– Не знаю, по-моему ты должен меня ненавидеть. Я бы на твоем месте убил себя.
Патрик провел раскрытой ладонью по его еще влажной груди и тихо сказал:
– Наверное, я уже тогда знал, что я должен быть твоим.
Огюст как-то подозрительно сощурился, отшвырнул сигарету и вдруг свалил Патрика на матрас.
– Ты ведь мой, да? Поклянись, – в его голосе появились какие-то угрожающие нотки, так что сердце Патрика похолодело.
– Клянусь, – тихо, но уверенно произнес он.
– Никто больше для меня не имеет значения в жизни, понял? И для тебя никого не должно быть.
Патрик кивнул. В этом безумие, которое ярко сверкало в глазах Огюста, он выдел неизменную истину, и понимал, что это правильно, каким бы странным и страшным ни было происходящее. Огюст склонился к его губам, поглощая их так глубоко и жадно, будто не мог никак насытиться.
– А теперь раздвинь ножки, малыш, – шепнул он на ухо Патрику.
Единственно, что мог делать Патрик – это писать. На него нашло не то, что вдохновение, но какая-то отчаянная страсть, будто ему было смертельно необходимо знать, что же случится с двумя путешественниками на берегах Ориноко, как будто это могло дать ответ на то, что случится дальше с ним и Огюстом.
В комнату влетела Мадлен. Ее появление всегда напоминало ураган, стихийное бедствие. Своим шумом она разрушало то спокойствие, которое требовалось сейчас Патрику.
– Привет, придурок, – радостно воскликнула она и уселась на кровать Патрика.
– Привет, сестричка, – сказал он тоном, который бы любому дал понять, что сейчас Патрик не в настроении разговаривать. Но только не Мадлен.
– Хочу с тобой пообщаться, можно?
– Валяй, – равнодушно пожал плечами Патрик. Он знал, что если Мадлен прицепилась, от нее не отвязаться.
– Где ты стал пропадать? – настойчиво спросила сестра.
– Пропадать? – переспросил Патрик.
– А то думаешь я не замечаю. Ты уже сколько недель до этого дома кис, а теперь куда-то выбираешься. Не расскажешь мне?
Лицо Патрика оставалось непроницаемым.
– Нашел себе подружку? – она хихикнула, – то есть, дружка.
Патрик помрачнел. Он жалел, что признался тогда сестре. Она не только не поняла его, но и подвергала постоянным насмешкам, и притом постоянно требовала откровенности от брата. Она любила рассказывать Патрику о своих парнях, считая, что его это заводит. Однако до встречи с Огюстом Патрик даже не представлял, что ему может понравиться какой-то парень, интересы которого отличаются от его собственных. По крайней мере, приятели сестры вызывали у него лишь тошноту. У Патрика с ней вообще не было никаких общих интересов. Теперь же он тем более не собирался ничем делиться с Мадлен.
– Да ладно, ну расскажи, – настаивала сестра, – ты ведь нашел кого-то, да?
– Нашел, но тебе не расскажу, – заявил Патрик.
Мадлен это ничуть не смутило. Она перевела взгляд на тетрадь Патрика.
– А когда ты дашь мне это почитать?
– Никогда.
– Ну почему, я же все читала, а это не даешь.
– Так надо.
Мадлен насупилась.
– Не понимаю, зачем тогда ты пишешь, если никому не даешь почитать.
– Для себя, – ответил Патрик. Так и было, пока он встретил Огюста, а теперь он писал "Ориноко" для них обоих, про них.
– Это глупо, – заявила сестра, – что там такого? Какие-то приключения, что особенного?
Именно этого Мадлен и не смогла бы никогда понять. "Ориноко" являлась предметом ее постоянной охоты, ей просто из вредности хотелось узнать, что же так старательно скрывает брат. Однажды ей удалось выхватить отрывок, который не произвел на нее особого впечатления, однако заинтересовал. Но Патрик понимал, что она увидит в этом рассказе только приключения, и ничего больше. Она не поймет, что это значит для Патрика, что он вкладывает в этот рассказ. Никто бы не понял, кроме одного диковатого, грубого и необразованного парня.
– Скучно с тобой, – вздохнула сестра и покинула его комнату.
Патрик вздохнул с облегчением. В последнее время общение с кем-то кроме Огюста вызывало у него лишь раздражение.
"Любовь, страсть, ревность"
Они встречались почти каждый день. Эти встречи стали какой-то дикой необходимостью, с которой парни не могли бороться. Они приезжали в заброшенный домик Огюста, там Патрик читал "Ориноко", а потом они занимались любовью, и лишь удовлетворившись сполна, медленно беседовали. Патрику было любопытно, чего же хочет Огюст больше – его или продолжения истории. Он приходил к выводу, что все-таки его, и поэтому Огюст сдерживался, чтобы раскалить это желание до немыслимых пределов.
Они лежали на матрасе, крепко обнявшись. Огюст курил бесчисленную сигарету и нежно поглаживал плечо Патрика.
– Слушай, ты садист, сколько можно нас мучить? – произнес он.
– Ты о чем?
– Об "Ориноко", столько испытаний на головы этих парней. Когда же они, наконец, выберутся из всех передряг?
– Не знаю, – пожал плечами Патрик, – но ведь тогда история закончится.
– Да, верно, – согласился Огюст, – но у меня мурашки по коже каждый раз, когда с ними что-то случается. Я уж думал, они спаслись от этого племени. Тебе бы сериалы писать. Мой приятель Мишель такие любит, рожу от телека не оторвать.
– Вы давно с ним знакомы? Ты мне ничего о нем не рассказывал?
– Мы с детства вместе тусуемся. Не то чтобы мы были друзья до гроба, но всегда поддержим друг друга, если что. У нас общий бизнес с ним.
Патрик нахмурился.
– Знаешь, мне бы не хотелось, чтобы ты торговал наркотиками, – осторожно произнес он.
– Только вот этого не надо, – раздраженно сверкнул глазами Огюст, – не надо меня переделывать, ладно. Я этим на жизнь себе зарабатываю.
– Я понимаю, – осторожно произнес Патрик, – но все же. Ведь наркотики – это то, что убивает людей.
– Ладно, ладно, я понял, – как-то быстро согласился Огюст, он был очень подвержен резкой смене настроения, – я вообще-то давно хотел с этим делом завязать, передать этот бизнес Мишелю. Не по мне оно. Мое дело – тачки. И не проси меня бросить их, – предупредил он Патрика.
– Нет, нет. Ты же должен найти "Ориноко". К тому же, наверное, это даже классно – переть тачки у богачей.
– Точно, – захохотал Огюст, – я угоняю только дорогие тачки.
– Патрик, у тебя ведь уже было прежде с парнями? – спросил как-то Огюст, когда они просто лежали и наслаждались тишиной и присутствием друг друга.
Этот вопрос был таким неожиданным, что поверг Патрика в недоумение и растерянность. Ему не хотелось бы говорить об этом, но Огюст требовательно прищурился, и было видно, что он не позволит ему отвертеться от ответа.
– Да было, – нерешительно произнес он.
– Расскажи, – потребовал Огюст.
– Зачем? – удивился Патрик. Он знал, что Огюст очень ревнив, даже то, что было в прошлом, вызывало у него раздражение, словно никто не имел права касаться Патрика никогда, даже до того, как они узнали друг друга.
– Говори, – потребовал Огюст. Его темные глаза почернели, и в них ясно читался гнев. Рука легла на шею Патрику, – говори, – повторил он и чуть сжал пальцы.
Патрик понимал, что ничто не помешает Огюсту сжать их сильнее. И также он понимал, что он даже не попытается помешать ему.
– Хорошо, что ты хочешь знать?
– Сколько их у тебя было?
– Я не считал, – ответил Патрик, он вновь заметил яростный блеск в глазах Огюста, – но серьезно только с тремя.
– Расскажи о них, я хочу знать, – потребовал он, все еще сжимая шею Патрика.
– Ладно, – непринужденно произнес Патрик, – самого первого звали Сезар, он учился с моей сестрой, он меня на год младше. Сезар часто приходил к нам домой, якобы позаниматься с сестрой, а потом сознался в порыве откровенности, что приходит ради меня. Он мне тоже нравился. В общем, мы стали видеться. Он приходил, когда не было Мадлен. Я тогда ей все рассказал. Она разозлилась, потому что Сезар ей тоже нравился. Ну, и разнесла среди своих подружек.
– Вот стерва, – заключил Огюст, он откинулся на подушку и теперь расслаблено курил, слушая Патрика.
Патрику же казалось, что Огюсту все равно, что он рассказывает, ему просто нравится слушать.
– В общем, мы расстались. Сезар не выдержал насмешек. Нам тогда было по четырнадцать лет, и все воспринималось очень болезненно.
– Так вы с ним не трахались? – удивился Огюст.
– Нет.
– А чего говоришь, что он был первым?
– Но я его любил, или думал, что любил, – ответил Патрик.
– А с кем ты в первый-то раз переспал?
– Вообще-то, с девчонкой, – усмехнулся Патрик.
– С девчонкой? – удивленно переспросил Огюст, приподнимаясь на локте.
– Ну да, я пытался доказать всем, что я нормальный парень и все такое. А Анни я очень нравился, она постоянно бегала за мной, а потом сама пригласила на танцы.
– И как? Понравилось?
– Я понял, что это не мое, – усмехнулся Патрик.
– Ну а с парнем? – допытывался Огюст.
Патрик не понимал этой настойчивости. Ему бы никогда не пришло в голову расспрашивать Огюста о прежних пассиях, но тому почему-то все хотелось знать. "Он хочет выяснить, что они для меня значили, – понял он, – и хочет одержать над ними превосходство".
И Патрик покорно рассказывал о своих любовниках с какой-то садисткой тщательностью, расписывая все детали, подробно и красочно, и со страхом и удовольствием замечал, как растет гнев и возбуждение Огюста. Он навалился на Патрика и яростно спросил:
– И кто же из них лучше всего трахался?
– Никто. Ты лучше всех, – заявил он, вложив в свой голос всю страсть.
– Хорошо, – удовлетворенно заявил Огюст.
– Ну а ты? – решил подыграть ему Патрик, – у тебя раньше было с парнем?
– Я тебе расскажу, – вдруг помрачнев, произнес Огюст, – это то, что я бы никогда в жизни никому не рассказал, но чувствую, что должен сказать тебе.
По его тону Патрик ощутил, что сейчас он услышит какое-то откровение, очень важное, и по видимому, болезненное.
– Это было один раз. Меня изнасиловал отец, – с обреченным спокойствием произнес Огюст.
– Как это, отец? – изумленно выдохнул Патрик.
– Ну да. Чего ты удивляешься? Это самая банальная история. У бедных к детям нет теплого отношения, так что такие истории вполне обычны. И когда я вспоминал об этом, мне казалось, что я грязная мразь. А потом я встретил тебя, и понял, что если поимею тебя, то очищусь. Так и случилось.
Патрик обнял его за плечи и тревожно посмотрел глаза. Огюст вытащил из кармана куртки, лежащей рядом, свой нож. Лезвие выскочило так стремительно, что Патрик вздрогнул.
– Я потом отрезал ему член этим ножичком, – с жестокой ухмылкой сказал Огюст, – и перерезал глотку. И скажу тебе, с большим удовольствием.
Он вдруг бросил Патрика на матрас, прижал своим телом и приставил нож к его горлу.
– И я сделаю это с тобой, если ты меня бросишь или изменишь, – прорычал он, – если еще хоть раз вспомнишь о своих любовниках.
Патрик понял, что ничто не помешает Огюсту сделать это. Он так же понял, что спокойно примет смерть из его рук. Однако, он ощутил, что у Огюста просто нет причины этого делать.
Острое, как бритва, лезвие скользнуло по груди Патрика, чуть задевая, потом ниже, по животу, еще ниже. Они, не отрываясь, смотрели в глаза друг другу, и Патрик понимал, что если сейчас запаникует, дернется, то Огюст зарежет его, не дрогнув. Потому что это проверка на доверие. И Патрик ее выдержал. Огюст отбросил нож и притянул к себе Патрика. Он жарко зашептал, целуя его волосы.
– Малыш, обещай, что не заставишь меня сделать это.
– Обещаю, – тихо, но уверенно сказал Патрик, – мне никто не нужен.
– Я так люблю тебя, – произнес Огюст с како-то детской обидой, – сам не знаю, откуда такое сильное чувство, только знаю, что не смогу и дня без тебя прожить. Мне дышать трудно, я ничего не хочу. Когда тебя нет рядом, мне кажется, что у меня кусок тела вырвали, целую половину, и она ужасно кровоточит. Скажи мне, что ты чувствуешь, когда мы не вместе? – его голос прозвучал так жалобно, что трудно было поверить в то, как этот человек готов был прирезать своего любовника только из ревности к прежним партнерам.
– Я чувствую, что происходит что-то неправильное, – со спокойной уверенностью сказал Патррик, – и от этого хочется умереть.
– Я тебя никуда не отпущу, – шептал Огюст, целуя его шею, грудь, – слышишь, Патрик, ты мой, мой, я никому тебя не отдам. Я лучше убью тебя, но ты будешь всегда со мной.
Этот отчаянный порыв показался Патрику страстной мольбой, как будто Огюст видел что-то впереди, чего он сам не знал, что-то страшное. И от этого по телу пробегал дрожь. Патрик ясно понимал, что они не в силах изменить ход событий, но и думать о чем-то плохом он не мог. Потому что их ждала общая мечта, к которой они стремились всей душой, одной на двоих.
Огюст лег на спину, позволяя Патрику целовать свою грудь. Он никогда не чувствовал такой слабости и силы, как сейчас. Это мальчишка заставил его забыть то, каким он был прежде, в мире, где не прощают слабости, где нет места для чувств. Но теперь ему казалось, что он уже не принадлежит этому миру. И они уносятся вместе в другую реальность, когда их тела сплавлены священным огнем.
– Патрик, Патрик, – со стоном произнес Огюст, – сделай это для меня, пожалуйста, малыш…
Патрик понял, что без всяких слов знает все желания Огюста, поэтому эта просьба показалась ему естественной, словно он знал о ней заранее. Он склонился над Огюстом и взял у него. Тот изгибался, как в огне, пылая и сгорая от наслаждения, и этот пожар передался Патрику, пробежав по коже, взрываясь в голове искрами, возносящимися к небесам, как звезды.
"Ночной ветер"
Патрик увидел Огюста у ограды колледжа. Его охватило раздражение. "Неужели он еще не покончил с наркотой?".
– Привет, приятель, – радостно улыбнулся Огюст, когда подошел к нему. Патрику показалось, что сейчас Огюст его поцелует, но тот только положил руку ему на плечо и отвел в сторону.
– У меня для тебя сюрприз, – радостно сообщил он.
– Что ты здесь делаешь? – хмуро спросил Патрик, – ты же обещал мне.
– Нет, это не то. С травой я завязал. Передал бизнес Мишелю, он даже обрадовался.
– Тогда зачем ты здесь? – все еще недоверчиво спросил Патрик, поглядывая по сторонам.
– Из-за тебя, – искренне признался Огюст, – я так хотел тебя видеть.
Патрик растаял от этого признания, но виду не подал. Он все еще смотрел по сторонам и как-то небрежно спросил:
– Так что за сюрприз?
– Увидишь, встретимся в восемь у кинотеатра "Галактика" и все увидишь.
– Смахивает на свидание, – усмехнулся Патрик.
– Так и есть, – улыбнулся Огюст, потом нагнулся к уху Патрика, чуть касаясь, и прошептал:
– Боже, я так хочу тебя. Я всю ночь не мог заснуть, только о тебе и думал, – он отстранился и посмотрел Патрику в глаза, – ты скучал по мне?
Патрик мягко улыбнулся.
– Если б никого не было вокруг, я бы показал тебе, как я скучал, – игриво произнес Патрик.
– Почему бы нам прямо сейчас не свалить куда-нибудь? – оживился Огюст.
– Прости, не могу, у меня сейчас лекция.
– В задницу лекцию. Я хочу тебя, – нервно произнес Огюст.
– Не сердись, Огюст, но скоро конец семестра, – мягко сказал Патрик, – я из-за тебя итак не могу об учебе думать. Так что не сбивай меня с пути истинного, – с улыбкой сказал он.
Огюст милостиво согласился.
– Ну ладно, иди, учись. Но вечером я тебя так отделаю, – предупредил он.
На перерыве Ксавье накинулся на Патрика с любопытством.
– О чем ты болтал с тем парнем? Он же травку загоняет.
– И что? – Патрик невозмутимо посмотрел на приятеля.
– Что у тебя может быть с ним общего, какие дела?
– А он мой любовник, – невозмутимо заявил Патрик.
– Кончай гнать, Сенваль, – отмахнулся Ксавье, – не верю я, что ты начал траву курить. Ты, наверное, задумал книжку про наркодилера, вот и подыскиваешь себе героя, ага?
– Думай, как тебе угодно, – равнодушно сказал Патрик.
Ксавье насторожено посмотрел на него, не желая верить, что слова друга могут оказаться правдой. В последнее время Патрик стал очень странным.
Мадлен хитро ухмылялась, когда Патрик сообщил всем, что идет на свидание. Родители пребывали в счастливом заблуждении, что их сын встречается с какой-то девочкой. Они ни о чем не расспрашивали, отец только просил Патрика быть благоразумным. Сестра подмигнула ему, но Патрик не обратил внимания на ее издевки.
Огюст стоял у входа в кинотеатр и курил. Когда Патрик приблизился, он не удержался и поцеловал его, наплевав на удивленные взгляды входящих в кинотеатр людей. Впрочем, Патрику тоже было наплевать на все.
– Ну что, пошли, я купил билеты, – поторопил Огюст.
– Куда?
– В кино.
– Ты пригласил меня в кино? – изумился Патрик.
– Вроде того, но ты не думай, я тебя не фильм зову смотреть.
Поведение Огюста в кинотеатре Патрик мог бы охарактеризовать, как верх бесстыдства. Когда возбуждение и недовольные оклики сидящих вокруг невозможно было терпеть, они сбежали в туалет, где жадно накинулись друг на друга.
– Ты псих, Огюст, – сообщил ему Патрик, – знаешь об этом?
Огюст только довольно улыбнулся.
– Пошли, это не самый важный номер программы.
– Что еще ты задумал? – встревожился Патрик.
– Пошли, я сказал, – не терпящим возражений тоном заявил Огюст.
Когда они оказались у черного хода, Огюст прижал Патрика к стенке и жадно поцеловал.
– Боже, я с ума схожу от тебя, не знаю, что делать, – прошептал он.
В его голосе Патрик уловил обреченность, которую замечал и раньше. Ему казалось, что-то давит сверху, надвигается, неумолимо и страшно, но он отмахнулся, не желая поддаваться каким-то странным и неясным предчувствиям.
– Поехали, покатаемся, – позвал Огюст.
Он привел Патрика к новенькому блестяще-серому "Фольксвагену".
– Вот наша тачка на вечер, – сообщил он, – люблю иномарки.
– Ты угнал ее? – осторожно и недоверчиво спросил Патрик.
– Малыш, не притворяйся невинным, – раздраженно произнес Огюст, – прекрасно знаешь, что это так. Классная тачка, – он любовно провел ладонью по гладкой поверхности капота.
Патрик вопросительно посмотрел на него. Огюст понял этот безмолвный вопрос.
– Нет, это не "Ориноко", ты бы ведь тоже ее узнал.
– Не знаю, – с сомнением произнес Патрик.
– Нет, я точно знаю, ты бы ее узнал. Ну ладно, давай покатаемся.
Огюст ловко открыл замок какой-то отмычкой и залез внутрь. Патрик неуверенно сел на кресло пассажира. Огюст умело соединил какие-то проводки под приборной панелью, прямо, как в каком-нибудь криминальном фильме. Патрик только усмехнулся. "Ну вот, я стал соучастником преступления", – весело подумал он. Эта мысль вызвала у него легкость, он не стал ни о чем задумываться, просто послал все к черту и доверился Огюсту.
Когда машина резко сорвалась в места, ветер порывисто дунул в открытые окна. Улицы, размеченные точками фонарей, проносились мимо с бешенной скоростью. Патрику никогда не приходилось ездить так быстро. Ему было как-то не по себе, он только беззвучно молился, чтобы Огюст никуда не врезался.
– Не дрейфь, – усмехнулся тот, – это я еще медленно. Ты не знаешь, что такое настоящая скорость, приятель.
– Не думаю, что захочу узнать, – сдавленно произнес Патрик, – думаю, лучше пристегнуть ремни.
– Не вздумай, – предупредил Огюст, – этого еще не хватало, – он сердито сдвинул темные брови, – или ты мне не доверяешь?
Патрик понял, что своей трусостью он оскорбляет Огюста, поэтому попытался расслабиться.
– Не волнуйся, малыш, я знаю, что делаю, – он положил руку на колено Патрику, – я с двенадцати лет гоняю на тачках, так что ничего не бойся, – Огюст успокоительно улыбнулся, – ну так что, ты мне веришь?
– Верю, – улыбнулся Патрик.
– Давай, покрути-ка радио.
Патрик повертел ручку настройки.
– Вот, оставь, классная песня, "Ночной ветер", – сообщил Огюст, – как раз про ночь и скорость.
Патрик совсем расслабился. Они летели куда-то в ночь, уносимые бешеной скоростью, под звуки тяжелого рока. В песне пелось о радости такой гонки, которая превыше смерти, и Патрик понял, что даже если эта безумная ночная гонка станет роковой, он не желает ничего другого. Вот это и есть настоящее счастье – лететь куда-то, навстречу своей мечте, рядом с человеком, жизнь которого отныне часть твоей собственной и чьи мысли ты знаешь лучше своих. И вновь появилось это четкое ощущение приближения к пропасти. Только теперь Патрик видел, что это не пропасть, а водопад – место, где обрывается река. Он ясно видел его и понимал, что это значит.
– Выходи, – властно сказал Огюст, – Патрик, ты что уснул?
Патрик с трудом выплыл из своих мыслей. Он с удивлением посмотрел на Огюста, а потом понял, что машина стоит на месте.
– Что такое?
– Пошли. Узнаёшь место?
Патрик огляделся. Это был тот самый парк, где он задумчиво бродил однажды вечером, когда на него напал Огюст.
– Зачем мы здесь? – растерянно спросил Патрик. Ему не нравилось это место, не нравилось и настроение Огюста, который стал каким-то раздражительным и настороженным.
– Пошли, – он грубо поволок Патрика в заросли кустов.
– Нет, Огюст, подожди, – сопротивлялся Патрик, – я здесь не хочу.
Огюст яростно взглянул на него. Казалось, сопротивление Патрика только подстегнуло его.
– Давай, вставай на колени, – приказал он.
– Не надо, Огюст, – попросил Патрик, который чувствовал себя очень не хорошо.
Он не понимал этой игры, которую затеял Огюст, и не хотел в ней участвовать. Но на Огюста просьба не подействовала. Он грубо толкнул Патрика на землю и вытащил из кармана нож.
– Видишь это, малыш, – лезвие блеснуло у самого лица Патрика, – с ним лучше не шутить.
И Патрик покорно принял Огюста. В первый раз он не чувствовал себя изнасилованным и униженным, зато чувствовал это сейчас. Ему казалось, что грубость Огюста это какое-то помутнение, он покорно терпел, но в душе копился неприятный осадок. Наверное, так себя чувствовал сам Огюст, когда его насиловал отец. Когда Огюст кончил с громким стоном, он притянул к себе дрожащего и растерянного Патрика и с раскаянием прошептал.
– Прости, прости, Патрик, я не знаю, что на меня нашло.
– Ты в порядке? – Патрик не мог испытывать злости, только беспокойство.
– Я не знаю, что со мной, – отчаянно сказал Огюст, закрывая лицо руками, – понимаешь, я встретил тебя, и жизнь моя перевернулась вверх тормашками. Но я постоянно жду, что что-то случится , и все это кончится. Мне страшно, я с ума схожу.
Патрик с тревогой смотрел в его глаза и осторожно гладил по плечу.
– Не говори так, почему что-то должно случиться?
– Ты знаешь это лучше, чем я, так? Ты ведь чувствуешь это, Патрик? Мне кажется, что какая-то беда крадется за нами. Патрик, – он крепко притянул парня к себе, – я люблю тебя. Мне все равно, что случится, главное, что б мы вместе…
Патрику казалось, что Огюст сейчас заплачет. Он неловко утешал и гладил его по волосам, по спине, по лицу, целовал глаза и губы. Но беспокойная дрожь не оставляла его. Слова Огюста и собственные неясные предчувствия оставили неприятный след в его душе. Их стремление к волшебной стране мечты превратилось в какое-то тяжкое предзнаменование судьбы, которое им нужно принять. Патрику этого отчаянно не хотелось, он даже пытался заставить себя не думать о каких-то мрачных вещах, но понимал лишь одно, пусть случится, что угодно. Главное, чтобы они были вместе.
– Прости, я скотина, – грустно улыбнулся Огюст, – опять я тебя изнасиловал.
– Похоже, я начинаю привыкать, – усмехнулся Патрик, – может, вернемся в машину?
– Нет, в эту тачку я больше не вернусь, – сообщил Огюст, – давай еще посидим тут, – попросил он.
Они сидели довольно долго, обнявшись. Смотрели на небо, на звезды, говорили о чем-то, но больше молчали, словно делились не словами, а мыслями. Предчувствие беды витало в воздухе, как запах бензина, но они старательно отгоняли его от себя. А ночной ветер помогал развеять это тягостное ощущение.
"Ориноко"
Патрик отложил ручку и с тревогой перечитал то, что только что написал. Он знал, что именно так все и должно было закончиться. Его не оставляли слова Огюста о приближающейся беде, которые он произнес, когда они были в парке пару дней назад. Теперь, когда Патрик закончил рассказ, он понял, что все знал заранее. Все это витало в воздухе, предостерегало, но они упорно старались не замечать ничего. "Я совсем свихнулся, – упрекнул себя Патрик, – что за мистика, какие-то предчувствия. Да почему я должен всему этому верить? Чушь какая-то". Но он понимал, что это только попытка обмануть себя. Ведь даже Огюст верил этим предчувствиям. И Патрик не мог отметать их, как сор. Но так этого хотелось.
– Малыш, ты не спишь? – послышался голос из открытого окна.
Сердце Патрика радостно подскочило, когда он увидел в окне Огюста.
– Нет, я не сплю, залезай.
– А черт, – послышался возглас Огюста, когда тот наступил на что-то на столе, – кажется, я тебе тут какую-то хреновину раздавил, – сообщил он.
– Ничего, иди сюда, – позвал Патрик.
Огюст присел на край кровати. Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга, а потом принялись страстно целоваться. Когда Патрик оказался лежащим на кровати и подмятым телом Огюста, он вскрикнул:
– Эй, помнешь тетрадь.
– Какую нахер тетрадь? – нахмурился Огюст.
– Как это какую, нашу историю. Я дописал.
– Да, – растерянно поднял брови Огюст, – я даже боюсь, – он осторожно взял тетрадь и посмотрел в лицо Патрику, – мне кажется, я знаю, чем все кончится.
– Да, – кивнул Патрик, – но иначе и быть не могло.
Огюст вздохнул и раскрыл тетрадь на том месте, где в прошлый раз закончил читать.
"... И вновь река кружила лодку. Им казалось, что история повторяется, и они вновь видят все ту же круговерть воды и неба. "Это наша судьба, – обречено подумал Грегори, – эта река". Он уже не мог грести веслом, оно грозило переломиться в любую секунду, да и необходимости в нем уже не было, так как ничто не смогло бы заставить лодку сменить свое направление. Она неслась неуклонно к какой-то цели. И они точно знали, что там впереди. Грегори крепко сжал руку Оливье, понимая, что они видят друг друга, возможно, последние секунды.
– Лучше уж так, в реке, чем в лапах этих дикарей, – сказал он с отчаянием.
Оливье только кивнул. Он молча соглашался. Но ничто уже не могло измениться. Судьба с самого начала вела их к тому, и теперь настало время для этого заключительного этапа.
– Я люблю тебя, Грегори, – Оливье бросил в воду бесполезное весло и обнял Грегори.
Тот крепко сжал его в ответных объятиях.
– И я люблю тебя, Оливье, и если уж Ориноко наша судьба, то мы ее примем достойно.
Лодка с неутомимым упрямством неслась к обрыву реки, высокому бурному водопаду, где не могло спастись ничто живое. В лодке сидели два обнявшихся человека, казалось, что они спокойно, даже с улыбкой готовы встретить смерть. Они ее не боялись. Они ее не видели, потому что не было никого и ничего кроме них.
Они бросили вызов великой реке и проиграли. Но никто бы не смог им отказать в том, что они проиграли с честью. Ориноко шумела, рычала, клокотала и стонала, срываясь и низвергаясь с немыслимой высоты чудовищным водопадом"...
Когда Огюст кончил читать, он поднял взволнованное лицо, и Патрик увидел в его глазах слезы.
– Ну что ты, не надо, – успокаивающе обнял его Патрик, – это ведь просто рассказ.
– Не просто рассказ, – тихо произнес Огюст, – ты ведь знаешь. Это наша история.
– Ну и что, это не значит, что случится что-то плохое. Просто для рассказа нужен был драматический финал.
– Да брось это дерьмо, Патрик, – несчастно произнес Огюст, – я знаю, ты знаешь, что все так и будет. Да только мы ничего не можем поделать.
Патрик не стал возражать, зная, что это будет глупо и нечестно. Да, они оба знали, что что-то ждет их, что-то, чего нельзя избежать, но с упрямством самоубийц двигались к этому.
– Я нашел ее, – вдруг произнес Огюст.
– А, – Патрик поднял голову с его груди, – что нашел?
– "Ориноко", машину моей мечты.
– Так чего ты молчал?
– Да тут расчувствовался, как девка, с твоей историей, – усмехнулся Огюст, стараясь отогнать грустные мысли.
– Какая же она? – с горящими глазами спросил Патрик.
– Увидишь, – загадочно ответил Огюст.
– Так чего же мы ждем. Вперед, нас ждет Ориноко и наша мечта, – воскликнул Патрик, вскакивая с кровати.
– Какой шустрый, – Огюст схватил его за руку и рывком заставил сесть, – сначала мы кое-чем займемся, – твердо заявил он.
– Чего? – непонятливо спросил Патрик.
– Потрахаться, вот чего, – сказал Огюст с хитрой улыбкой.
Патрик не стал возражать. Они делали вид, что это просто забава, но как ни пытались, не могли избавиться от мысли, что этот раз последний.
Огюст жадно хватал губы Патрика своими, пока его руки пытались стянуть хлопковые штаны. Патрик же никак не мог справится с молнией на джинсах.
– Чего ты возишься? – усмехнулся Огюст.
Потом он склонился к уху Патрика и как-то смущенно и жарко зашептал.
– Хочешь ты… меня?
– Нет, – улыбнулся Патрик, – я хочу, чтобы это сделал ты.
– Уверен?
– Точно, – кивнул Патрик, – ну давай же, вставляй или я засну.
– Я тебе засну, – Огюст с яростью накинулся на Патрика, схватив его в крепкие объятия.
Они извивались и стонали так, что если б Патрик мог хоть немного соображать, то испугался бы, что они могут разбудить родителей или сестру. Но, отдаваясь Огюсту, он просто не мог соображать. Все его тело выгибалось навстречу каждому движению любовника в едином ритме. Он отчаянно цеплялся за него ногами и руками, а пальцы Огюста яростно впивались в его спину.
Огюст устало свалился рядом.
– Ну ты даешь, малыш, – усмехнулся он, обнимая Патрика одной рукой, – у меня теперь сил нет за руль сесть.
– Это ты меня трахал, а не я тебя, так что нефиг на меня все валить, – улыбнулся Патрик, он положил голову на грудь Огюста, – думаю, нам маленько надо отдохнуть.
– А твои родоки не проснутся? По-моему, мы сильно шумели.
– Да уж, – протянул Патрик, вдыхая запах тела Огюста.
– Тогда наверное не будет слишком, если я покурю.
– Валяй.
Патрик впервые покидал свою комнату, слезая по дереву. Это ему очень понравилось. Они с Огюстом перебежали на другую строну улицы.
– Ну, что скажешь? – улыбнулся Огюст, – вон она.
Патрик увидел знакомую эмблемку в виде ромбика и надпись "RENAULT" на багажнике.
– Я все время какие-то иномарки высматривал, новехонькие модели, – усмехнулся Огюст, он положил руку Патрику на плечо, – а это оказывается отечественная старушка.
– Действительно, старушка "Рено", – улыбнулся Патрик.
Машина выглядела как повидавшая виды, но от нее веяло силой и надежностью.
– Отличная тачка, – сообщил Огюст, – ну, ты что-нибудь чувствуешь? – спросил он Патрика, – я вот как увидел ее, так меня сразу стукнуло.
– Единственное, что я чувствую, – сказал Патрик, – будто она тут стоит и ждет меня.
– Так оно и есть, – Огюст хлопнул его по спине, – ну что, поехали?
Патрик с удивлением посмотрел на него и ощутил, вот оно, момент истины. Решается судьба, в одно мгновение, и нет времени на раздумья и сомнения. Патрик понял, сейчас или никогда.
– Поехали, – с улыбкой сказал он.
Огюст крепко обнял его.
– Я в тебе не сомневался, приятель.
Когда они сели в салон "Ориноко" Патрик ощутил необычное спокойствие, как будто все неприятные и тревожные предчувствия последних дней были всего лишь глупыми домыслами.
– Вот видишь, все в порядке, – усмехнулся Огюст, – мы едем к этой твоей речке. Разведем большой костер и будем купаться в темноте.
– Между прочим она находится на другом континенте, – сообщил Патрик.
– Ну, ты что не романтик. Сам же говорил – это только название. Мечта. Главное, мы едем к ней. Верно? А что там нас ждет, это фигня. Ну давай, поцелуй меня и поехали.
Когда Огюст завел мотор, Патрику показалось, что машина ожила. Он увидел в полу прищуренных глазах Огюста, что тот ощутил тоже.
– Она нас ждала, это верно, – сказал он.
"Ориноко" резво сорвалась с места, как будто засиделась и теперь рвалась наверстать упущенное.
– Где ты ее нашел? – спросил Патрик.
– Я скучал, лазил по городу, – сообщил Огюст, – а потом отправился в парк, – он усмехнулся, – у нас с ним многое связано.
– Ну да, – усмехнулся Патрик, – ты меня там пару раз насиловал.
– Там я тебя в первый раз увидел, – перебил его Огюст, – оттуда все и началось. И там-то и должна была быть наша машинка. Я когда увидел ее, то понял: "Ну, конечно, искал что-то невероятное, какую-то супер тачку". А на самом деле…
– Ирония судьбы, ей оказалась местная машинешка, причем не самой последней модели, да?
– Ну да, всю жизнь не там искал. А тут опять, как заклинило. Прямо как с тобой.
Патрик усмехнулся.
– А никто тебя не видел?
Огюст с сомнением посмотрел на него.
– А черт его знает. Я совсем не думал об осторожности.
– Ну и дурак.
– Извини, – возразил Огюст, – но когда я думаю о тебе, то не могу думать об осторожности.
Ветер необычайно свежий, с привкусом опасности врывался в окна. В приемнике бушевал все тот же "Ночной ветер", рука Огюста лежала на колене Патрика, и вокруг расстилалась волшебная ночь. Патрик чувствовал, что все желания исполнились, он получил от жизни все, чего хотел. И теперь неважно было, где их цель, достигнут они ее или нет. Главным было то ощущение полного удовлетворения, которое они испытывали сейчас.
– Ты чувствуешь это, малыш? – постоянно спрашивал Огюст.
– Чувствую, – с улыбкой отвечал Патрик.
– Мы едем к нашей Ориноко, вот увидишь, все будет классно.
Патрик же понимал, что его совсем не волнует, что будет. Он жил теперь только настоящим мгновением, наконец, осознав, что это значит, наслаждаться тем, что посылает жизнь в данную минуту. Он всегда куда-то рвался, искал страну своей мечты, а теперь понимал, что ему не нужна никакая далекая таинственная страна, великая река – достаточно только сидеть в машине, мчащей с ослепительной скоростью, ощущая руку любимого на своем колене, слушать по радио "Ночной ветер" и вдыхать ночь сквозь опущенные окна.
– Ваши права, пожалуйста, – попросил постовой, склонясь а Огюсту.
Патрик увидел, как напрягся его друг. Он повернулся и прошептал, едва шевеля губами:
– Держись, малыш.
"Ориноко" рванула с места в одно мгновение.
– Мы их сделаем, – злорадно усмехнулся Огюст, – черта с два нас достанут фараоны.
Сердце Патрика громко стучало от страха и возбуждения, выбрасывая в мозг адреналин. Огюст выжимал из машины все, на что она была способна, и даже больше, отрываясь от преследующих их машин. В ночи раздавался только визг сирен.
– Давай, детка, – умолял Огюст, – давай же.
Казалось, что "Ориноко" обрела какие-то резервные возможности, словно у нее вместо колес крылья, скользящие не по дороге, а в черном воздухе.
– Вот бля, они не отстают, – ругался Огюст.
Он посмотрел в глаза Патрику и вдруг все понял, истина пришла так внезапно и ясно, что даже было удивительно каким глупым и счастливым было их недавнее заблуждение.
– Водопад, да малыш? – обречено, но спокойно спросил Огюст.
Патрик кивнул. Огюст положил ладонь ему на затылок и притянул к себе, жарко поцеловав в губы.
– Я люблю тебя, Оливье, – с улыбкой прошептал он.
– И я люблю тебя, Грегори, – улыбнулся в ответ Патрик.
Теперь уже Огюст не управлял "Ориноко", она сама неслась куда-то, выбирая путь. Ему не нужно было направлять машину, это она управляла ими, они потеряли всякую власть над ней, словно попав в бурное течение. Теперь даже погоня за спиной потеряла всякий смысл. И бензоколонка впереди…
Грохот взрыва походил на грохот водопада великой реки Ориноко, низвергающегося почти с небес. Искры летели в небо, как звезды. Там они терялись, будто таяли, но им вслед летели все новые и новые.