Зима. Стаи россиян потянулись на Восток. В этом году в Гоа приехало особенно много представителей творческой интеллигенции. Среди них такие неожиданные личности, как галерист Марат Гельман, снявший дом на три месяца, или, например, мой непосредственный начальник, которого в пристрастии к малобюджетным гоанским радостям трудно заподозрить. Побережье окончательно обрусело. Европейцы сюда больше не ездят — не хватает аутентичности. Буквально на днях вышел первый номер газеты «Русский экспресс», запомнившийся четырьмя ошибками в слове «зороастризм» и объявлениями девушек, предлагающих массажные услуги. Меню в ресторанах переведены на русский, а в списке блюд среди всевозможных карри теперь нередко можно встретить борщ, пельмени и, конечно же, суши. Соотечественники добавили хипповскому местечку шика — в ресторанах появились кальяны, портьеры и вальяжная мебель из белого дерматина. Уличные продавцы выучили по-русски три слова: «покупай», «хорошо» и «гламурненько». Ну и самая страшная новость для бывалых «гоанцев»: в кафе теперь повсеместно играет хаус. Это называется дауншифтинг по-московски. Само по себе явление уникальное. Вместо того чтобы сбежать от опостылевшей цивилизации, русские будто бы за компьютером нажали на левую кнопку мыши и аккуратно перетащили Москву на красноземную индийскую почву. Ни о какой смене образа жизни речи не идет. Даже главный драгдилер Гоа и тот наш родной, московский.
Это нежелание расставаться с комфортом проистекает, как ни странно, от недостаточной цивилизованности россиян. Мы не успели вдоволь насытиться благами консьюмеризма, чтобы появилось искреннее желание послать их к черту. Дауншифтинг по-московски по своей сути противоположен западному оригиналу. Для нас Азия — гедонистический рай с расширенными возможностями. То есть та же ночная Москва — только жечь можно круглые сутки, потому что дешево, тепло и полный «легалайз». Видимо, таков наш архетипический рай. Оттого и Бог у нас такой суровый — «с мигалками».
Но вот что интересно. Даже в затоптанном туристами Гоа сквозь землю все равно пробиваются семена дхармы и на отдыхающих нисходит благодать. Я лично наблюдал на завтраках в «Главфише», как организованная группировка туристов из Нижнего Тагила эволюционировала из стаи опасных волков в орден странствующих садху. Клыки отпали, как ненужные рудименты. Их так переполняли чувства, что в конце второй недели они сами подошли ко мне с предложением дать интервью: «Отдыхается тут душевно. Душу раскрываешь, дерьмо выбрасываешь наружу, а все хорошее оставляешь. Это шанти по-ихнему называется». Я потом рассказал ребятам, что снимаю фильм про дауншифтеров — людей, которые все бросили: карьеру, заработки… Они очень заинтересовались. Один, помню, спросил: «А если все бросил, но остался на общаке — тоже дауншифтер?»
Нижнетагильских туристов постигло стихийное просветление. Для европейца бегство в Азию — гораздо более осмысленное событие. Здесь и вызов бездуховному капитализму, и попытка избавиться от шелухи цивилизации, и поиск вожделенной аутентичности. Тема эскапизма в европейской культуре — вечная. Пастушеские пасторали, «природный человек» Руссо, «Уолден, или Жизнь в лесу» Генри Торо — это все воспетый на разные лады дауншифтинг. В биографии Канта описывается любопытный случай. В 1764 году в лесу под Кенигсбергом объявился некий мещанин польского происхождения, одетый в звериные шкуры. «Дикарь» стал объектом поклонения галантных дам и кавалеров. Он ходил босой, проповедовал возвращение в лоно природы и питался подножным кормом. Кант тоже побывал там, после чего написал трактат о воздействии желудочных болезней (следствия неправильного питания) на душевное здоровье человека.
Азия для современных европейцев — это тот самый лес под Кенигсбергом, где можно на какое-то время забыться и почувствовать себя настоящими дикарями. Западных людей тянет на Восток смутное желание найти что-то первозданное и наивное — то, что в постиндустриальном обществе безвозвратно утеряно. Это и есть погоня за аутентичностью. Ради нее западные люди стараются забраться как можно дальше от цивилизации, при этом все-таки предпочитая страны с теплым климатом. И в этом смысле присутствие там других белых людей настоящее проклятье. Стоило трястись 10 часов с местными в автобусе, чтобы приехать в какую-нибудь забытую богом дыру и тут же встретить пару пенсионеров из Пенсильвании, покупающих набор резных слоников. Несмотря на всю цивилизованность, вы обменяетесь с ними не самыми приветливыми взглядами.
Первыми беглецами на Восток стали представители контркультуры. В каком райском уголке Юго-Восточной Азии ни окажешься, везде расскажут, что когда-то здесь была колония хиппи. Далее события развиваются по известному сценарию: о месте узнают менее продвинутые «юзеры», и через некоторое время с райским уголком происходит то, что можно сейчас наблюдать в Гоа. Первые русские «гоанцы», приехавшие туда в 90-е, теперь плюются и, рассказывая о «потерянном рае», обязательно советуют посмотреть фильм Last hippie standing, в котором хиппи-колонисты представлены чуть ли не просветленными теософами вроде Блаватской. Одна трепетная девушка — из тех, что носят бинди и крутят огни на гоанских пляжах, — повела меня к баньяновому дереву, под которым якобы любил посидеть сам Джордж Харрисон. Это место, удобно расположенное в джунглях на расстоянии десяти минут ходьбы от популярного ресторана, считается сакральной частичкой того, «старого» Гоа. Под деревом я увидел трех опустившихся людей неопределенного возраста, чьи волосы от грязи свалялись в дреды. Хиппи пели и били в барабаны. Примерно через пять минут они подрались из-за косяка. Трепетная девушка ужасно смутилась. Интересно, это дауншифтинг или все-таки обыкновенная деградация?
Мне кажется, русские, с их сугубо потребительским отношением к Азии, по большому счету правы. Все эти поиски истинного знания на Востоке — полная фигня. На самом деле там просто отличный климат, низкие цены, услужливый народ и вкусная еда. Как сказал мне один из гоанских переселенцев, «здесь реально чувствуешь себя белым человеком». Ну и еще один немаловажный момент. О нем пишет Уильям Сатклифф в романе «А ты попробуй», высмеивающем страсть молодых англичан к путешествиям по Индии: «Лучше всего по поводу предстоящей поездки выразился Пол. «Х*й знает, — сказал он, — найдем чем заняться. Трава там дешевая». Джеймс тут же пустился в долгие ветвистые рассуждения об условностях, внушенных нам империалистической культурой, и о том, насколько полезны ситуации, в которых приходится бросать вызов тому, что считается на Западе само собой разумеющимся, но я прекрасно понимал, что на самом деле он хотел сказать: «Трава там действительно дешевая». Сам я только что вернулся из Шри-Ланки и лично готов подтвердить это.
Источник openspace.ru
