ххххххххххххххххххххххх


Глава 3.



Я так долго рассказывал о «сестренке» по одной причине. Очень скоро мы решили жить вдвоем.
Началось с того, что мы стали проводить вместе много времени, и когда я принялся искать квартиру, чтобы переехать, она проявила чертовское гостеприимство.
Парень из Hospitality Club, приютивший меня в Москве, хотя и был зол, что я живу у него, но провожу с ним минимальное количество времени, все же расстроился, узнав, что я собираюсь съехать.
Он был странный. Вечно вещал о самоубийствах. Говорил, что понимает, как это человек может взять и просто убить себя. Считал, что такое может произойти с кем угодно, и происходит буквально на каждом шагу от скуки, разочарования, от того, что сегодняшний день как близнец похож на вчерашний, и ничего нового не предвидится. Он был уверен, что сидеть на Прозаке равносильно тому, чтобы принять пачку снотворного и отойти в мир иной: не живешь в обоих случаях. Он сидел на Прозаке сам, и он вывалил эту безумную информацию ей, словно кучу дерьма, когда мы пришли за вещами.
Что было дальше, вспоминать не хочется.
Она тут же возненавидела его, как ненавидела всех, кто «постоянно бормочет о самоубийстве, но не убивает себя». - Один мой друг умирал в больнице от рака, и он больше всего на свете хотел только одного: жить, а я ни хера не могла сделать для него, но своими руками передавила бы таких хнычущих суицидальных козлов, как ты, если бы это ему хоть чем-то помогло.
Но он умер, а вы, суки, живы, и продолжаете свои слюнявые оперы.

Я собрал чемодан и ушел с ней.

Жить с женщиной ужасно для меня: я патологически аккуратен и не готов пребывать на диете круглогодично.
Мне попался худший вариант из возможных. Колеблясь между сыроедением и вегетарианством («нет гниющей плоти забитых на бойне животных»), отказываясь также от яиц, «потому что они порождают цыпленка»; от лука, чеснока и грибов, «потому что эти продукты попадают в категорию «низшие гунны материальной природы и неугодны Кршне» (да, оказывается, надо говорить kṛṣṇa, а не Кришна), «как пища невкусная и дурно пахнущая»; от сыра, «потому, что в нем содержится желатин, изготовленный из копыт животных» и т.п, эта женщина порой вообще забывала поесть, отрываясь на виски.
- Что думает Кршна о вливаниях на голодный желудок и беспорядочных …
- Не тупи, - прерывала она, - при чем тут Кршна! Он отвечает за еду, а ты сейчас вторгаешься на территорию Диониса (Сатира, Вакха, по настроению).
В ее доме не было грязно, но не потому, что там убирались, а потому, что не сорили. То редкое время, которое леди проводила дома, она либо посвящала сну, либо чтению.
Книги-книги-книги! Я обомлел, когда увидел их столько на бумажных носителях. Несколько стеллажей были отведены для русской и зарубежной классики; отдельно стояла поэзия, чуть ли не с эпохи Тан до Серебряного века; книги о живописи и жизнеописания художников, с упором на импрессионизм; словари и самоучители разных языков; театр. Книги соседствовали с картинами, на каждой из которых была она ню. Я с изумлением заподозрил леди в нарциссизме, но оказалось впоследствии, что она бесплатно позирует художникам, которых считает талантливыми, а они в благодарность оставляют ей некоторые работы.
В остальном этот дом-музей был выдержан в стиле минимализма: никаких вазочек, торшерчиков, фигурок и прочих пылесборников. Только техника и необходимая мебель. Весь пол был устлан мягчайшими длинноворсовыми коврами, на которые мы и заваливались с книгами.
Меня захватила книжная лихорадка. Бывает так: читаешь одну книгу, а в ней персонаж упоминает о другой книге, да так заманчиво, что не можешь не прочитать и ее. Или видишь цитату: «Меня зовут Юрген, и я вкушаю каждого вина только раз», после которой знакомство с Юргеном, более близкое, становится просто необходимым. Или читаешь об одном импрессионисте, а погружаешься в мир Монмартра того времени с его художниками, поэтами, и вот ты уже начинаешь жрать книги, как ненормальный. Но однажды …
- Прекрати читать, - бросила она довольно грубо, плюхнулась рядом со мной и взглянула на название книги, - боги, «100 лет одиночества!», - у тебя возникла литературная зависимость, и знаешь, к чему это приведет?
- К увеличению словарного запаса и интеллекта?
- К литературной булимии. Сначала ты обожрешься буквами, а потом начнешь блевать некачественными текстами. И кстати! Какого хрена ты не учишься?
- В России я буду год отдыхать и развлекаться!
- Э, нет, детка, ты будешь учиться! Чтобы иметь возможность поглумиться над обществом, нужно получить образование. Желательно - высшее.
- А ты глумишься? (в последствии я узнал, как она жгла. Работая в частной компании менеджером по подбору персонала, она отсеивала всех, кто подпадал под категорию «хороший сотрудник», зато всячески поощряла и продвигала психов, фриков и своих богемно-нищих друзей, если тем нужно было где-то перекантоваться пару месяцев. Генеральный директор, которого она трахала, подписывал приказы о зачислении на должности «среднего звена» почти не глядя, а ключевых сотрудников интервьюировал сам и отсеивал, но после месяца нашествий неадекватных лиц смирялся, и принимал наиболее вменяемое существо. Покидая страну, она с гордостью поведала мне и толпе друзей, что ее усилиями нигде в Москве нет такой плотности людей с разными формами психических отклонений на квадратный метр, как в ее бывшей конторе. Разве что в Кащенко.)
- Конечно! Но … это все мелочи, увы. Чтобы действительно поглумиться всласть, надо стать президентом! Да …- промурлыкала она мечтательно, - управлять страной!
- Знаешь, мне кажется, что ты делаешь из меня чудовище.
- Встретишь на дороге учителя - убей его, теперь ты знаешь эту великую буддийскую тайну. Ты становишься мудрее, детка … под моим руководством.

ххххххххххххххххххххххх


Глава 4.
Как сделать идиотом своего ребенка.

Моей матери не было в стране; чтобы устроиться в школу, пришлось обратиться к отцу.
«Меня словно сына любила она, в бокал налила дорогого вина», – напевал я, стуча в их дверь, - «нарушена чем-то бардовая гладь, мне стекол в бокал натолкла эта блядь». – Просто песенка; его жена меня сразу возненавидела. Единственная наша встреча произошла полтора года назад, когда мне понадобился нотариально заверенный документ от отца. Может, это и паранойя, но меня так и не смогли разубедить ни она, ни отец, что осколки попали в бокал случайно. Бутылка не была повреждена, а винные заводы явно не добавляют в напитки битые стекла.

Дверь открыл отец, и его глаза тут же вылезли на лоб: я не удосужился предупредить о своем визите.
- Сын? – сказал он, и меня это развеселило: старый хуй, по-ходу, сам изумлялся, что я его сын.
Он не пригласил меня в дом, а обулся со скоростью света и выскочил на лестницу.
- Поехали, пообедаем.
«Интересно, мой отец всегда был трусом – или она его таким сделала? Черт, я не помню». - В машине я молчал, как проклятый; я не собирался облегчать ему жизнь.
- Почему ты здесь? – начал он.
- Потянуло на историческую родину.
- У тебя все в порядке?
- Более чем.
- Как твоя мать, все еще с этим?
- Да, с ним, у нее все хорошо. А как твоя семья, - спросил я, чтобы поглумиться.
- Отлично … знаешь, у тебя появилась сестренка.
- Серьезно?! Поздравляю! Как ты ее назвал?
Через минуту я уже ржал, как подорванный, честно, он сказал: «моя жена назвала ее в честь себя»!

Обед прошел весело, действительно, весело. У отца классное чувство юмора, и иногда мне жаль, что все так вышло; если бы у меня был шанс, мы стали бы неплохими друзьями.
Он согласился оформить меня в школу.

Она сидела на ковре со стаканом виски страшно веселая и уже достаточно пьяная, когда я пришел. Меня это порадовало; я вымыл руки, взял стакан я сел рядом. Она тут же протянула мне бутылку. Я налил и выпил залпом, чтобы хоть немного ее догнать, а потом снова налил.
- Знаешь, - сказала она, - тут звонил один парень, он сказал Прохруст, - она начала гоготать.
- Про что? – минут пять я не мог из нее ничего вытрясти, такого ржача я не слышал давно.
- Ну, знаешь, Прокруст, мужик, который отрубал бошки или ноги тем, кто не умещался в кровати, его еще Тезей прикончил?
- И что, на хрен, так ржать? - спросил я, снова наливая, так как чувствовал, что безнадежно от нее отстаю.
- Так вот, тот парень сказал, что гильотинирует меня, как Прохруст, я не могла его не пригласить, - она уже стонала от смеха.
Парень и правда пришел, к тому времени мы набрались так, что едва соображали, но он и сам был не трезв и принес с собой какое-то пойло в пластиковой бутылочке.
- Что за сивуха? - брезгливо спросила она.
- Это не сивуха, - обиделся гость, - чистейшее виски! Знаете, моему боссу подарили огромную бутылку виски на такой каааааачающейся подставочке, и я попросил немного. Он разрешил налить, но для этого мне пришлось лезть к нему под стол, и вы представляете, как раз когда я стоял раком у него под столом и цедил с характерным звуком вискарь из бутылки в пластмассовую тару, вошел клиент. Вы представляете? Нет, ну вы представляете, что он о нас подумал?!
Этот парень действительно был находкой. В тот вечер мы ржали столько, сколько я не ржал последние полтора года.
- За что вы пили, пока меня не было?
- За всех уебанов, которые бросают на хуй своих детей, а также за Прохруста.
- Это ужасно, потому что и мои родители тоже развелись, и с пяти лет они перетягивали меня туда обратно, пока я окончательно не стал идиотом! – вот что он нам сказал, и это вызвало новую волну хохота.
- Я знаю такой стишок, про старичка, мне его в детстве на ночь читали, хочешь, я тебе расскажу? - спросил я, немного успокоившись, - это Хармс, -

Жил на свете старичок
Маленького роста,
И смеялся старичок
Чрезвычайно просто:
"Ха-ха-ха
Да хе-хе-хе,
Хи-хи-хи
Да бух-бух!
Бу-бу-бу
Да бе-бе-бе,
Динь-динь-динь
Да трюх-трюх!"
Раз, увидя паука,
Страшно испугался,
Но, схватившись за бока,
Громко рассмеялся:
"Хи-хи-хи

- Стой, мать твою, - выдавил кто-то из них, рыдая от смеха.
- Это дело можно перекурить, - предложил я, - есть что-нибудь?
Конечно, у нее было, еще бы у нее не было …

Да ха-ха-ха,
Хо-хо-хо
Да гуль-гуль!
Ги-ги-ги
Да га-га-га,
Го-го-го
Да буль-буль!"
А увидя стрекозу,
Страшно рассердился,
Но от смеха на траву
Так и повалился:
"Гы-гы-гы
Да гу-гу-гу,
Го-го-го
Да бах-бах!
Ой,ребята,
Не могу!
Ой,ребята,
Ах,ах!"