: русский авангард и шелка Бухары» (подготовлена Музеем антропологии и этнографии (Кунсткамера) РАН при участии Ташкентского государственного музея искусств Узбекистана и Дома стиля (Ташкент), при поддержке Фонда «Форум культуры и искусства Узбекистана» и Русского азиатского общества).