Вот оно и вернулось прошлое, матерясь, обдавая перегаром водочным. Макар, с которым в летнем лагере дружили, да расстались потом, заявился ближе к вечеру.

Логику мужскую не понять. Какого черта, Джуна думает, у двери замирая да ругань пьяную слушая, бывший возлюбленный пришел? Все давно уже было обговорено да решено. Расстались навсегда, раз любит Макар Люську (или Клавку, как ее). С той поры о солагернике своем Джуна ни разу и не подумала. А то, что вздыхала порой, вспоминая поцелуи горячие да обещание пылкие, так это не считается.
Дверь не открыла, а он уходить не стал. Стал дверь неприступную пинать, да не просто, а с разбегу. Хорошо, папа давно еще дверь железную поставил. Не сломать ту дверь. Зато грохота на весь дома. Самое бы время папе выйти, да ухи макаровы накрутить. Но в командировку папа второй день как уехал. А мама с работы еще не пришла.
Самое время соседям милицию бы вызвать. Да, видно, притаился каждый в пещере своей. Нет дела никому до хулигана распоясавшегося.
Почему Джуна сама милицию вызывать не стала, сама не знает. То ли жалко друга прежнего, то ли боязно. Вдруг подкараулит потом, отомстить решив?
Прыгает Макар на дверь, плачет, да сквозь матерщину пьяную в любви признается. Признается, да обрезок трубы вдруг увесистой из сумки достает. Примериваться Макар к той трубе начинает, как бы поудачнее по двери джуниной тюкнуть. А если повезет, то и по Джуне самой.
Шекспир отдыхает. Ромео с Джульеттой (и Джуна, от страха) нервно курят.
Знает, что один только в мире мужчина Джуне поможет теперь. Знает, что глупо сейчас Кириллу Владимировчу звонить, а что еще поделаешь то? Пальцами, от страха прыгающими, на кнопки непослушные нажимает. И любимому звонит, замирая от ужаса.
Страшно уже не то, что Макар дверь трубою сломает, а то, что жена Кирилла Владимировича телефон возьмет.
Тогда уж точно - полная будет труба
Повезло Джуне. Взял любимый трубку. И приехал на зов ее (как потом выяснилось, на десять минут урок у второй смены раньше закончив).
Только Макар к тому времени, трубою ящик деревянный с картошкой у соседей расколотив, ушел. Обещал, что Джуна еще пожалеет
Плачет Джуна, к груди Кирилла Владимировича прижимаясь.
Плачет, и понимает, что никакой не Кирилл вчера гадости ей писал. Что зря на него подумала. Наверно, Макар и писал.
Прижимается к груди любимого, а тут мама как раз с работы идет.
Идет, на разгром в коридоре в ужасе взирая
И на то, как дочь с учителем школьным на пороге квартиры обнимается

Вот и аукнулось проклятое прошлое.

(продолжение следует)